Взрослая колыбельная

— Ничего не понимаю... Это, наверное, стихийное бедствие?

Лад влез.

— Можно и так сказать. Стихия, это ты имеешь в виду воду или огонь? Да, это стихийное. Огневойки появляются внезапно, большим количеством, как пчёлы нападают на один объект и взрывают его. Колдуны могут слегка притормозить их скорость, в таверне мы все их затормаживали, на самом деле они двигаются так, что взглядом не уследишь. Когда приходят морозы, огневойки пропадают. Просто нужно знать — раздался гул — сиди тихо и молись, чтобы они мимо пролетели. Не повезло — беги. Если рядом колдун, беги к нему, он тормозит огневок и ставит защитный купол. Поняла?

— Да.

— Они нечасто появляются, за это не переживай.

— А водопляс? Что это?

— Это когда дождь рекой на небольшом участке, может сбить с ног и унести потоком. Может утопить. С водоплясом дела хуже — он всегда образуется над людьми и не предупреждает о своём появлении, как огневойки звуком, разве что над головой темнеет, тогда нужно успеть спрятаться, убежать как можно дальше, и времени на это отпущено всего несколько секунд. Но и бывает водопляс реже.

Пришлось задуматься.

Не могу представить дождь такой силы. С другой стороны, и услышав заранее про огневоек, я бы представила их какими угодно, но не угадала бы.

Вот и первый минус местного мира. Вернее, не самый первый, отсутствие любящего суженого, готового за руку ввести в новую жизнь — первое, а существование таких страшных вещей — второе, но это же...

— Это просто жуть!

— Уже почти дошли, — зачем-то сообщила Белка. Видимо, тему переводит.

И правда, вскоре мы были дома.

Этой ночью мне снились огневойки, они взрывались, а на заднем фоне хохотал злобный женский голос, чью принадлежность я не определила, который прерывал хохот только чтобы прокричать:

— Думала, он тебя любит? Выкуси, коза, он любят меня! А ты здесь сдохнешь в одиночестве! Тебя загрызут мои слуги!

Только к утру удалось успокоиться. Что поделать. Если в этом мире происходят такие нехорошие вещи, придётся смириться, выхода нет. У нас тоже бывали наводнения, пожары и землетрясения, в общем, много плохого, здесь просто по-иному выражаются природные катаклизмы и всё.

На кухне я узнала, что вчера сильно пострадала девушка, в которую попала огневойка, кажется, именно та, что упала передо мною на пол. Но остальным повезло больше, спаслись за счёт колдунов, которых в таверне было немеряно. Впервые я увидела в колдовской силе что-то полезное, ну, кроме бытовых удобств — самопишущих карандашей и очищающего грязь порошка. И правда, если колдун захочет, думаю, и убить сможет. А я почему-то к ним всё как к чему-то милому и прелестному отношусь. Уси-пуси, колдуны, какая прелесть! Вот вам и прелесть...

На занятиях было необычно тихо. Почти никто не проспал, потому что седмица намедни из-за нападения огневоек завершилась очень рано.

Перед глазами весь день стояли Жегло и Волин. Суженый... Это один из них. Гурьян прошёл мимо, а он не смог бы пройти мимо своей суженой, как я понимаю, инстинкты заставили бы его остановиться и помочь. А эти двое помогли. Волин, этот неженка, так меня пихнул... не знала, что в нём столько силы.

А взгляд Жегло зато так затягивает, потеряться можно. Такие чёрные, колдовские глаза... Нужно с ним поговорить. Неважно о чём, просто поговорить, я уверена, что нескольких слов, голоса и взгляда, когда никто не мешает, не мельтешит рядом, будет достаточно, чтобы точно узнать, он это или нет.

Но пока внятного плана, как с ним пересечься, не было, поэтому вечером мы с Белкой приступили к медитации. Вначале попытались в её комнате, но сквозь тонкие стены постоянно доносился шум и голоса, которые сильно мешали, поэтому в следующий раз решено было отправиться на АТМовский крытый полигон, где студентам разрешали заниматься в свободное от занятий время.

Полигон выглядел как одноэтажное здание без окон, который в середине делился на множество помещений разного размера.

В самом большом зале прыгали колдуны, оттачивающие боевые навыки, их было видно в распахнутую дверь. Сердце пошло вскачь. Среди нескольких незнакомых выделялся Лад. Где Лад, там и... Гурьян, Бакуня и Волин. В тёмных странных одеждах, похожих на кимоно, резкие и быстрые, как молнии. Похожие на какой-то рукопашный бой движения, прыжки и перевороты, и воздух вокруг гудит от силы, с которой они тоже что-то делают.

Жаль, в этом мире сила не цветная, вот было бы удобно — кто-то её использует и сразу видно по цветному туману.

Жегло среди занимающихся не было.

— Пошли быстрей, пока не заметили.

Белка осторожно прикрыла дверь, дёрнула меня за рукав и мы быстро прошли мимо, в коридорчик, двери которого вели в маленькие залы. Нашли первый пустой, Белка зашла, разулась и плотно закрыла дверь.

— Не знала, что они тут занимаются. — Не смогла сдержаться я. Думаю, многие впадают в восторженное почитание перед теми, кто умеет так ловко и эффектно драться. Тем более если они молоды и красивы, значит, на них вдвойне приятно смотреть.

Ну, опять! Надо головой трясти, чтобы дурман рассеялся, хотя со стороны глупо, вероятно, выглядит. А что поделать?

— У Первых сыновей и колдунов последних курсов особый график, много дополнительных занятий. Они тут часто бывают, иначе выпускные экзамены не сдадут. В АТМе с этим строго.

— Ничего себе получается у них нагрузка.

— Ага, — Белка отвернулась. Говорить о Первых сыновьях она не желала, пришлось и мне замолчать, чего зря языком трепать?

Окон в крошечном помещении не было совсем, пол покрыт не деревом, как тут принято, а керамической плиткой с матовой поверхностью, на которой лежали сплетённые из соломы или сухой травы коврики. Пахли они очень приятно, как ни странно. Больше в комнате ничего не было.

Приглушив движением руки свет до уютного полумрака, Белка прошла и села на один из ковриков, скрестив ноги.

— Садись рядом. Или напротив, как тебе удобно.

Мне удобней рядом, она всё же не мой учитель, скорее, подруга по несчастью, неумению войти в медитацию.

— Не знаю, понравится тебе или нет моя очередная находка, но говорят, может помочь.

С этими загадочными словами Белка вытащила из своей тряпичной сумки две черных шапки, похожих на те, что в картинках надевают палачи или грабители, только сплошные, без прорезей для глаз.

— Это на голову что ли нужно натягивать?

— Ага. Не знаю, как ты, а я попробую. Вроде бы в ней не отвлекаешься на внешние раздражители.

Белка натянула на голову эту странную штуковину, которая скрыла её до самой шеи, и я постаралась не смеяться, хотя это потребовало всех моих жалких сил.

Ну ладно, чего я теряю? Никто же не увидит нас, сидящих в пустой комнате с чёрным чулком на голове.

Попробуем.

Шапка-мешок была мягкой и действительно отрезала и свет и звуки. Дышать не мешала, не давила, похоже рано я её обсмеяла, штука может оказаться полезной. Нам, неумехам в плане медитации нечего выделываться.

Глаза всё равно закрою, теперь попытаемся расслабиться, как указано в учебниках. Не целиком, а по частям: пальчики ног, ступни, потом ноги до коленей, потом руки, плечи и шею, последней спина. Шаг за шагом, мышца за мышцей, забыть про всё, всё неважно, кроме твоего тела, которое так давно не отдыхало, с самого рождения.

Вздохнуть глубоко и сильно.

Разрешить мышцам превратиться в кисель.

И всё вроде...

Потом я не только настырной Белке, я даже самой себе не смогла объяснить, почему так легко впала в глубокий транс, тот, что за порогом медитации.

В темноте и тишине, когда ты словно отключаешься от мира, выдёргиваешь питание из розетки и паришь в нигде, в месте без координат и ориентиров, возможно, не существующем на самом деле, очень легко ни о чём не думать. Зачем? В тайном месте нет ничего земного, а думать о неземном, как говорится, разумения не хватит.

Но я пришла сюда, за порог, не просто так. Конечно, можно забыться и парить, покачиваясь как на облаке, но я же хотела другого...

Узнать, где мой суженый. Потянуться к нему, почувствовать.

Где ты?

Вокруг из темноты возникли серые матовые декорации, четкий крошечный макет здания, где я нахожусь. Картина без цвета, которую я вижу не глазами, а словно иными ощущениями — здание просто было, как было и знание о нём.

В реальности, находясь в комнате, человек не может посмотреть, что происходит в соседней (если там нет камер), а тут я видела здание целиком, сверху, сквозь крышу. Тёмное, всё было тёмное, только мы с Белкой переливались, как белоснежные перламутровые раковины. А потом в помещении неподалёку вспыхнул алым огонёк и распустился, как цветок, освещая всё вокруг. Цветок папоротника, самый редкий и ценный цветок в целом мире.

Это был он. Там, в зале, где занимались Первые сыновья.

Попытавшись вскочить, я забыла, что в реальности всё по-другому, масштабы другие, предметы, твёрдость, поэтому запуталась в ногах и упала, приложившись к плитке пола локтём. От боли побелело в глазах.

— Что? — Белка сдёрнула с меня шапку. — Ты чего делаешь?

— Он там, — прохрипела я.

Теперь мне ничего не мешало. Всего пару десятков метров по коридору — и он там. Нужно только быстро пробежать их, поспешить, толкнуть дверь, и пусть дыхание прерывается, а голова кружиться, но нужно всего лишь открыть дверь и...

— Стой!

Белка догнала и поймала меня почти у зала для занятий колдунов и прижала к стене. Ух ты, не думала, что она такая сильная.

— Что ты делаешь? Отпусти!

Боже, я прошу, как слабачка. Почти хныкаю. Но она не даёт и шага ступить, держит крепко, а он же там, как же она не понимает?

— Катя, очнись! Катя!

— Отпусти меня, со мной всё в порядке. Он там. Я его видела, Белка, понимаешь? Он сейчас в этой комнате.

— Ты видела его лицо?

— Нет. Нет! Но какая разница? Я пойду туда, и...

— И что?

Она меня встряхнула, больно сжала плечи пальцами.

— И что, Катя? Что? Станешь кричать: "Где ты, мой суженый, кто ты? Выйди, покажись"? Как же ты до сих пор не поняла, Катя, что он просто не хочет, чтобы его нашли. Просто не хочет!

— Неправда! — Голова принялась болтаться из стороны в сторону, отрицая каждое её слово. — Неправда. Он просто...

— Это все понимают. Со стороны видней.

— Отстань! Ты не можешь знать!

Я простила бы ей многое, но не этот жалостливый взгляд.

— Отпусти меня! Что ты понимаешь в любви? В настоящей любви? Ты сама инертная, как амёба! Слышала?

Вырваться всё же удалось. Белка могла бы меня остановить, стояла вплотную, но не стала. Жаль обижать единственного человека, на которого можно положиться, но разве можно вставать на пути у любви? Настоящей, вечной любви?

— Ну, иди тогда, — сказала она и даже отступила на шаг. — Я ничего не понимаю, верно. В любви. Зато понимаю, что тут любви нет.

— Как ты можешь так говорить?!

— Лучше, чем промолчать, когда ты делаешь глупости, за которые потом будет стыдно.

Всё, хватит обращать на неё внимание.

Так, нужно отдышаться. Из зала выход только одни, мимо никто не проскользнёт. И... причёска совсем растрёпана. Но без расчёски сколько не приглаживай волосы, не поможет. И одежда сбилась. Нельзя же как всклокоченная курица прибежать в зал. Что же делать?

Белка отвела глаза.

Нужно войти и... и что?

— О! В темноте, в коридоре под дверью спортзала. Кого же вы тут караулите?

Раздались шаги и наше уединение прервала одна из незнакомых мне студенток. То есть я видела её где-то мельком, но подробностей не помню. Девушка не шла, а плыла, изящно-хрупкая в платье и дублёнке с мехом по подолу и на рукавах, значит, не из обычных. И взгляд гордый, свысока, так только у Перв... тьфу ты, теперь я и местных делю по уровню богатства и влияния.

— Давно караулите? Они ещё не вышли?

Если девушка нас и замечала, то только как предметы обстановки, нужные для того, чтобы с самой собой не разговаривать.

— Не хватало ещё опаздывать, — она надула губы. — Если он думает, я буду терпеливо три часа под дверью ждать, как некоторые, то сильно ошибается.

Словно по мановению волшебства дверь точно сейчас и открылась, выпуская Лада, разгорячённого тренировкой. Щёки его пылали, глаза горели, а губы привычно улыбались. Застёгиваться, конечно, он не потрудился, жарко же. В разрезе плаща быстро поднималась и опускалась грудь. Покосившись на нас и не поздоровавшись, он направился к девице.

— Привет, краса моя.

О, такого тона я от него ещё не слыхала. Судя по тону и по объятьям, которые за этим последовали, эта девица ему явно не сестра. А уж поцелуй какой! Такими только в тёмных углах целоваться, чтобы свидетели не стали свистеть и кричать, аплодируя.

Так, пока... пока надо успокоиться. И Белку надо бы увести, ей, наверное, неприятно на это смотреть. А об остальном... успокоюсь и подумаю.

— Пойдём, а то не успеем, — капризно заявила девица, отрываясь от попытки проглотить Лада целиком. — И так из-за тренировки твоей полвечера насмарку. Неужели нельзя было отложить? Ради меня?!

— Что поделать, — смирно ответствовал Лад, разворачивая её в сторону выхода. — Даже Первым сыновьям иногда приходиться работать. Но ради тебя я готов и на большее!

— Да, тебе сегодня придётся поработать ещё, — захихикала она.

Чёрт, ненавижу быть свидетельницей подобных сцен. Прямо выворачивает.

Выходили из зала и проходили мимо незнакомые молодые люди, верно, колдуны последнего курса, молча растворяясь в коридоре.

— Пойдём.

Хотела сказать громко, а прошептала, как будто стыдно чего-то. Белка стояла на месте, будто не слышала.

Из зала выскочил Бакуня и почти врезался в нас, остановился, осоловело хлопая глазами. У него был такой нелепый вид, что в другое время я бы хорошо посмеялась.

— О! девчонки. Привет.

— Да ну не может быть! Сегодня просто мой день, — хмыкнул другой голос. Волин вышел из зала вслед за Бакуней и остановился рядом. Поправил свой плащ и стал нас разглядывать.

— Ну, пойдем, пойдём! — Лада уже уводили, и он послушно перебирал ногами, не пытаясь взять бразды правления в свои руки. Пытался разве что пару раз оглянуться, однако все его попытки в корне пресекались, и вскоре парочка исчезла.

— Я так рад, что мы встретились. Чем думаете сейчас заняться? Не желаете нам помочь в одном крайне важном деле? — спросил Волин.

Бакуня быстро спрятал глаза, жутко заинтересовавшись состоянием своей одежды и обуви.

Белка стояла у стены, повесив голову и молчала.

— Катя, — он уверено взял меня за руку и улыбнулся. Первый раз вижу, чтобы он улыбался. У него такие губы красивые становятся, ничуть не женственные, как мне раньше казалось. — Помоги мне, пожалуйста.

Его рука была крепкой, правда, в перчатке. Да и вцепился он в меня так, будто иначе я убегу.

Это может быть он, ведь остальные...

— Ого, сколько вас тут!

Из зала в числе последних вышел Жегло. А я ведь была уверена, что его нет на тренировке, а выходит... Опять непонятно, что выходит. Опять их слишком много, чтобы знать точно.