Спаситель Отечества (Другая Цусима)

Не обошлось здесь и без одной весьма занятной оказии. 23 марта Небогатов наблюдал с берега, куда он сошел для утрясания очередных технических вопросов с представителями администрации канала, за выгрузкой снарядов с "Бородино". И невольно обратил внимание на закрытые деревянными пробками отверстия для взрывателей — на кораблях в походе последние во избежание неприятностей хранились отдельно. В результате между командующим эскадрой и командиром броненосца П.И.Серебренниковым состоялся такой короткий диалог:

— А что это за новшество Вы тут выдумали, Петр Иосифович? Ужель боитесь, что убегут "потрошка" из этих "поросят"?

— Да кабы так, Ваше превосходительство, то было б не страшно. Дальше бомбового погреба все одно не уйдут, — усмехнувшись, оценил адмиральскую шутку командир "Бородино". — Нет, "заглушки" сии для иного предназначены. Пироксилин-то в наших снарядах горазд влагу набирать. А сейчас, сами видите, еще и через такие места курс держим, где с влажностью совсем беда. И как после подобного вояжа эти "поросята" с их отсыревшими потрохами взрываться будут?

Небогатов от сказанного Серебренниковым на некоторое время впал в задумчивость, но уже к вечеру после спешно созванного совещания с эскадренными артиллеристами приказал распространить "бородинское" новшество на все корабли. И несколько дней свободные от вахт члены их команд были заняты изготовлением таких пробок из специально закупленных запасов дерева [примечание 8]. Однако, к сожалению, уже к середине апреля на эскадре был получен секретный циркуляр из ГМШ о том, чем закончились опыты с отечественными снарядами во Владивостоке. И содержащиеся в нем сведения о принципиальной ущербности боезапаса русских кораблей изрядно снизили ценность организованных работ по его сбережению.

Вообще же нужно отметить, что в походе Небогатов и его младшие флагманы в целом времени не теряли и всячески подтягивали уровень боеготовности вверенных им сил. По части артиллерии на 2-й Тихоокеанской эскадре внедряли те же новшества, что уже опробовали на 1-й, вроде стрельбы на дальние дистанции, пристрелки залпами и тренировок на повышение темпа огня. За последнее особенно ратовал Фелькерзам, незадолго до отплытия ознакомившийся с брошюрой полковника В.И.Алексеева "Скорость стрельбы" и всецело проникшийся ее идеями. Хотя были у этих идей и противники, аргументировавшие свою позицию тем, что при повышенном расходе снарядов не хватит на длительное сражение. К сожалению, внезапная кончина Дмитрия Густавовича 11 мая 1905 года после перенесенного месяцем ранее инсульта не позволила ему довести до конца сие благое начинание.

Кстати, после первых стрельб на дистанции 40-60 кабельтовых, давших изрядный разброс снарядов по расстоянию, самое серьезное внимание было обращено на выверку и сличение дальномеров. И на очередной тренировке, состоявшейся 21 апреля, получили уже весьма недурственные результаты с очень даже приличным процентом попаданий. А по израсходовании практических чугунных снарядов Небогатов разрешил пустить на тренировочные нужды фугасные, запас которых имелся на транспортах. При этом, переосмыслив владивостокский опыт, для учебных стрельб отобрали наиболее проблемные партии взрывателей — образованию пробоин в щитах и, соответственно, оценке реальной результативности огня их вероятное несрабатывание помехой не являлось.

Увы, старых надежных взрывателей для оснащения ими фугасов на эскадре не имелось. Но зато удалось по примеру 1-й эскадры начать их переснаряжение бездымным порохом. По предложению уже Великого князя Александра Михайловича новое содержимое для снарядов брали... из их же зарядов. А точнее, снова из их дополнительного запаса на транспортных судах. Из трех с половиной пудов одного 254-мм заряда, к примеру, выходила начинка почти для десятка фугасных снарядов того же калибра [примечание 9].

Практиковались в своем деле не только артиллеристы, но и рулевые со штурманами. Так, уже после прохождения Гибралтара эскадра постоянно шла ночью, выключив ходовые огни и палубное освещение, с одними лишь кильватерными огнями. Совершенствовали навыки трюмные команды, "притираясь" к подведомственной машинерии на новых кораблях или поддерживая ее нормальную работу в долгом походе на "ветеранах" эскадры. Особое внимание механики уделяли снижению расхода угля, считая это крайне важным в преддверии близящегося прорыва к Владивостоку, когда эскадра пойдет уже без обширной "свиты" пароходов-снабженцев. На броненосцах береговой обороны, к примеру, его потребление при движении экономическим ходом удалось сократить с первоначальных 36-42 тонн в сутки до 32 [примечание 10].

Немало сил приложил Небогатов для создания на эскадре нормального психологического климата и, в частности, искоренения "мордобоя". Нарушителей данной установки, как правило, заключали под арест с приставлением часового, а двое наиболее рьяных "дантистов" решениями специально созывавшихся судов и вовсе были списаны с кораблей и отправлены обратно в Россию [примечание 11].

Последняя стоянка, на которой перед финальным рывком насколько можно тщательно перебрали механизмы и пополнили запасы, имела место у берегов Аннама в бухте Ван-Фонг и завершилась 5 мая. А "крайняя" погрузка угля состоялась уже почти на траверзе южной оконечности острова Кюсю, после чего эскадру покинули все угольные транспорты и прочие тихоходные суда снабжения.

Идти во Владивосток на собрании флагманов эскадры решено было через Сангарский пролив. Изначально составленный штабом эскадры план похода через более отдаленный пролив Лаперуза был отвергнут по причине "прожорливости" главных механизмов новейших броненосцев типа "Бородино". Несмотря на все усилия машинистов и кочегаров, дальность их плавания экономическим ходом с близким к полному запасом угля в 1250 тонн не превышала 2500 миль [примечание 12]. Да и включенные в эскадру черноморские корабли, как и броненосцы береговой обороны, тоже вообще-то недалеко ушли от этого значения. Еще меньше был запас хода миноносцев — и поэтому их, разбитых на "смены" по четыре корабля, на части пути поочередно вели на буксирах "Русь" и все три эскадренных транспорта. А с учетом необходимости сбережения резерва топлива на движение полными ходами при возможной встрече с противником это ограничивало доступные варианты лишь Цусимским и Сангарским проливами.

Но по донесениям разведки, которые в итоге вполне подтвердились, Того со всеми своими силами ждал русских как раз на кратчайшем пути — у острова Цусима. А Небогатов видел своей главной задачей доставить вверенные ему корабли командующему флотом Тихого океана Скрыдлову, а не ввязываться в драку со всем японским Объединенным флотом с ходу после длительного и непростого плавания. И к тому же с проблемным, как выяснилось, боекомплектом орудий. Поэтому проход через Сангарский пролив был признан в сложившихся условиях наиболее оптимальным вариантом. Да и опыт Владивостокского отряда крейсеров, во время своего тихоокеанского похода дважды без особых проблем форсировавших этот пролив, к такому решению весьма располагал.

Между тем противник в ожидании эскадры Небогатова в основном занимался охраной войсковых перевозок в Корейском проливе и следил за тем, чтобы из Владивостока не вышли для действий на коммуникациях остатки 1-й Тихоокеанской эскадры. Про выставленное в этих целях "блокирующее" минное заграждение, на котором подорвался "Владимир Мономах", уже говорилось выше. Правда, в последующем столь близко подходить к русскому порту враг уже опасался — особенно к апрелю-маю 1905 года, когда, наконец, начались постоянные дежурства подводных лодок на дальних подступах к крепости. Боязнь субмарин, как известно, преследовала в ту войну обе стороны. Но у японцев, в отличие от русских, для этого действительно имелся повод — особенно после замеченной у берегов Кореи "Касатки" и попытки атаки "Сомом" двух японских миноносцев в бухте Преображения 29 апреля [примечание 13].

Кроме того, японские крейсера, в том числе и броненосные, поочередно привлекались в это время к борьбе с морскими перевозками в интересах противной стороны, идущими через северные проливы. Однако это не помешало в свое время отряду Лебедева просочиться мимо "Адзумы" и ее присных. Но так везло не всем — "Асама", к примеру, смогла-таки перехватить два парохода, на 4126 и 3160 брутто-регистровых тонн, с грузом фуража и угля соответственно. А "Ивате" чуть позже добавил к ним еще один, на 2597 брт [примечание 14].

И, конечно, Того, пользуясь тем, что остатки главных сил противника на дальневосточном театре погрязли в ремонтах и модернизациях, также старался максимально "довести до кондиции" свои корабли. Особенно это было нужно тем из них, что входили в состав сил, блокировавших Порт-Артур, базируясь на острова Эллиот, и уже почти год не получали в этой связи полноценного ремонта — как остававшиеся у русской крепости почти до самой ее капитуляции "Микаса", "Сикисима", "Касуга" и "Ниссин". Но падение Порт-Артура и во многом вынужденная пассивность оставшихся у Скрыдлова крупных боевых единиц позволили с конца января до середины апреля 1905 года перебывать в доках и у портовых стенок Сасебо практически всему Объединенному флоту.

Японцы тоже осмысливали полученный в ходе войны опыт и, помимо ремонтно-восстановительных работ, вносили в конструкцию кораблей те или иные изменения. Так, например, на броненосцах и броненосных крейсерах сняли боевые марсы и сигнальные семафоры, установили новые радиоантенны и заменили изношенные орудия, увеличив при этом на треть боезапас главного и среднего калибра, большую часть которого теперь составляли фугасные снаряды. На ряде кораблей появились новые телескопические прицелы для шестидюймовок и дальномеры.

Уменьшили и количество малополезных, как выяснилось, 47-мм пушек — а на "Якумо" и "Адзуме" от них избавились совсем, заменив соответственно восьмью и четырьмя дополнительными трехдюймовками. Правда, на том же "Якумо" еще после встречи со снарядом "Севастополя" сократилась в числе главная артиллерия — починить его кормовую башню противник так и не смог. В итоге японцам пришлось ее демонтировать, заменив одной палубной восьмидюймовкой со щитом и импровизированным броневым бруствером по периметру орудийной площадки. Бортовой залп главного калибра "немца" теперь был урезан на четверть, делая его самым слабым из японских кораблей линии [примечание 15].

В свете приближения к зоне боевых действий 2-й Тихоокеанской эскадры на кораблях Объединенного флота, все главные силы которого к тому моменту были сосредоточены в Корейском проливе, проводилась интенсивная боевая подготовка. 22 апреля и 2 мая состоялись большие артиллерийские учения с боевыми и стволиковыми стрельбами, а также тренировками с использованием прибора Скотта. По завершении всех этих мероприятий Небогатова ожидали на его наиболее вероятном с точки зрения Того пути 4 эскадренных броненосца, 8 броненосных крейсеров, 1 устаревший броненосец ("Чин-Иен"), 15 бронепалубных крейсеров, 3 авизо и 20 дестройеров — не считая целой оравы миноносцев и вспомогательных крейсеров. А также "кое-чего" еще в количестве двух единиц, что тоже усиленно готовилось к встрече с русскими и о чем последние пока не догадывались.

И... все это ожидание оказалось напрасным. Небогатов вел свою эскадру сторожко, двигаясь тремя компактными кильватерными колоннами (броненосцы и часть крейсеров по краям, транспорты в центре), "рассыпав" вокруг дозоры из оставшихся крейсеров и миноносцев и уходя от сближения с любым подозрительным дымом. А двух самых настырных в попытках сблизиться с русскими кораблями "нейтралов" под английским и голландским флагами пригласив совместно прогуляться до Сангар — причем с обещанием оплатить издержки за вынужденный крюк. Отказывать просьбе, подкрепленной дулами орудий, желающих не нашлось. Но так везло не всем встречным — один японский пароход с военными грузами и три рыболовецкие шхуны были без затей отправлены на дно. Посему неудивительно, что появление четырех десятков русских кораблей в Сангарском проливе утром 16 мая 1905 года стало для врага сюрпризом — и весьма неприятным...

При последней "большой" бункеровке с учетом протяженности предстоящего финального отрезка пути топливо брали с большим перегрузом. Тем не менее, за пару дней до форсирования пролива на самое слабое в плане автономности звено эскадры — миноносцы — во время их буксировки все же потребовалось перекинуть с транспортов по два десятка тонн кардифа. Зато теперь Небогатова ничто особо не сдерживало от финального рывка.

В пролив русские корабли входили на 13-14-узловой скорости, пятью параллельными колоннами, держась ближе к южному берегу — для избегания наиболее быстрой части встречного проливного течения и чтобы не подставиться под береговые батареи крепости Хакодате. В крайней левой колонне, со стороны наиболее вероятного появления противника уже в Японском море, шли самые сильные корабли — 1-й броненосный отряд и "Олег" с "Авророй". 2-й броненосный отряд целиком образовал крайнюю правую колону. В центральной колонне, как и прежде, двигались все три эскадренных транспорта, "Орел" с "Русью" и примкнувшие к ним после отпадения надобности в разведке "Жемчуг", "Изумруд", "Абрек" и "Светлана". А в промежутках между этими тремя отрядами располагались две колонны миноносцев — по полдюжины кораблей в каждой.

Два часа спустя после начала операции эскадра вышла на траверз Хакодате, представ взорам приписанных к крепости кораблей береговой обороны. А потом и пары вспомогательных крейсеров, посланных сюда командующим японским флотом после того, как Небогатов не появился в расчетное время в Корейском проливе. Противник благоразумно держался под берегом вне досягаемости русских орудий, но сразу начал телеграфировать о прохождении эскадры. Точнее, попытался — согласно полученному приказу "Урал" работой своей мощной радиостанции старательно глушил японские передачи. И то, что японцам пришлось изрядно покорпеть над разбором мешанины точек и тире в эфире и передачей информации в Мозампо, а также с ее дублированием и подтверждением по наземным каналам связи, позволило русским отыграть еще пару часов форы в начавшейся гонке со временем.

Войдя в Сангарский пролив около 10 часов утра, 2-я Тихоокеанская эскадра вышла из него спустя примерно 7 часов, без единого выстрела как со стороны японских кораблей, так и с хакодатских батарей, к которым она не приблизилась менее чем на 6 с половиной миль. И теперь ей предстоял 450-мильный бросок до Владивостока.

Главным же силам японцев для перехвата Небогатова к тому моменту нужно было преодолеть примерно на 70-80 миль больше. Это фактически выключало из игры один из главных козырей врага — многочисленные миноносцы. 500-мильный марш не экономическим ходом, а хотя бы на 18 узлах для гарантированного опережения русских и организации им "теплой" встречи до захода в зону, где могли встретиться владивостокские подлодки, просто оставил бы их без запаса топлива для боя [примечание 16]. Не поспевали и самые медленные корабли из состава линейных и крейсерских сил. Пожалуй, шанс сделать хоть что-то имелся у наиболее быстроходной части отрядов Камимуры, Дэвы и Уриу — но подставлять примерно полдюжины броненосных и столько же бронепалубных крейсеров под удар одних только 14-ти русских броненосцев, не говоря уже об их сопровождающих, было явно не слишком разумно. Фразу "бить по частям" командующий японским флотом все-таки предпочитал примерять к своим оппонентам, а не к себе. А что могут сделать с каким-нибудь "Ивате" или "Адзумой" до подхода главных японских кораблей линии 12— и 10-дюймовые русские снаряды (даже при всей малоудачности их конструкции), наглядно показывал опыт "Якумо" в бою у Дальнего в сентябре прошлого года.