Роман "Горький ветер свободы"

Я кивнула, осмысливая информацию.

— Что же ты выберешь? — полюбопытствовал Альтан.

На этот счёт у меня не оставалось ни малейших сомнений. С окружавшими людьми у меня точно не было ничего общего.

— Я отправлюсь в город, — ответила я. — Хочу попытаться вернуться на родину. Знаю, что это рискованно, но моя цель стоит того.

— Понимаю, — кивнул Альтан, принимая мой ответ.

— Однако, — продолжила я, — с твоего позволения, я бы хотела остаться здесь до утра. Путешествовать ночью слишком опасно. К тому же я хочу посмотреть на завтрашнюю казнь.

И вновь Альтан принял моё решение.

— Конечно. Тебе помогут здесь устроиться. А завтра мы отдадим тебе твоего джамаля и обеспечим всем необходимым, чтобы добраться до Эльварды.

— Благодарю тебя, — кивнула я.

Мой взгляд скользнул в сторону пленников, которым как раз поднесли воды. Сделавшие это рабы показательно плюнули в чарку. Галлиндийцы от воды отказались. И тогда я окончательно решилась.

Пили бывшие рабы не только воду. Когда наступила наиболее торжественная часть вечера, они пустили по кругу фляги, наполненные другим напитком. Как мне объяснили, это была настойка из плодов какого-то росшего в здешних местах кактуса. Не так чтобы очень вкусная, зато прекрасно дурманящая голову. Эти люди действительно проживали каждый свой день, как последний. И старались брать от жизни всё. Кроме того, родившиеся и выросшие в статусе рабов, за которых всё решает хозяин, они не умели как следует планировать наперёд. Жить сегодняшним днём было для них наиболее естественным состоянием.

Я пить здешнюю дурь не стала. Ненавижу, когда что-то дурманит мне голову, а сейчас для этого тем более было не время.

Что ж, как говорится, трезвый пьяного не поймёт. Настойка стала действовать очень быстро. Уровень веселья среди окружающих резко повысился; координация движений существенно ухудшилась. Несколько пар начали целоваться на самом виду, а вскоре поцелуи переросли в более откровенные ласки. Среди этих парочек я с облегчением заметила и Юркмеза. Признаться, я опасалась, что сейчас, когда ни Данте, ни Илкер не могли его остановить, он попытается закончить начатое несколько дней назад и снова станет меня преследовать. Существовали хорошие шансы, что здешние хозяева всё же встанут на мою сторону, но стопроцентной уверенности у меня не было.

Постепенно освободители стали укладываться на траву. Одни спали, другие неподвижно лежали с открытыми глазами, устремлёнными в одну точку, и время от времени начинали громко хохотать. Затем снова застывали. На внешние раздражители не реагировали. Я проверила это, подойдя к нескольким из них и проведя рукой прямо перед глазами. Потом взяла флягу с водой и направилась к галлиндийцам.

Деревья, к которым их привязали, росли на расстоянии всего пары ярдов одно от другого. Я подошла к Данте и молча поднесла ему воду. Он открыл рот, и я наклонила флягу так, чтобы он смог напиться. Данте не останавливался долго, почти захлёбывался — тогда я осторожно отодвигала флягу, останавливая течение воды, — и снова продолжал пить. Обходиться без питья в пустыне — мучительная вещь.

— Спасибо, — выдохнул он наконец, когда воды в крупной фляге осталось не больше половины.

Я перешла к Ренцо, напоила и его, параллельно оглядывая лагерь. Если кто-то и бодрствует, то ничего совсем уж крамольного в том, что я решила напоить пленников, не увидит.

— Спасибо, Сандра, — сказал Ренцо, устало прикрывая глаза. — Вот мы и поменялись местами.

Я в последний раз огляделась, лишний раз убеждаясь в том, что за нами никто не наблюдает, а уж услышать разговор не сможет точно.

— У меня есть к тебе деловое предложение, — заявила я, опираясь рукой о дерево, к которому был привязан Данте. Он взглядом показал, что внимательно слушает. — Я помогаю вам бежать и ухожу вместе с вами. А ты, — я пристально посмотрела ему в глаза и с нажимом продолжила, — отпускаешь меня на все четыре стороны в тот момент, когда я этого захочу.

— Договорились, — не раздумывая, согласился он.

Больше не задерживаясь, я вернулась в центр лагеря. Похоже, все спят. Что ж, риск, конечно, есть, но тут уж либо рисковать, либо бездействовать. Раздобыть нож оказалось легко. Найти, где освободители сложили оружие и личные вещи галлиндийцев, тоже. Я то и дело озиралась, а в остальное время напряжённо вслушивалась в окружающую тишину. Пока всё было спокойно. Меня никто не окликнул и не попытался остановить. И тогда я решилась на наиболее рискованный шаг. Наиболее рискованный, потому что он был самым шумным и самым заметным. Спасало лишь то, что животных разместили в стороне от людей, и мои действия частично скрывали деревья. Я принялась седлать трёх джамалей. Тех, на которых до сих пор ехали Ренцо, я и Илкер. За время нашего путешествия я научилась правильно с ними обращаться. Поэтому сейчас действовала быстро. Когда я закончила, и джамали были оседланы, у меня вдруг возникла ещё одна идея. Присев возле остальных сёдел, я стала методично перерезать подпругу. Теперь, даже если бывшие рабы проснутся, и за нами организуют погоню, они не смогут преследовать нас верхом. На то, чтобы починить сёдла, понадобится время. А путешествовать пешком в ночное время слишком опасно. Да и не догонят нас пешие.

Я готовила побег, а в голове крутилась мысль: "Что ты творишь?!". Нет, сомнений не было, я приняла окончательное решение и, как ни странно, была совершенно уверена в его правильности. Я не сомневалась, скорее, удивлялась самой себе. Ещё совсем недавно единственным, чего я хотела, была свобода. И раз полноценная свобода с избавлением от клейма в виде дракона невозможна, я хотела хотя бы избавиться от хозяина. От необходимости подчиняться. Пусть даже для этого мне надо было умереть. И вот, казалось бы, что может быть лучше? Я встретила единомышленников, меня освободили, я не должна выполнять ничьих приказов, не являюсь ничьей вещью. Быть может, по закону Арканзии всё и не так, но какое мне дело до её законов? Казалось бы, все желания исполнены. Радуйся и воспользуйся появившимся шансом. А я вместо этого ставлю под угрозу свою жизнь и свободу. Зачем? Чтобы спасти от смерти тех, кого до недавнего времени считала своими злейшими врагами? И что изменило моё отношение? Ночная переписка при помощи глупой студенческой "птички"? Или не менее глупое объявление о вдовствующем гареме?

Разобравшись с джамалями, я в последний раз обошла лагерь. Присмотрелась к лежащим на земле людям, прислушалась к их дыханию. Вроде бы спят. Насколько чутко, не знаю. Наверное, под действием настойки сон бывает глубоким, но кто его знает, как долго продолжается это действие; к тому же оставалась вероятность, что кто-то эту настойку не пил.

Решившись, я быстро вернулась к галлиндийцам и перепилила при помощи ножа связывавшие их верёвки. Верёвки оказались прочными, толстыми, и на это занятие ушло больше времени, чем я предполагала. Молча указала мужчинам в сторону джамалей, а сама быстро прихватила пару фляг с водой, после чего тоже метнулась к животным. Данте придержал моего верблюда, пока я садилась. Ренцо с трудом удержался седле, когда его джамаль неспешно поднялся на ноги.

— Руки затекли от этих чёртовых верёвок, — тихо покаялся он.

— Да, я знаю, — многозначительно подтвердила я и посмотрела на Данте.

Мне было интересно, увижу ли я в его взгляде хотя бы намёк на чувство вины. Или исключительно уверенность в собственной правоте, как тогда, во время разговора в башне?

Как ни странно, увидела. А может быть, мне показалось. Свет луны, пускай и полной, слишком обманчив. Так или иначе, Данте на секунду сжал мою руку, прежде чем оседлать собственного джамаля.

— Спасибо, Сандра, — негромко сказал он. — Обещаю, я не останусь в долгу.

Ответить я не успела.

— Где? Куда? — громко спросил кто-то спросонья.

Ещё несколько человек зашевелились, просыпаясь.

Мы погнали джамалей прочь. К счастью, это были не обычные верблюды, и умели бежать быстрее. Луна же указывала нам направление, в котором следовало двигаться, и освещала наш путь. И даже когда она уступила место красному диску поднявшегося из-за гор солнца, мы не остановились, торопясь как можно скорее преодолеть расстояние, отделявшее нас от Эльварды.

Мы немного беспокоились о том, чтобы не заблудиться. Мои спутники никогда прежде не путешествовали по этому маршруту, и о направлении знали лишь по разговорам с арканзийцами. Однако около полудня у нас нашлись провожатые. Было самое жаркое и потому самое тяжёлое время. Поэтому, увидев впереди большой отряд, я сперва подумала, уж не начались ли у меня галлюцинации. Вода у нас пока ещё оставалась, но мы её тщательно экономили. Вторым на очереди оказался страх: что, если мы столкнулись с очередной компанией "освободителей". Но эту мысль я отмела очень быстро. Ехавшие нам навстречу люди были одеты в военную форму и хорошо вооружены. Не знаю, повод ли это для радости, но речь точно не идёт о беглых рабах.

Прежде, чем мы успели поравняться с отрядом, командир сделал своим людям знак остановиться, а сам, напротив, выехал нам навстречу.

— Дон Эльванди? — спросил он, безошибочно обратившись к Данте.

— Разве мы знакомы? — нахмурился тот.

— Нет, но мы как раз ехали вам на помощь, — откликнулся командир.

Меж тем ещё один человек выехал к нам поближе. Он, в отличие от остальных, не носил военную форму; при этом одежда выдавала в нём человека весьма богатого.

— Дон Эльванди! — горячо воскликнул он. — Как же я рад видеть тебя в добром здравии!

— Карталь-бей? — щурясь, проговорил Данте, и мужчина в штатском радостно закивал.

— Он самый, дон Данте.

Я с чувством немалого облегчения увидела, что и Данте, и Ренцо стали куда менее напряжены после этого узнавания.

— Что же ты делаешь здесь, посреди пустыни? — удивился Данте.

— Еду к вам на выручку, как и сказал, многоуважаемый капитан. До Селима-паши дошли слухи о том, что в этих местах орудует банда беглых рабов. Беспокоясь о вас, он отправил меня вам навстречу. Не успел я выехать из Эльварды со своим отрядом, как мы повстречали капитана, — улыбнулся последнему он.

Только теперь я поняла, что мы встретили не один отряд, а два: об этом говорили различия в форме, которые можно было, приглядевшись, заметить.

— Именно так, — подтвердил капитан. — Мы направлялись на поиски бандитов, которых давно пора уничтожить, и выехали из города практически одновременно с Карталь-беем и его людьми. Поскольку выяснилось, что наши цели отчасти совпадают, мы решили продолжить путь вместе.

— Отчего же эта банда не была уничтожена до сих пор? — мрачно спросил Ренцо.

Его суровость легко понять: не очень-то приятно оказаться привязанным к дереву, мучиться от жажды и смотреть, как забрасывают камнями твоего спутника, точно зная, что на рассвете то же самое сделают и с тобой.

— Не так-то это легко, — нехотя признался капитан. — Они отлично знают все здешние колодцы и постоянно кочуют с места на место. Прочёсывать пустыню — дело непростое. Но я надеюсь, что на сей раз мы с ними разделаемся.

— Я не вижу с вами Илкер-бея. — Лицо Карталя приняло озабоченное выражение. — Значит ли это, что с ним что-то случилось?

— Увы, — подтвердил Данте. — Илкер-бея и его слуг убили беглые рабы. И его собственные рабы приняли в этом участие.

— Вот же мрази! — процедил капитан. — Никакой благодарности к собственному хозяину!

Мрази — согласна. Благодарность? А, собственно говоря, было ли за что её испытывать? Впрочем, свои мысли я придержала при себе. И правильно сделала, поскольку моей персоной и без этого заинтересовались.

— А эта рабыня? — сурово спросил капитан, определив мой статус по клейму на руке. — Тоже имеет к ним отношение?

— Нет, — отрезал Данте. — Это моя рабыня, и только благодаря ей мы с моим другом остались живы.

Что ж, во всяком случае, он счёл нужным за меня заступиться. Приятно, когда кто-то помнит добро.

Капитан скользнул по мне ещё одним взглядом, на сей раз скорее заинтересованным, чем суровым, и снова переключил своё внимание на Данте.

— Расскажите, когда вы с ними повстречались и, если возможно, где. Помогут любые ориентиры.

Данте ответил на все вопросы капитана, Ренцо периодически дополнял. Я подумала, что теперь для солдат действительно не составит большой сложности разыскать рабов. Хотя, если те сообразят, чем чреват для них наш побег, и вовремя покинут лагерь... Всё может быть. Признаться, в этой игре я не желала победы ни той, ни другой стороне. У рабов несомненно были все причины для того, чтобы так сильно ненавидеть господ. Но если бы они сами превратились в рабовладельцев... Что-то подсказывало: они оказались бы не менее жестокими хозяевами. Так что, пожалуй, я даже не хотела знать, каким будет итог этого выезда.

Когда расспросы закончились, капитан вежливо попрощался с Данте, Ренцо и Карталем, после чего повёл своих людей вперёд, вглубь пустыни. Мы же в сопровождении нового посланника Селим-паши и его отряда направились в Эльварду, и через два часа уже были в городе.

Ночевать в городе Данте вроде бы не собирался, но на постоялый двор, тем не менее, заехали, чтобы передохнуть, пообедать и сменить джамалей на лошадей. Путешествие по пустыне подошло к концу.

Ренцо о чём-то договаривался с хозяином постоялого двора, мы же с Данте и Карталем медленно поднимались по лестнице. Мужчины шли впереди, я отставала на пару ступенек. В какой-то момент Карталь обернулся и посмотрел на меня с нескрываемым интересом.

— Так ты говоришь, эта девочка спасла из плена тебя и твоего друга, дон Эльванди? — осведомился он. — Как такое возможно?

— Они сочли её своей, поэтому не тронули. — Данте говорил медленно и явно неохотно. Он вообще не был любителем поболтать, в отличие как от Илкера, так и, похоже, Карталя. — Она дождалась, когда все уснут, и помогла нам скрыться.

Лаконично и без лишних подробностей. Карталь снова оглянулся. Я опустила глаза. Мне не слишком понравился его взгляд.

— Вам надо как-нибудь её поощрить, — заметил арканзиец. — Такая преданность — редкость. Рабы — как животные. — Он понизил голос, но я всё равно услышала. — Их нужно правильно дрессировать. Поощрять нужное вам поведение, наказывать за ненужное. В последнее время люди разучились правильно воспитывать рабов, и вот результат в наших пустынях. — Он печально вздохнул.

Я стиснула зубы — так, как регулярно делала в начале пути. Нет, бей, или как тебя там, "воспитание" здесь совершенно ни при чём. То, что происходит в ваших пустынях — плод вашего насквозь прогнившего общества, где к людям относятся, как к скоту.

— Ты можешь подарить ей какою-нибудь побрякушку вроде браслета, — продолжил советовать арканзиец. — Можно даже подороже, из тех, о каких рабыни даже не мечтают. Возможно, потратишь лишние деньги, зато, поверь, за это она будет готова целовать тебе ноги. И не только ноги, — добавил он с многозначительной усмешкой, такой слащавой, что меня чуть не стошнило прямо на ступеньки. — Впрочем, можно обойтись и без трат, просто отблагодарить её в постели. Кстати сказать, — его улыбка стала ещё более сладкой, — если у тебя не будет времени или настроения, я мог бы посодействовать тебе в этом вопросе. Поверь, она останется довольна.