...— Эта хижина называется "Уединение" — рассказывал Доран — Как-то так получилось, что мы с отцом часто тут отдыхали. Тогда тут все еще было несколько иначе, потом все перестроили, но место-то осталось. и мальчики потом сюда часто приезжали... Вот и сложилась традиция.

Хижина, мать ее... Домина огромный, с кирпичными пилястрами. черепичной крышей, и высоченными стрельчатыми окнами. С каминным залом, занимавшим, по сути, три четверти помещения — остальное прихожая, если можно так назвать роскошную комнату при входе. Убранство — дерево. камень, янтарь. в каминном зале — огромный длинный стол из гранита. Причем во главе оного — гранитное же кресло-престол. Остальные впрочем — высокие стулья резные. Вся "хижинность" в том, что не приспособлено для жизни — нет ни кухни. ни спальни. павильон для пьянки, не более. Но очень роскошной пьянки! А самое, конечно, главное — это место. Отсюда и название. Уединение на все стосорокшесть процентов. Павильон расположен посреди глубокого ущелья, на высоком, островом таким вздымающемся на пару десятков метров, уступе с плоской вершиной. На эту вершину ведет длинная сужающаяся к подножию дорога, эдакими естественными ступенями. Но это далеко не все — мало того что павильон словно спрятан в ущелье, так еще и ровно напротив него грохочет водопад. если выйти на опоясывающую домик, да, по сути и всю верхушку уступа балюстраду — то кажется. что совсем рядом. На самом деле метров сорок, не меньше, но смотрится красиво. А внизу, под скалой — озерцо, выбитое этим водопадом, и огибающие уступ два ручья.

— Тут, по легендам, любили собираться некогда влиятельные люди — продолжает Доран. Мы с ним и Хуго поправляем здоровье винишком, пока Витя с парнями изволит шароебится где-то по лесу — конная прогулка, видишь ли... Ну да — нам-то что. Все насущные дела мы обсудили, да и было-то тех дел... Братцев в основном интересовало, не возжелаю ли я на волне успеха как-то менять наши с Хуго соглашения. Получив ответ. что ни в коем случае — они успокоились, а все дальнейшие планы решили обсудить после решения Гвардии по винтовкам... — Место такое, что легко поставить охрану, никто не подберется. А водопад шумит так, что даже если у окон снаружи поставить охранника — он изнутри ни звука не услышит. Но это красивая сказка. Водопад этот появился лет сто назад — ручей промыл путь в штольню, и по ней сюда и вышел. А потом и другие ручейки влились, и промыли большое русло. Тут все вокруг на бОльшую часть — не игра природы, а замысловатая выработка — как жилы медные шли, так и вырубали их. В общем, я не помню, чтобы тут кто-то по серьезным делам встречался. Хотя, может мне о том и знать не пришлось. Все ж, наше дело промысел держать, а не интриговать...

— Я даже в детстве лазал.. там, за водопадом, можно забраться в остатки штольни. Ход тогда еще держался, и по нему можно было выйти наверх, вон у той скалы на склоне...

— Хуго! Ну вот почему ты всегда лез во всякое! — Доран аж морщится — Ну ведь это опасно. Ты знаешь, сколько горняков за год у нс в городе хоронят? А в Ирбе и Свирре не проходит, говорят, и дня, чтобы каторжанина-угольщик не хоронили... Счастье твое, что я только сейчас об этом узнал!

— Ну... Ты же помнишь сыновей Хорга? Мы с ними...

— Отлично помню! И оба уже погибли на войне. При всем моем сочувствии Хоргу и Наиле — к этому все шло с самого детства!..

Воспоминания были прерваны появлением Витуса с мальцми, которые чуть ли не хором заявили о желании что-нибудь сожрать. Доран тут же вспомнил, что он обещался пригласить якобы для домохозяйства моих барышень, и мы с Хуго отправились за ними. Попутно отбуксировали на исходные лошадей. Хуго предлагал проехать пешком, но я поопасался — с моими навыками езды верхом на этих полуфабрикатах сервелата, да по горной местности — мне никакой медстраховки не хватит. А Хуго, оказывается, умеет, и даже предложил меня научить. Согласился на "когда-нибудь потом". А вот про старую штольню расспросил подробнее — люблю всякие такие штуки. Горы не люблю, а пещеры, подземелья и прочие заглубленные сооружения — тоже не люблю, но интересно. Обещал показать...

...Мора с девочками выглядели предельно гордыми и замученными. Спасло их только то, что, во-первых, все же количество дам тут в принципе конечно, а во-вторых — начались выставки-продажи животин. Тут-то мы их и утащили в наш вертеп. А они и не возражали. Мора похвастала количеством заказов — да, солидно выйдет. ей теперь тоже на месяц работы. Впрочем, уже на месте обо всем этом подробно расспросил Доран, и, нахмурясь, заявил, что лучше бы перепродать заказы вместе с патентом каким именитым портным. Мора не то, чтоб возражала, хотя, по всему — тут ее полное право решать, просто как-то огорчилась. Отчего уже Доран расстроился, может и непритворно. Он как-то сочетает в себе купеческую жесткость и даже жадность, и в то же время добродушие и искренность. В общем он тут же приобнял сидящую на стуле Мору, и загудел ей на ухо:

— Милая моя, ну как Вы себе это видите? Вы ж не представляете, сколько это работы по примерке... А главное... Я, конечно, не видел тех дам, что изволили к Вам обратиться. Но, уверен — минимум половина там... Не блещут красивой фигурой. А часть... вообще ею не блещут. Ведь так?

— Ну... — Мора явно замялась. Так вот просто согласиться, что половина клиенток — жЫрные тюлени, которым кожаный комбез пойдет как трактору "Кировец" щипцы для завивки — вроде как и неприлично... — Конечно, некоторые из дам...

— Вот-вот! А потом... Потом они будут Вас обвинять в плохом пошиве! И Вам мотать нервы! Вам оно надо? оно никому не надо! Пусть они мотают нервы именитым портным, и еще посмотрим у кого это лучше получится! А Вы, влезая в это — только репутацию себе испортите!

— Мора, мастер Доран дело же говорит — сдуру я ляпнул.

— Да, конечно. Как скажешь — отвечает. Я даром что сдержался, стаканом ей в башку не запустив. Вот же сука, все настроение испоганила. Встал я и вышел, пошел воздухом дышать, по пути нашипев на подвернувшуюся Альку. Они с сестрой вполне себе нашли общий язык с младшими Варенгами, засранки. Охренели все и распустились. Бесят, заразы... от нервов опять заболела голова. Пошел к балюстраде, встал напротив водопада. Тут сыростью и прохладой даже сейчас тянет. глаза закрыл, постарался успокоиться, может попустит. Как эта сзади подошла даже и не услышал. Опять давай меня просто молча по голове гладить. Дернулся, хотел нарычать, но ведь самое паскудное — помогает же... Минут через пять словно обруч с башки сняло. Уф. Повернулся, что-то благодарственное буркнул, и тут смотрю — нате вам. Все наличное семейство Варенгов через темно-серые свинцовые стекла нас наблюдает. Вот ведь стыдоба-то. Покраснел до самых мочек мошонки, да и Мору приобнял — на публику все же, неудобно получается иначе. А она тоже эдак ко мне — прям идиллия... Ну не гадость ли? В общем, во время дальнейшего чуть ли не семейного застолья я постарался нажраться вхлам, благо было чем. Вышло, по-моему, не очень. Помню только сначала сидевшую у меня на коленях Милку, которою я кормил виноградом. Потом Мору, которая смеется, судя по всему от того что я ей говорю. А вот что говорю — не помню. Потом был кусок, как мы с младшими Варенгами, под контролем Витуса, пуляем в водопад из моего мелкана. После этого помню отрывком, как я спел какую-то "древнюю песню северных варваров" — и вот тут воспоминания снова путаются — то ли про советский мирный трактор, то ли про здоровый образ жизни. А может — обе. Надеюсь, не одновременно. А потом уже помню, что мы, уже внизу, на равнине, все же распрощались с приветливо на меня взиравшими Варенгами, причем память хорошо запечатлела Хуго, висящего на плече Витуса в столь же, если не более печальной кондиции, нежели я сам. Потом помню как девочки и Мора крайне заботливо помогали обеспокоенному Полу загрузить меня в экипаж, и всю дорогу меня всячески подбадривали и успокаивали. Вот примерно с этого момента голова уже начала болеть вполне штатно, предсказуемо и безопасно, а память более не распадалась на отрывки. Потому хорошо помню множество технических остановок для экстракции негодной закуски, и просто проветривания организма. К дому подрулили уже в намечающихся сумерках. Ярко выходные прошли, нечего сказать.

А дома нас ждал собакен. Он так радостно приветствовал всех, повизгивая, урча, подпрыгивая и метя хвостом как вертолет, что нам всем стало стыдно. И эта лохматая сволочь был откормлен едва ли не половиной привезенных с собой гостинцев. Хотя, подозреваю я — он не раз оставлял пост, дабы заохотить кролика за ручьем, и из ручья же напиться, ибо задний забор двора он преодолевает без особого труда. Но выражение радости и преданности были настолько яркими, что даже я не устоял. В общем, эту сволочь шерстяную загладили, закормили, зачесали пузо... Я уж снова стал расслабляться, как в ворота постучали. Явился Сэм, поздоровался со всеми, некоторое время оценивал мое состояние. Потом изрек:

— Йохан, ты б зашел потом, поговорить.

— На предмет, гражданин начальник? — с Сэмом мы вполне нормально общаемся, так что вовсе и не хамлю я ему, тем более не на людях же — Завтра в обед я непременно уже проснусь, и захочу пива... Как насчет?

— Сойдет, гражданин Йохан. Тем более я завтра и сам пивка с удовольствием, никакого начальства не предвидится. И, вот что еще... Соседи на собаку вашу жалуются.

— Ну?

— Спать мешает, орет по ночам.

— Врут, гады. Ни разу такого не было, с чего бы опять-то? Нам-то не мешает же?

— Ну, вчера полночи орала, говорят.

— Так нас вчера дома и не было. Загуляли, вишь.

— Вижу... Не было, говоришь? Тогда тем более завтра зайди, а теперь уж, пожалуй, тебе б отдохнуть пора... Бывай!

— И тебе удачи, начальник! — говорю ему вслед. Аниськин хренов... Ладно, сходим, поговорим, про пиво я почти не шутил, скорее даже вовсе не шутил, а серьезные дела на завтра планировать глупо. И насчет отдохнуть он совершенно прав.

Отдохнуть так сразу все же не вышло. Пересилив себя и тупую головную боль, совершил омовение, и выпил чаю. Подождал чутка — вроде усвоилась жидкость. Отправился почивать, предусмотрительно не ложась, а усевшись, подложив подушку под спину, потому как этот эффект центрифуги с школьных лет известен: только приляжешь, так не успеешь встать, а уж всю постелю заблюешь. Приготовился отойти ко сну, и тут дверь открылась, в комнату просочились девчонки. Подошли, по очереди в щеку меня чмокнули, сказав тихонько "Спасибо!", и убежали. Нет, ну вот что мне в итоге-то с ними делать? Ох, жизня моя бляцкая... И зачем же надо было так нажираться, кстати?

* * *

... Если так дело пойдет и дальше, то надо будет срочно искать какую-нибудь войну. Ох уж мне эти копрооративы, еще в той жизни изрядно поднадоели. И это мы еще стороной прошлись. Так вот и надобно в сторонке держаться... Абыр. На службу я заявлюсь в обед, не раньше, там только и рады будут скостить выплату за опоздание... А я нонеча печеньками отравился... Абыр!

Это я так рассуждаю, переползая трясущимися перебежками в сторону стройки. Ночь прошла относительно бессонно, утро не переставало быть томным, и к полудню я хотел убивать, сдохнуть и пожрать, но уже в себя. Однако экстракции прекратились, и не выказывали тенденции к возобновлению, Мора хлопотала на предмет очередной порции жирнющего говяжьего бульона — спецом с утра гоняла девок в лавку за мослами, и я решил заняться уже каким-то делом. К Сэму пойду попозже. Когда дойду до кондиции. Господи, мне б до будущей бани дойти...

На стройке все шло изрядно хорошо, отчего я нахмурился. Как мог, аккуратно и неторопливо, все проверил — нет, никакого подвоха. Странно. Баню возвели практически, осталось крышу крыть, да внутрянку ладить. Вышло неплохо, даром, что обошлось недешево, а все ж радует.

— Как будэмо крышу кыць, хазяин? — подходит бригадир. Паренек с характерным элбянским акцентом, состоятельный, неторопливый — они там все такие — Чарэпицу пакупац нада? Я тут у курсэ, де можна взяц незадорага... Нэ новая, правда што, но харошая... По палтара медцяка за аршин, нам двянацаць сажен надо, того ж отдадут разом за палтара сярябром...

— Откуда ж такое? — вопрошаю. Довольно дешево, а мы с ними поначалу договорились на то, что дранкой покроют. Надо б соглашаться, но по морде вижу — наебет же, че-то мутит — Хорошая ли?

— Харошая! — аж показывает, насколько харошая, руками разводя — Склад адин рацбирают, а брац мой там мусор вывозиц... на дарогу, в Вастоцной...

— Ага, — говорю. Дело ясное — везет, не спеша поди, а по дороге мусор сортирует, и нычит кирпичи и черепицу годную где-то по пути, чи в тарантасе, да набрал, видать, уже прилично. Ну, чому бы ни... Потому говорю ему: — Валяй, архитектор, ставь черепицу свою! Но деньги — по факту, вперед ни гроша не дам — и все до одной проверю, чтоб не треснувшая! Еще чего придумал, по глазам же вижу... Ну?

— Так эта... — аж шапку мнет, и по сторонам косит глазом — Вам жа, хазяин, гаварили — лавки нужны унутры? Штоб без смалы?

— Так.

— В парту... Знакомы адин работаец тама... Он гаварит — у него дубовая есц... Дацка палтара дюйма, не новая, но как новая... За доцку палтара сажени пяць медью...

— Ворованные? — сразу спрашиваю. Тут в потру всякое бывает, но можно же и попасться.

— Нееее! Ну... как... — смотрит честными глазами, как кот на колбасу — Не варованое, просцо продаец... навернае, рацбирают старый какой...

— Ясно. Я адреса дам, записку напишу. Там дед один. Злой. Когда бить тебя перестанет — расскажешь ему. Вот если он купит — все что есть, то мне бесплатно принесешь, сколько на лавки надо. А если откажется — мой тебе совет — и не связывайся, в тюрьме плохо. Усвоил?

— Да! — с радостью ответствует бригадир. Значит, точно ворованное. Давеча, кажется, Варенг-средний сетовал. что пролетели они мимо контракта на постройку чего-то там для флота? Доска сороковка, дубовая — это вполне и охотник может быть... Подорвем боеспособность ВМФ, ничего, город не обеднеет. А если Барт откажется — то лучше и не связываться... Осмотрел еще раз все — пора печника искать, пожалуй. Да и напоследок, ощущая тягость от жары и несовершенства бытия, окунулся в скудных одеяниях своих прямо, в новенькую купель. С матюгами выскочил обратно — водица в ручье весьма прохладная — и бегом до дома. Жить стало лучше, жить стало веселей, как говорил один дядя с большими усами гражданской наружности, и помирать я пока передумал. В теле такая гибкость образовалась. Бегом, трусцой ДЦПшника, до дома. Жирный бульон с перцем — самое то, что надо. И может даже остограммлюсь уже осторожно. А потом срочно в Якобочку, на оперативную встречу с Сэмом. А оттуда, благо форму заранее нацеплю — в Управу. А потом. . может, навещу Хуго. Или нет, лучше не надо. Тогда — потом домой. и отдыхать...

... — Ты бы. Йохан, все же как-то поаккуратнее. То напьешься, и драку учинишь. то пьяный ночью гуляючи бандита подстрелишь — кстати, говорят, выздоровел он...

— Какой еще драко, начальник? — пивом поперхнувшись холодным, хрипло ему отвечаю — Тот кабан сам полез.