Короли ванадия

— Нет, конечно, — Еванов усмехнулся снисходительно. — Моцарт — основоположник узкого направления, так называемого, мобил-поп — музыки для мобильников. И он творил гораздо поздней, уже в двадцать первом веке.

— И что там за усадьба в Норильске? — мрачно поинтересовался Петлов.

— Ну, обычная такая для того исторического периода, — Еванов слегка стушевался, — крупнопанельная, в четыре этажа, на два подъезда. Прудик, где маленький Пол учился плавать на надувном матрасе, еловая аллея, березовая роща, где он с другом Лениным сочинил свою первую песню. Здесь же он сочинил и свое знаменитое "Есть тудэй". Помните? "Есть тудэй и сюдэй ты не ходи-и", — пропел Еванов.

— Лучше на диете посиди, — с энтузиазмом подхватил Басильев, — свою фигуру сбереги-и...

— Ладно, кончай спевку, — неожиданно рассвирепел Петлов, — устроили вечер классического романса. А с чего ты, Герыч, решил, что это действительно усадьба Маккартни? Он разве не ирландец?

— Нет, конечно. Он шотландец. И в Шотланде у него замок-музей. Но детство Пол провел на этой усадьбе под Норильском у бабушки Арины Родионовны. Там и памятник ему стоит. И собрание пластинок, фотографии на всех стенах. Его личная скрипка работы мастера Немухина, и любимая электроарфа, на которой он перочинным ножом вырезал "Пол и Джон — друзья на век. Не забудем Диксон и Певек". — В интонации Германа Еванова сквозило восхищение великим предшественником. — И уникальная коллекция газетных вырезок о нем — шестнадцать тысяч единиц. И масса других реликвий — его одноразовые стаканчики, зубные щетки, кусочек мыла, флаконы из-под одеколона, фантики от жвачки, крышка от унитаза. Все подлинное!

— И все это стоит миллиард? — не поверил Петлов. — Миллиард космобаксов? А поторговаться?

— В таких случаях не торгуются, — вздохнул Еванов. — Это же культурно-историческое наследие человечества, а оно бесценно.

— Герыч, мы же договаривались не продавать акции, — сурово оборвал его капитан Басильев, — чтобы они не попали в чужие руки.

— Так ведь не контрольный же пакет, ребята, — заныл Герка. — А усадьбу эту, "Земляничную поляну" я должен был спасти. Это моя миссия.

— Кто тебя только таким словам обучил, — покачал головой Петлов. Контрольный, конечно, у нас остается, да вот только подешевел этот пакет в десять раз, — сурово ответил Петлов. — Ты, конечно, свою долю уже получил, а на нас тебе наплевать.

— Да вы что, ребята, — изумился Еванов, — я ничего такого и не думал. Просто памятник культуры хотел... Ну давайте я заявление сделаю? — Еванов чуть не плакал. — Сейчас позову пресс-секретаря и объявлю.

— Объявлять будем все вместе, — остановил его Петлов. — Это единственное, что остается. И нам с Сашкой придется тоже по миллиону акций на рынок выбросить, чтобы убедительно выглядеть.

И, не откладывая дела в долгий кластер мега-диска, тут же состряпали заявление. Дескать, ввиду того и сего, в связи с повышением капитализации учредители решили расстаться с третью имеющихся акций. Они приносят свои извинения за то, что не объяснили ситуацию ранее. В ближайшее время на биржу будут выставлены еще два миллиона акций. Желающие могут сделать предварительный заказ.

Сразу же это заявление, подписанное всеми тремя учредителями, разослали по брокерским конторам и средствам массовой информации. На внебиржевых площадках и круглосуточных электронных сетевых торгах тут же начали расти котировки. К утру они уверенно превысили номинал, так что когда открылась фондовая биржа, брокеры уже снова были готовы загонять цену акций до самого неба.

— До чего же нервная у нас, у миллиардеров, жизнь, — подвел итог Сашка Басильев.

* * *

Вопреки радужным ожиданиям котировки "Королей ванадия" до неба не поднялись, только слегка приподнялись над землей, остановившись на уровне 1120-1130 космобаксов. Три миллиона акций оказалось многовато для рынка, да и у инвесторов появилась настороженность после скандала, устроенного телеканалами по поводу выходки Герки Еванова. Он, конечно, покаялся перед друзьями, но исправить больше ничего было нельзя.

Между тем Еванов продолжал безудержно проматывать свои немалые доходы, что неоспоримо свидетельствовало о его звездном статусе. За сто миллионов купил себе роскошное бунгало на Берегу миллионеров, а еще за большие деньги — ныряющую яхту и самолет.

Друзья Геркино мотовство не одобряли, но поделать ничего не могли. Дозвониться до Еванова было невозможно, а сам он на связь выходил от силы раз в две недели. И очень обижался, когда ему начинали пенять на непомерные траты.

— Смотри, Герыч, все ведь до поры, — увещевал его Петлов. — Сегодня ты кумир, а завтра моешь сортир. Знаешь такую пословицу?

— Я другую знаю, — ухмылялся снисходительно Герка. — Кроссовки — к ногам, а денежки — к деньгам. Я трачу меньше, чем зарабатываю.

— Зато быстрей, — возражал Петлов.

По условиям договора с фирмой грамзаписи "Пом и д?Ор" Еванов уже не мог размещать свои новые песни на сайте "Королей ванадия". И если раньше фанаты, скачивавшие новые Геркины произведения, ежедневно приносили кругленькую сумму в кассу корпорации, то теперь в отдельные дни и гроша ломаного не поступало. Пропал интерес и к "Невестам миллиардеров", соответственно, рекламодателей резко убавилось. Сайт, который еще недавно приносил миллионы, стал себя едва окупать.

А пиар требовал все больших расходов, потому что популярность Германа Еванова проявила некрасивую тенденцию к падению. Видать, приелся молодежи его космический рок. Он по-прежнему собирал полные залы, просто залов этих стало в три раза меньше. Потом — в четыре...

Содержание самолета, яхты и всего прочего влетало в копеечку, а копеечек Еванов стал получать в несколько раз меньше, чем еще месяц назад. На сцену вышел новый кумир юного поколения — Дуся Череповец, двенадцатилетний вундеркинд с рано развившимися формами. Она шустро пилила на электроскрипке, мощно горланила и выкидывала ногами такие штуки, что некоторые папаши сходили с ума наравне с детишками.

Да тут еще налоговая инспекция подоспела и выставила умопомрачительный счет. Подоходный стребовали и с миллиарда, вырученного за акции, и с доходов от концертной деятельности, и от продажи записей, и за торговлю товарным знаком "Еван off", и на имущество. Дом-музей Пола Маккартни в Норильске, который, оказывается, не был зарегистрирован как учреждение культуры, попросту добил Герку. Вроде, шесть процентов — это не так уж и много, но когда шесть процентов от рыночной стоимости объекта — а купил пресловутый музей Еванов за девятьсот миллионов космобаксов — это больше пятидесяти миллионов в космической валюте. Можно было садиться на веник и вылетать в трубу.

— Теперь ты понял, почему богачи свои ценности дарят разным благотворительным фондам? — участливо спросил его Петлов, когда Герка начал плакаться в голограф на свою роковую судьбищу.

— Понял, а что теперь делать? Дарить уже поздно. Может, дадите денег из средств корпорации?

— Да ты рехнулся, Герыч, — сразу посуровел Петлов. — Под Министерство ликвидаций и банкротств подвести хочешь? Возьми в банке кредит, за полгода отработаешь. Просто перестань сорить деньгами, и все будет в порядке.

Кредит Еванов взял, за налоги рассчитался, уверенный, что в короткий срок отыграется. В довершение полосы неприятностей отменилось турне по столицам мира. Взамен предлагались курортные площадки и периферия, не избалованная звездами столь высокого полета. Но и деньги там были периферийные, их едва хватило бы, чтобы содержать самолет с экипажем и окружающую толпу — гримеров, визажистов, массажистов, фотографов, администраторов, бухгалтеров, промоутеров, звукооператоров и еще сто человек.

— Мужики, дайте денег! — вопил голографический Еванов и топал ногами.

— А ты музей Пола Маккартни продай, — дружелюбно советовал ему Петлов.

— А то я не продавал! — возмущался Еванов. — Никто брать не хочет. Одни только чукчи дают три миллиона земнодолларов. Уже и оленей подвезли.

— Да, Герыч, влетел ты с этим музеем, — сочувствовал Басильев. — А все почему? Потому что с друзьями верными посоветоваться не удосужился.

— Если вы мне друзья, то дайте денег, а не пилите! — орал Еванов. — Мне и так несладко, а они еще соли на жабры подсыпают. И нечего меня воспитывать, я уже большой. Денег дайте, мне треть от доходов положена.

— Ну, допустим, не треть, а только четверть. Забыл, что миллион акций сам на биржу спустил? — продолжал пилить Петлов. — Кроме того, распределять доходы, чего там на дивиденды, чего на развитие, будем только через три месяца, как положено по уставу.

— А мне деньги сейчас нужны! — бушевал Еванов.

— Ну, а концерты твои?

— Какие к черту концерты! "Пом и д?Ор" контракт продлевать не хотят, новые записи не покупают, рекламу прекратили. Я уже из всех рейтингов выпал. Пресс-службу пришлось уволить — всех двенадцать человек. За две недели ни одной публикации. Фанаты разбегаются, клипы не крутят, даже ругать прекратили, — Герка всхлипнул. — Яхту за полцены продал...

— Знаешь что, старина, продавай все, разгоняй обслугу и валяй обратно к нам на астероид, — предложил Петлов. — Ну, покуражился, погулял, подержал за копчик синюю курицу славы, откусил кусок, посмаковал, ну, и хватит. Давай обратно, а?

— Да вы что? — у Еванова глаза округлились. — Я мега-звезда, я человек искусства, а вы предлагаете мне снова отправиться куда-то на край вселенной париться в ржавом ведре и мусор собирать?

— Тяжелый случай, — вздохнул Петлов. — А ведь всего полгода назад ты считал, что это и есть настоящая жизнь — мусор в космосе подбирать. Что с тобой сделали, Гера?

— Да со мной все нормально, это вас как подменили. Не хотите другу помочь. Ну и черт с вами, обойдусь! Но вы еще пожалеете!

И с этими словами Еванов с грохотом выключил голограф.

— Вот так, — грустно сказал Петлов. — Был друг, и не стало друга.

— А, может, он еще того, может, одумается? — неуверенно предположил Басильев.

— Не, Саня, боюсь, что это уже навсегда. Вознесся человечек на Олимп, почувствовал себя небожителем, на нас смертных быстро привык свысока поглядывать. Разве ты не почувствовал, как его ломало из-за того, что к нам пришлось обращаться? — Петлов качал головой, сокрушаясь и печалясь. — Как он быстро сломался. Жестокая штука — слава, помноженная на деньги.

И тут пришли первые вести с биржи — падение котировок "Королей ванадия", вызванное массовым притоком заявок на продажу. Еванов выбросил на рынок все свои акции — два миллиона.

Держатели акций, почуявшие, что рынок перенасыщен, кинулись сбрасывать свои пакеты. И "Короли ванадия" буквально рухнули ниже номинала. Все бы ничего, но тут подоспел с заявление нобелевский лауреат академик Почечуй. Точнее, заявление делал не сам ставосьмидесятилетний патриарх нанохимии, а его имплантованная смазливая женушка, которая была на сто лет моложе супруга. Почечуиха жеманно зачитала заявление для всего человечества, а лысый Почечуй только кивал и изредка вытирал слюни рукавом. Да еще спрашивал, прикладывая ладошку к уху: "Чавойт?"

— Ванадий — это яд! — заявила смазливая Почечуиха. — Даже мизерное количество ванадия в организме вызывает импотенцию, облысение, климакс, диарею, потливость, сонливость, сопливость, депрессивность и массу других проблем. Опыты показывают, что это мощнейший канцероген...

"Здоровье сохраняй — посуду поменяй!" — такой рекламный слоган в тот же день взяла на вооружение компания "Рецептор". Взамен кастрюль и сковородок из ванадиевой стали она предлагала алюминиевые с антипригарным зеркальным покрытием, применяемым для облицовки космических кораблей. Цена тоже была космической, но перепуганный народ ломанулся в посудные лавки, сметая с полок все подряд. Когда только "Рецептор" успел заготовить такое количество посуды по новым технологиям?

Выступления светил медицины, физиков и химиков следовали одно за другим. Рефреном звучало: "Ванадий — страшный яд!" Оставалось впечатление хорошо скоординированной кампании, но противопоставить ничего было нельзя. Парламенты в экстренном порядке принимали законы, запрещающие применение ванадия в среде обитания человека.

Тут же появились фирмы по утилизации опасного металла. Их объявления гласили: "Не прикасайтесь к ванадию! Это смертельно опасно! Позвоните нам, и всего за 200 долларов мы избавим вас от смертельно опасных браслетов, цепей, ложек, кастрюль и других опасных предметов". И люди, в ужасе освобождались от цепей и браслетов, набирали заветный номер и платили храбрым утилизаторам, чтобы те поскорее забрали окаянный металл. Храбрецы в специальных комбинезонах, брали клещами браслеты, залоснившиеся от долгой носки на голых руках, помещали их в специальные контейнеры и вывозили для утилизации. А осчастливленные ими люди бежали в аптеки, чтобы купить специальную пищевую добавку на основе клевера и гусиной гречки, выводящую из организма ванадий. В тот сезон многие сколотили состояния на борьбе с презренным металлом.

Торговля ванадием прекратилась. Акции "Королей ванадия" исключили из листинга. Где-то на внебиржевых площадках они еще фигурировали по каким-то потешным ценам — четыре цента за акцию, четыре с половиной...

— Ну вот, а мы уже снизили скорость астероида до восьми километров, — мрачно процедил Петлов.

— Не забывай, что у нас есть по миллиарду, с голоду не помрем, — попытался утешить его Басильев. — А что? Бросим к черту эту Христину Баунти да и маханем на Землю. Что мы, хуже этого дуролома Еванова?

— Хуже, — Петлов был безутешен. — Не смогли парня удержать. Теперь ему и на дивиденды рассчитывать не приходится. Их чужой дядя получит. Кстати, странно: впереди маячат такие дивиденды, а акции даром идут. Может, скупим?

Но скупить ничего не удалось. Кто-то их опередил. И этим кто-то оказался старый знакомый отец Пахнутий.

— Ну, что, братишки, не ждали? — высунулся он из голографа. — Сколько у вас там на руках акций задержалось? У меня их шесть миллионов — это пятьдесят процентов, если кто считать не научился. Предлагаю провести внеочередное собрание. Как я вас обштопал? Как кроликов развел! Говорил, что по миру пущу, все и сбылось. Не надо ссориться с Пахнутьевым — себе дороже.

Такого оборота "короли ванадия" не ожидали. И не нашли, что ответить. Да им Пахнутьев и рта раскрыть не дал. С шутками-прбаутками он изложил свои требования, подкрепленные половиной акций, — разделить все пополам.

— Все активы, — уточнил он.

— Завод пополам пилить будем? — поинтересовался Басильев.

— Не, завод я целиком возьму, так и быть, — смилостивился брокер. — А вы остальное железо забирайте — мусоротолкатели, "Белку" свою залатанную, "Гленна" и все такое. А денежки, понятно, напополам. Ну, а вот астероид пилить будем. По принципу: тебе половина и мне пополам. Ясно? Понимаю, что мое предложение вам не нравится, но поделать вы ничего не можете.

— Подлец прав, — убитым голосом сказал Басильев, — ничего мы поделать не можем. Ну, что ж, полмиллиарда — тоже неплохо. Пусть подавится, паразит.