Надвратная башня, которую я увидел под светом фонарей, меньше всего походила на оную. Это был целый замок, из железобетона, с длинным тоннелем посередине, перекрытым, в нескольких местах, металлическими решетками, которые, на ночь, опускались и не поднимались до самого утра. Но, на наш счет, у охраны имелось распоряжение и нас беспрепятственно выпустили из города, после того как проверили документы и убедились, что мы, это мы. В большей степени, это касалось меня и Николая, здоровяков охрана знала как облупленных.

— А что, в 'наше время', от ворот отказались и ограничиваются только решетками? — спросил Николай, когда наша карета двигалась по туннелю, шириной в две дорожных полосы и высотой в полтора раза больше.

— Видишь монолитные плиты? — Кузьма указал пальцем наверх тоннеля, по бокам которого находились бетонные балконы. С них, за нами, внимательно наблюдали охранники в кирасах и с луками, некоторые с 'вжиками', в руках. Плиты, на которые указывал Кузьма, висели на толстых стальных тросах и словно перегородки, разделяли верхнюю часть тоннеля на несколько частей, края которых находились в пазах на стене. — В случаи опасности, их опускают — усмехнулся кузнец — и никакой таран не сможет вынести даже одну, а их здесь... — кузнец встал, во весь рост, отчего карета начала ходить ходуном и повертел головой, подсчитывая количество плит, сел и констатировал — целых шесть штук.

Когда прибыли в филиал, меня чуть не разобрал смех. Потому что то, что я увидел, под светом фонарей на карете и крепостной стене, меньше всего походило на торговую факторию. Крепость, вот что я увидел. Высокие стены, из красного кирпича, с бойницами. Дозорные башни, на расстоянии пяти-шести десятков метров друг от друга. Из которых светили прожектора, наподобие фар нашей кареты, только больших размеров. Также Маэстро сообщил, что на каждой, помимо прожектора, стоит 'дохляк'.

Что такое 'дохляк'? Это авто-стреломет, похожий на пулемет Гатлинга. С, примерно, таким же принципом перезарядки и рукояткой, но в нем было пара изменений. Он стрелял не пулями, а болтами, наподобие арбалетных и добавлен редуктор, облегчающий перезарядку. Название, такого агрегата, как мне рассказал один из наставников, произошло от того, что случается с теми, в кого он стреляет, одним словом 'дохляк'. А вообще, это страшная вещь, особенно если применяется для обороны. Болты 'дохляка' бьют настолько мощно, что на дистанции пятьдесят метров, пробивают миллиметровую сталь и знаю я это не понаслышке, а из своего личного опыта.

Изнутри, эта крепость-фактория, пока еще строилась, но полукруглые склады, большая конюшня и деревянное жилье, для персонала, уже стояло. Маэстро сказал, что деревянные строения, в следующем году, как только достроят каменный донжон, снесут. Моховцы бояться, что деревянные дома могут поджечь диверсанты, 'КОГДА' начнется война.

Проехав под аркой огромных, окованных железом, ворот и оказавшись под прицелом десятка арбалетов в руках моховцев, как людей, так и обращенных, и двух 'дохляков', установленных напротив оных, я понял, что они, действительно готовятся к войне, а значить, она будет, хотим мы этого или нет. Как я это понял? Да просто. У всех моховцев, на левой щеке, было выжжено клеймо, круг с латинской букой 'R' внутри. Что, по словам того же Маэстро, значить раб. Особенно сильно, клеймо уродовало чешую полузмея, целившегося в меня. Так что, если война не начнется из-за нападения евро-американцев, то она начнется, когда на них нападем 'мы'. А если наша власть, в лице моего деда, не захочет этого делать, то на кой она такая нужна, народ ее сменит.

После того как охрана узнала Маэстро, нас пропустили, но дальше, к апартаментам рыжего здоровяка, я отправился один. Половина охраны в фактории, на данный момент, составляли ратники деда, прибывшие с моим отцом, который велел им, пропустить к себе, только меня.

Ратники сильно отличались от моховской охраны, как вооружением, так и броней. В отличие от вторых, которые были одеты и вооружены, примерно одинаково, ратное сословие экипировано, кто во что горазд. На ком-то была кольчуга, а кто-то облачился в кирасу, у кого-то лук, а у кого-то 'вжик' за спиной. А один обращенный, в кого-то из кошачьих, был прямо обвешан 'жуками', что новогодняя елка, игрушками. Однако ратников нельзя было перепутать ни с кем и не только из-за качества и подгонки амуниции. Вся их стать говорила о том, что они не простые войны. К тому же, когда меня сопровождали, под светом фонарей, я разглядел руны на их оружии, а у одного, даже на щите, который висел за спиной.

Внутри деревянного дома, куда меня сопроводили ратники, не было никаких изысков, сплошные спартанские условия. Две комнаты, в одной две больших и две стандартных кровати, в другой массивный стол с четырьмя стульями, таких же размеров, из которой можно попасть ванну с туалетом.

Встреча с родным человеком, под светом трех свечей, прошла хорошо. Обнялись, похлопали друг друга по спине, отец извинился, за то, что не встретил меня лично. Он боялся, что я могу не поверить или вспылить, если бы он, рассказал мне правду. Поэтому он подговорил своего старого друга, чтобы тот взял на себя эту функцию.

Отец подтвердил все, что мне рассказали до этой встречи, в том числе и про мою мать, которая действительно была убита по приказу своего родителя, за то, что смешала кровь Ноя и ненавистного Богомира.

В сердцах, мне хотелось врезать отцу от всей души, за то, что я всю жизнь считал себя приемышем, без роду и племени. Но, умом я понимал, все это было сделано ради моей безопасности и сохранения прямой ветки рода Богомира.

Однако разговоры о семье, на этом не заканчивались и то, что я услышал, меня удивило.

Слова Николая — 'зачем дед послал Юру встречать нас' — получили неожиданный поворот. Оказывается, это отец, отправил своего нерадивого братца, встретить меня, что бы я, не только, со слов Николая, но и лично, знал своего врага в лицо. А в том, что Юра враг, он не сомневался. По словам отца, его младший брат не перед чем не остановится, чтобы заполучить власть над родом Богомира, даже если, в результате внутриродовой войны, останется лишь горстка. Деду, рассказывать о недостатках его младшего сына, говорить бесполезно, его взор затуманен родительской любовью. Ну а, так как, на данный момент, я не в самой лучшей форме, да еще и умудрился, в некотором смысле, обидеть дядю, то мне нужно валить из столицы. Куда я пойду, со своими клятвениками, и что буду делать, это мои проблемы, главное чтобы никто не знал где я и куда направляюсь. Единственное условие, которое мне поставил отец, чтобы я не умер, хотя бы до того момента, пока он не увидит своего правнука.

Смех разрядил обстановку и отец пригласил Маэстро, Кузьму и Николая и тут же стал обещать им долгую и мучительную смерть, если со мной что-то случится. Особенно это касалось Николая, с его талантом предчувствия. От Кузьмы требовалось создать для меня отличный доспех и оружие, в том числе и топоры. А Маэстро, как уже освоившийся в этом мире и знающий всех и вся, должен ввести меня в курс дела, касаемо новых, для меня, реалий. Уезжать мы должны уже утром, куда? — Отец знать не желает.

Меня не подключали к подготовке к путешествию, я слишком устал, как морально, так и физически, и толку, от меня, было бы мало. А когда я лег на кровать, я был рад, что этот, самый длинный, в моей жизни, день, наконец-то закончился.

Познания мира и знакомство с Леной

— Арсений, ты чего нам тут впаривал, что для женщин арбалет лучшее оружие, а? — говорила кентавриха, в окружении подруг, обращенных и людей, взяв небольшой арбалет за одно плечо и махая им, у главы поселка, покрытого рыжим мехом и похожего на кого-то из семейства грызунов, перед носом.

— А он решил сэкономить наши деньги — вторила ей черно-белая полу-собака, с длинным мехом, торчащим из-под одежды.

— Я из этой фигни, в десятку, отродясь не попадала, а из 'жука', на третьем выстреле, в яблочко — говорила первая.

— Да эта пукалка дальше трех метров не бьет — пытался оправдаться глава, но это было его ошибкой.

— Вот тут ты не прав Арсений.

Николай, как и все мы, умел пользоваться и не только этим новоделом. Он взял со столика два, уже заряженных, 'жука' и с двух рук, как заправский ковбой, выстрелил в ворота, находящиеся то него на расстоянии не меньше двадцати-пяти метров. Два болта, с силой, ударили в деревянный брус и вошли в него на треть.

— Видел, — говорила кентавриха и показывала на Николая, своей ручищей с тремя пальцами — как оружейники из него 'шмаляют', и мы так сможем.

— Зина, да ты знаешь, сколько они стоят — запричитал 'хорек' — да мы разоримся, если станем вооружать им ополчение.

И понеслось, женщины — люди и нелюди — подняли такой гвалт, что остальные доводы Арсения, не закупать 'жуков', просто никто не слышал. Женщины припомнили, нападение на Сосновку несколько лет назад, банды некого Данилы-лютого, в котором погибло с десяток местных. А арбалеты, которыми было вооружено ополчение, включая женщин, не проявили себя как надежное и точное оружие. Наоборот, ополчение не могло попасть в бандитов и, к тому же, у арбалетов то и дело рвались тетивы. Под это дело, к женщинам присоединились и мужчины, и крики усилились в разы. Арсений и его окружение, просто не успевало отвечать на все упреки, сыпавшиеся на них со всех сторон.

Гвалт продолжался до тех пор, пока не раздался чей-то крик, о том, что надо гнать такого главу, к такой-то матери. Стало ясно, нужно срочно что-то делать, пока до переворота не дошло.

— Тихо — заорал я, так громко, как только мог.

Все замолкли и уставились на меня.

— Скажите граждане, — спокойным голосом заговорил я — есть ли достаток в вашем доме, не голодают ли ваши дети, выплачивается ли зарплата вовремя?

Я говорил первое, что приходило на ум, главное перенаправить внимание бунтующих, на что то другое, как учили меня наставники. Неважно, что говорить, хоть анекдоты трави, но отвлеки народ от идей восстания.

— Да не о том сейчас речь — попыталась отмахнуться от меня та кентавриха, которая махала арбалетом перед носом главы и которую 'суслик' Арсений называл Зиной.

— А ты все-таки ответь — с нажимом потребовал я.

Зина помялась, покрутила продолговатой головой и сказала.

— Да все вроде хорошо.

И прежде чем перейти к сути, я развернул целую лекцию на тему, почему глава, не должен разбираться в оружии. Почему его это не должно касаться и что его главная задача, процветание деревни и забота, о ее гражданах.

— Так скажите мне люди — после пятиминутной речи, обратился я к сосновцам — виноват ли Арсений в том, что у вас неподходящее вам оружие или нет?

Зина, и не она, прониклась моей речью и повернулась к главе.

— Прости Арсений Палыч, не со зла я, бес попутал, спасибо тебе за то, что ты делаешь для нас — предводитель женского отряда слегка поклонилась.

— Ничего Зина, бывает — отвечал тот.

Но та, не собиралась успокаиваться.

— Это он виноват, — и ткнула пальцем в начальника охраны — он обязан разбираться в оружии.

Чем вызвала общий хохот, а главный охранник постарался, по-быстрому, исчезнуть, из поля зрения женского ополчения.

Мне с самого начала не понравилась идея ехать вместе с караваном моховцев, да еще и, двигаясь в авангарде, торговать в деревнях и поселках по пути. Но отец настоял на этом и, пока я спал, он, вместе с Маэстро, организовывал наше финансирование из остатков того, что здоровяк не продал оптовикам.

Все деньги, которые Маэстро выручил от продажи трофеев, ушли на откуп от армии, с которой у него был контракт, попросту взятки, и на оплату оружия Николая.

Моему отцу, по понятным причинам, об этом не сообщали, но зная своего отца, думаю, кому-то из взяточников очень не поздоровится.

Поэтому наличности, не считая моего кошелька с серебром и парочки кошельков с медью у самого Маэстро, — взятки медью никто не берет — у нас ничего не было. Отец, конечно, тоже внес свой вклад, но не деньгами или товаром, а словами и напутствиями. Мол, ни пуха, ни пера, а денег не дам, неча сидеть на шее у родителей.

На нашу радость, Фома Митрич, к которому ночью снова отправились Кузьма и Николай, не был настолько строг, правда, денег тоже не дал. Как после рассказал Кузьма, его батя считает, что после того, как отроку исполнилось четырнадцать, он сам должен помогать родителям, а не наоборот. Но все же поделился двумя тяжеловозами, вместительной тентованной телегой, — похожей на растолстевшую кибитку — походной кузней и качественным металлом. Как Кузьма не просил отца, кожи, основы любого доспеха, он не дал даже на ремни. Но сказал, что если уж совсем без нее никак, то можно распустить бронь Чуйки. Конечно, последний не согласился на такое, его доспех хоть и был сделан в основном из кожи, но все же это готовый доспех.

Бронь Николая сделана по типу римского. Но в отличие от оригинала, в нем была использована многослойная, прессованная кожа, с металлическими нашивками на груди и животе. Что создавало впечатление идеального пресса и развитыми грудными мышцами. Юбка, из десятисантиметровых полосок кожи, перекрывавших друг друга, которые не скреплялись между собой, так же, как и у моего доспеха на старой земле, доходила до середины бедра. На ногах только короткие сапоги, едва доходящих до середины голени. Шлем в точности повторял тактический шлем спецназа. За исключением того, что в старом мире он делался из кевлара, а тот, что сделал Фома Митрич, из метала.

Ничего, из перечисленного, не привлекло мое внимание, кроме одного. Помимо шлема, у Николая, из метала, были сделаны наручи, налокотники и наплечники. Но не они меня заинтересовали, а то, что к ним крепилась защита для бицепса, которой у меня вообще не было. Все, над чем я, с отцом, ломал голову, оказалось просто, как и все гениальное. Защитой руки, Николаю, служила труба. Она одевалась через кисть, цеплялась ремешками к внутренней части наплечника, чтобы предотвратить сползания, во время боя. А снизу, боковыми ремешками цеплялась к налокотнику, чтобы ее не задирало к верху. Я тут же принял это на заметку и рассказал об этом Кузьме, добавив в конструкцию продольный разрез на внутренней части, для большей свободы руки.

Броня у Маэстро была кольчужная, но не из маленьких колец, а из больших, миллиметровой толщины, 'гаечных шайб'. Юбка состояла из прямоугольных, выпуклых пластин, плотно подогнанных друг к другу. Шлем, обычный русский шишак, с защитой, из поперечных пластин, на затылке. Кольчужные же штаны, из таких же шайб. Сапоги, обшитые железом, больше похожие на ботинки скинхеда. Наручи из толстого метала и кожаные перчатки с защитой на тыльной стороне ладони и гранеными шипами на костяшках.

Здесь я обратил внимание, только на перчатки. Мне понравились шипы, которые в ближнем бою, как мне казалось, гораздо эффективнее моих ножей с Т-образными рукоятками.

Доспех Кузьмы был двойным. Первый был кожаный, как у Николая, но без вставок. Поверх него, одевалась дощатая броня, она состояла из связанных между собой, и надвинутых друг на друга, металлических пластин. Наплечники, из полукруглых пластин, накрывающих до половины одна другую, как у римских центурионов. Юбка, также дощатая, но гораздо длиннее, почти до колена и, как у меня, с боковыми вырезами. Поверх кольчужных штанов, одевались накладки, точь-в-точь как у меня, но в два, если не в три, раза толще. Шлем, Кузьма тоже стащил у меня. Он, конечно, был больше и толще, без зазора, между нащечниками и имел забрало, но идея была скопирована. Как выяснилось, мой отец, был советником Кузьмы, в создании его брони. Сапоги и перчатки, Кузьма стащил у Маэстро. И в довершение, поверх брони одевался толстенный зерцальный доспех, с круглыми пластинами на груди и спине, и продольными пластинами на боках. Танк, да и только.