Средневековая история - 3. Интриги королевского двора

Говорит, что Лилиан — глупа и истерична?

А Ганц (и король в глубине души верил ему больше, чем сыну) всячески расхваливает графиню. Уверяет, что Миранда Кэтрин ее обожает. Да и ее решения... такие не примет дура и истеричка.

А эти новинки?

Даже если графиня где-то прочитала и запомнила...

Простите — сделать тоже не так легко.

И кружево...

Его Величество представлял, сколько труда в него вложено. И это точно Лилиан Иртон. Больше такого нигде нету.

Что же получается?

Джес врет? Или всерьез не видит того, что у него под носом?

Не желает видеть?

А покушение на его жену, нет, ну наглость какая! Эдоард решительно настроился на верфи Августа — с корабелом во главе производства. А тут все ставится под угрозу, потому что Джес огулял не ту кобылку и не натянул поводья.

К супружеским изменам Эдоард был терпим (сам грешен). Но Джессимин в жизни не мечтала отравить Имоджин и стать королевой.

Так-то... да спал бы мальчишка с кем хотел! Но сразу оговорил, что я на тебе не женюсь. Есть жена, нет жены.... Ты — не в очереди!

И все было бы в порядке.

Эдоард коснулся колокольчика. Вошел слуга.

— Капитана стражи ко мне.

И когда тот явился, отдал кратенькое приказание.

Взять за химок кузена Аделаиды Вельс — и выбить из него всю правду о покушениях. Можно — ногами. Что вообще за наглость — к графине убийц подсылать?! Кто ты такой?!

Эдоард собирался разобраться в этом. А пока...

Его величество придвинул к себе пергамент.

Погоди у меня, сынок... решил, что самым умным стал? А такой бриллиант под своим носом проглядел?

И в такую навозную кучу его засунул... будет тебе на орехи с повидлом!

* * *

Торий Авермаль сердито посмотрел на супругу.

— Нет, нет и нет. Я разрешил тебе оставить то, что графиня подарила нам. Но остальное...

— Но Мариэтта теперь на меня обижена!

Торий рассмеялся.

— Милая, твоей Мариэтте это просто не по карману! Пусть дуется, сколько пожелает. Зато ты сможешь купить себе новое платье у Марион Альси...

Супруга немного погневалась, но перспектива покупки нового шикарного (а то ж!) платья, при виде которого подруга позеленеет от зависти еще больше, заставила ее смягчиться.

— а кому продал ты?!

— Уэльстерскому купцу. Ивернейскому дворянину. Хангану.

— Так много?

— Милая, у одного человека не хватило бы денег заплатить за эти диковины. За одно зеркало мне дали четыре его веса золотом! А что мне даст твоя Мариэтта? И ее муж-безземельник?

Супруга надула губы. Но уже не гневалась. А сам Торий тем более не был настроен на домашний скандал. Ему перепало немало золота, а что уж говорить о Лилиан Иртон? Даже страшно посылать такую кучу денег в Иртон. Но Торий собирался рассчитаться с ней абсолютно честно. Таких женщин не обманывают. Они сами на вес золота.

* * *

Спустя десять дней Ганц опять стоял перед Его Величеством.

Эдоард был весьма недоволен.

— Куда мог деться этот лекаришка?

— Как в воду канул.

Ганц не удивился бы, узнав правду. Докторус Крейби действительно канул. И именно в воду. В ней очень удобно прятать трупы. Рыбы — народ голодный и небрезгливый.

А его наниматель не мог позволить лишних разговоров. Так что спустя примерно дней двадцать после возвращения из Иртона докторус получил предложение о работе. Поехал в поместье к нанимателю. Ну и...

Вы же понимаете, дороги нынче небезопасны...

Ганц этого знать не мог. Он просто пытался безуспешно найти докторуса. Вместе со всей королевской службой.

Увы...

Чуть легче было с кузеном Аделаиды Вельс.

Парня взяли почти сразу. И допросили с применением всей доступной техники (щипцы, клещи, каленое железо и проч.).

Алекс героем не был. И раскололся почти сразу. Хотя серьезно его пока не спрашивали. Всему свое время.

Да, покушался.

Нанимал.

Мечтал.

Зачем?

Хотел сделать кузину честной женщиной. Вполне законное желание. А чего этот гад Иртон... тут обвиняемого немного поправили с помощью раскаленного железа, но Джерисон Иртон все равно не избежал королевского недовольства.

Думать же надо, какие надежды подавать бабам!

И не тем самым местом, которое им показываешь!

Поросенок!

Алекса, конечно, повесят, но вот что делать с его кузиной?

Она никого не заказывала, убить не хотела... а за намерения и мечты не повесишь (письма Алекс предусмотрительно запрятал в тайник у своих знакомых).

Эдоард склонялся к тому, что надо отозвать девицу из посольства. Но... не хотелось бы выносить сор из избы.

Ладно.

Пусть погуляет. Только надо написать Джерисону. И пусть присмотрит за своей игрушкой. Если что — с него и спросим по полной программе.

Все равно ему надо написать еще раз... получишь ты у меня, сопляк!

Ганц тоже получил на орехи.

— Ищите лекаря. И как можно тщательнее. Перетряхните его знакомых, выясните, у кого он работал... еще учить вас не хватало!

Ганц поклялся найти и разобраться. И откланялся.

Предстояло ужасно много работы. И он собирался выполнить ее качественно. Не ради благодарности Лилиан Иртон, нет. А просто — из симпатии к женщине, которая оказалась в сложном положении. И борется за свою жизнь.

* * *

Амалия Ивельен с интересом посмотрела на коробку.

Подарок от Лилиан?

— что там может быть?

— Что-нибудь глупое, — фыркнул Питер. — На что еще способна эта корова?

Амалия пожала плечами.

— Конечно, ты прав. Надо бы послать ей что-нибудь...

Питер фыркнул еще раз. Но спорить не стал.

— Как пожелаешь, дорогая.

Амалия скучающе приоткрыла коробку.

И — ахнула.

— Питер!!!

Мужчина посмотрел на то, что свисало с рук жены. И поднял брови.

Кружево.

Тонкое, широкое... он примерно представлял, сколько такое может стоить. Королевский подарок, иначе не скажешь. За такое золотом платят, выкладывают монеты в несколько слоев, пока те не закроют полностью кружево — и считают, что дешево дали.

— что это?

Длинный шарф. Легкий и изящный.

Летящие кружевные птицы. Розовое и голубое.

— Красиво, — восхищенно протянула Амалия. — Пит, где она взяла такую прелесть?

— Полагаю, об этом надо спросить у Августа. Но тебе пойдет, дорогая...

Кружево действительно очень шло Амалии, оттеняя синие глаза и темные волосы.

— А что там еще?

Питер невольно заинтересовался.

Амалия кивнула. И извлекла из сундучка небольшое зеркало. В тяжелой оправе.

— Зеркало? Альдонай!!! Питер!!!

Питер посмотрел. И искренне изумился.

— Это — зеркало?

— Стекло?!

Супруги были искренне удивлены четкостью отражения. Яркостью, красотой...

— Никогда о таком не слышал.

— Думаешь, это тоже Август?

— я поговорю с ним, — пообещал изрядно озадаченный Питер.

А Амалия извлекла последний предмет.

— Невероятно!

Алый и белый янтарь причудливо сочетались в броши.

— Питер, откуда это?

— Там еще письмо, дорогая...

Амалия послушно извлекла свиток.

Милая Амалия.

Посылаю тебе эти приятные мелочи как подарок к рождению ребенка. Полагаю, они дойдут как раз вовремя. Весной я приеду ко двору и буду рада общению с тобой.

С искренней симпатией и надеждой на дружбу.

Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон.

Печать. Витиеватая подпись.

Амалия хлопнула ресницами.

— Питер, я ничего не понимаю. Это — та самая тупая корова?

Питер развел руками.

Он тоже ничего не понимал.

Капитально.

* * *

Письмо Эрку Грисмо.

Что с коровой? Что происходит в Иртоне? Она переписывается с отцом? Сообщите срочно.

* * *

Время летело незаметно. Выпадал первый снег. Легкий и пушистый. И Лиля радовалась ему, как ребенок.

Работали мастерские, шкодила Мири...

Все шло ровно и размерено. И Лиля искренне удивилась, когда однажды утром обнаружила во дворе замка десяток крестьян — как мужчин, так и женщин. Они все стояли на коленях — и судя по виду собирались пустить здесь корни. А завидев ее — согнулись так, что чуть не уперлись носами в землю.

— Ну и что происходит? — поинтересовалась Лиля у ближайшего стражника.

— Так известно что, ваш-сиятльство... крестьяне, вот. Пришли справедливости искать...

— У меня?

Упс...

Лиля была бы искренне удивлена, узнав о своей репутации среди крестьян.

Что-то вроде блаженной, но милостивой и справедливой. Почему так?

Причины были.

Первое — Лиля действительно улучшила быт деревни. Закупила посевное зерно — и все крестьяне смогли оставить себе урожай. Отменила барщину. Правда, вместо работы на поле, взяла другими работами. Но там сытно кормили и даже платили денюжку! Что вообще было неслыханным.

С одной стороны — скотину она по деревням не раздала. С другой — все местные коровы были покрыты быком. И хорошим. А от привезенной скотины...

Были указаны семьи, которые каждые два дня приходили на скотный двор замка — и получали кувшин козьего или коровьего молока. Тож, подспорье немалое. Хоть детей напоить.

Самых бедных графиня распорядилась подкармливать с замковой же кухни. Да, что-то невероятное там не давали. Но раз в пять дней привозили корзину с хлебом, овощами, рыбой... хватало к имеющемуся... в эту зиму никто не умрет с голоду.

За списки и пометки что кому крестьяне должны были сказать спасибо Ингрид и Лейфу. Это вирмане объездили все села, они же и рассказала графине, что кому необходимо. Но этого крестьяне не знали. И искренне благодарили добрую графиню.

Которая наняла девок-сирот прислугой в замок. И взяла в обучение швейному ремеслу девок из семей, где их и так было по пять-шесть... родители не успевали молитвы возносить за здравие графини. А что — плохо?

Ребенок в замке, сыт-обут, да еще и дело в руках, а им все лишний рот не кормить... да и раз в десять дней таких девочек отпускали домой на один день. И та, кто успешнее всего выполнил урок, приносила домой гостинцы. Так что старались девчонки не за страх, а за совесть.

А еще был новый храм.

И солеварня. И ловля-заготовка рыбы.

И работорговцы в этом году получили по носу. Не было ни изнасилованных женщин, ни украденных дочерей, ни убитых мужчин, ни грабежа... что весьма радовало крестьянские сердца.

С другой стороны — две деревни лишились старост, так ведь за дело...

Тут уже постаралась Эмма, распустившая по замку самые достоверные слухи, а девочки, отпускаемые на выходные, передали их родным. И скоро все знали, что Эрк (негодяй какой!!!) был в сговоре с пиратами. А Фред вообще отравить графинюшку (да как коварно-то! когда от нее только-только польза для общества появилась! Злодей!!!).

Графиней все были довольны. И решили прийти к ней на суд.

Может быть и не решились бы, но тут дело было сложное, жертва была из одной деревни, ответчик из другой... так что лучше пусть господский суд, чем стенка на стенку.

Арт (а он и был зачинщиком всего этого дела) крепко подозревал, что рассудит графиня более-менее честно, а вот самосуда не одобрит. И полетят головы. С него ж первого — он же староста!

Так что стоило Лиле выйти во двор, как весь коллектив упал ей в ноги. И выбора у графини не осталось. Придется судить...

* * *

Судилище состоялось спустя двадцать минут в малой столовой. Которую ради этого слегка переоборудовали. Переставили стулья — и соорудили удобное место для Лилиан. Так, чтобы она казалась величественной. Зажгли свечи, задрапировали кресло (розовым, все равно ничего круче не нашлось) — и впустили наконец 'ходоков'.

Крестьяне сильно робели — и дело принялся излагать Арт.

Яблоновица и Ручейка.

Две деревеньки. От одной до другой три часа пути. Если верхом.

Вот и нашелся... ездок.

Так получилось. У Арта в Яблоновице жила симпатичная вдова. Трое детей, крепкое хозяйство, многие заглядывались. А сама вдова загляделась на парня из Ручейки.

А ведь это неправильно ж! Своих парней мало?

Как оказалось — мало. В итоге — лихой ездок стал гостевать чуть не каждую вторую ночь у своей зазнобы. Ну и попался.

Сначала ему хотели пересчитать кости.

Потом вдова начала орать, что бросится в ноги графине — и настроение толпы поменялось. И тут, как на грех, выступила еще одна девица. С заявлением, что беременна от 'ездуна'.

Вдова едва не разодрала ей лицо, но родители отбили.

И возник вопрос.

Чей мужик?

Ездок все отрицал, мол, к девке не ездил, не был, не участвовал...

Родители были возмущены до глубины души.

Вдова тоже — мол, тут самой едва хватает, а он еще к кому-то нацелился?

Одним словом — еще немного и деревни бы переругались насмерть. Поэтому решено было пойти к графине. Чтобы она выяснила кто, чего, кого, когда и даже какими методами.

Ну и вынесла решение.

Лиля только головой покачала. И принялась допрашивать всех по очереди.

Вдова — крепкая тетка лет тридцати пяти (значит, здесь ей на десятку меньше) клялась и божилась, что ездил парень только к ней. Но тут... она же с ним под ручку все время не ходила?

Может, к ней. Может и не только к ней.

Сам мужик, товарищ по имени Томми, достаточно симпатичный в свои сорок (тоже, небось, не больше тридцатки) не отрицал, что Мэри — вдова, ему нравится. Да, ездил. Да, втихую. Но в любой момент готов с ней под венец.

Девицу?

Не было! Не знал и не участвовал! Да на кой ему та селедка?

Лиля вздохнула. И принялась за девицу.

Та тоже боялась. Но держалась твердо. Он — и все тут. И никаких!

Лиля вздохнула.

Кто бы ни врал — выяснить истину она пока не могла. Это не Россия, где можно подождать до рождения ребенка и сделать ДНК-тест. Тут надо решить сегодня и сейчас. Иначе наезды будут по максимуму... она на такое не согласна. Но как выяснить? Приказать вирманам заняться? Калечить ни в чем не повинных людей? Ну-ну... Сыворотку бы правды сюда. Ан — нету. Хотя...

— Шевалье Авельс?

— Ваше сиятельство?

Лонс, как обычно пребывающий за плечом Лилиан тут же склонился к графине. И Лиля быстро зашептала.

Мужчина послушал, кивнул и вышел, поманив за собой обвиняемого. Тот посмотрел на графиню — и после кивка пошел за Авельсом.

А Лиля посмотрела на баб.

— Сейчас вас разведут по разным углам. И там вы расскажете мне, имеются ли у вашего полюбовника какие-нибудь шрамы или метки. Каждая. Так, чтобы другая не слышала. Потом я сообщу шевалье Авельсу — и тот проверит. А если кто-то соврет или орать начнет... пеняйте на себя.

Крестьяне переглянулись. Кажется, такой метод решения вопроса им в голову не приходил. Но это и понятно. Мозги под другое заточены. Лиля бы не взялась сама корову доить, а они бы не провели расследование.

Вирмане послушно развели баб по углам комнаты, и Лиля, подумав, подошла сначала к вдове.

— Мэри, скажи мне, есть ли у Томми какие шрамы?

Вдова тут же закивала.

— Есть один. Он маленьким был, присел по делу, а там гадюка. Отец ему ножом укус вырезал...слева, пониже спины...

— Только один?

Мэри подумала и кивнула. По ее словам — мелкие тоже были, но таких — у кого нет? Аля подумала и кивнула. У ее подруги жил жутко царапучий кот — вот та и ходила полгода в шрамах. А потом на летнем солнышке те рассасывались.