Император мира (Н.М.-4)

— Дозвольте, Ваше Величество?

— Слушаю вас, Александр Павлович.

Кутепов поднялся и оправил мундир.

— Государь! Думаю, что есть вариант удовлетворить и желания генерала Петена и достичь наших стратегических целей.

— Вот как? Вы меня заинтриговали. Продолжайте, прошу вас.

— Я предлагаю вернуть из Италии два наших полка и двинуть их на Дижон навстречу 2-му Особому пехотному полку, наступающему из Осера. А 1-й Особый пехотный полк двинуть, как и было условлено на соединение с Белой армией в Орлеане. А там и Париж не за горами.

Я хмыкнул. Обдумав предложение, замечаю:

— Да, но мы обещали эти два полка в помощь итальянской армии. На сей счет у меня есть договоренность с Виктором Эммануилом Третьим.

— Так точно, Ваше Величество. Но есть возможность заинтересовать итальянского короля изменить планы.

— Каким образом?

— Савойя, Государь...

* * *

ИТАЛИЯ. РИМ. КВИРИНАЛЬСКИЙ ДВОРЕЦ. 19 мая (1 июня) 1917 года.

— Ваше Высочество, разрешите от имени моего Государя поздравить вас с Днем рождения и заверить, что у вас не было и не будет столь верных почитателей, и столь преданных друзей, как подданные Его Императорского Величества и лично Августейший монарх Михаил Второй всегда к вашим услугам. Прискорбный инцидент, имевший место в результате измены слуг Вашего Высочества, вызвал искреннее негодование Императора Всероссийского. Его Императорское Величество уполномочил вашего покорного слугу передать Вашему Высочеству, что он не оставит никому те горестные минуты, которые довелось пережить Вашему Высочеству в результате подлого предательства.

— Благодарю вас, князь. Передайте Его Императорскому Величеству мою самую искреннюю признательность. Те огорчительные казусы, которые имеют место в нашей жизни, право не достойны внимания столь могущественного человека, коим, безусловно, является Император Всероссийский. Прошу вас, князь, передать Его Императорскому Величеству, что никакие подлые поступки и никакие заговоры, не смогут расстроить дружбу между нашими народами.

— Склоняю голову в искренней благодарности, Ваше Высочество. Все сказанное вами будет в точности и сегодня же передано моему Государю. Я же, в свою очередь, позволю себе вручить вам небольшой презент от имени Его Императорского Величества. Россия огромная и великая страна и, как я смею надеяться, ее виды и ее люди будут небезынтересны Вашему Высочеству. Нижайше прошу вас принять скромную визитную карточку Российской Империи. Разрешите презентовать Вашему Высочеству работы Личного фотографа Его Императорского Величества Михаила Второго. Господин Проскудин-Горский объездил всю Россию и подготовил самую обширную галерею портретов русской жизни. Здесь все — люди, характеры, костюмы, архитектура и, разумеется, природа России.

Князь Волконский вручил принцессе совершенно роскошный альбом, инкрустированный и украшенный с изумительным вкусом. Иоланда приняла тяжелый фолиант и благосклонно наклонила свою прелестную головку.

— Благодарю вас, князь. Я изучу альбом позже.

Волконский склонил голову в глубоком поклоне.

— Не могу подобрать слов для выражения всей глубины признательности Вашему Высочеству. Пусть час официальных подарков еще не наступил, но искренне верю, что сей скромный презент доставит Вашему Высочеству пару приятных минут.

Принцесса вновь обозначила светский поклон и князь, откланявшись, удалился. Буквально через несколько минут она могла видеть его среди свиты ее царственного отца. Отметив, как после нескольких фраз ее родитель нахмурился, а затем бросив несколько распоряжений, удалился в глубь дворца вместе с Волконским, Иоланда лишь небрежно пожала плечами — мало ли какие государственные дела отвлекли короля от светского раута. Ее же куда больше интересовал тяжелый фолиант, врученный ей князем. Пальцы буквально горели в предвкушении, поглаживая кожаную инкрустированную обложку.

— Дозволит ли Ваше Высочество отнести подарок в ваши апартаменты?

— Нет!

Принцесса резко и скорее, чем было необходимо, отодвинула от протянутых рук фрейлины тяжелый том и тут же уловила взгляд матери. Королева Елена слегка изогнула бровь, что значило крайнюю степень осуждения для королевских детей. Однако Иоланда лишь крепче прижала к себе альбом и твердым шагом направилась в сторону балкона.

А там уж все было готово к началу торжеств. Звучала музыка, шумел народ на площади, на балконе фланировала почтенная публика, удостоенная чести присутствовать на столь знаменательном событии. Принцесса огляделась по сторонам. Ничего необычного не наблюдается, вот придворные, вот иностранные послы, вот ее собственное семейство Августейшее... Правда, до сих пор не видно царственного отца, как, впрочем, и князя Волконского, с которым они ушли из залы приемов. Что ж, государственные дела, ничего тут не попишешь.

— Ио! Давай быстрее, начинается!

Мафальда буквально подпрыгивала на месте от возбуждения. Иоланда кивнула младшей сестре и поспешила занять свое место у парапета. А вот и царственный родитель с князем. Причем, если князь Волконский сохранял непроницаемое выражение лица, то вот у родителя это выходило не так хорошо — чувствовалось возбуждение и общая нервозность. Судя по всему, дела были до чрезвычайности государственными.

А вот и начало. По Квиринальской площади маршируют войска. Совместный парад итальянской и русской армий с балкона дворца приветствует сам король Виктор Эммануил III, Августейшая семья, другие официальные лица, представлявшие правительство и армию Италии, а также представители союзных России и Великобритании. Впрочем, если британцы были представлены довольно скромно, ограничившись лишь послом и военным представителем, то вот многочисленная русская делегация была явлена Риму и миру, что называется, во всей красе.

Иоланда вместе со всеми приветствовала доблестных воинов, шагающих сейчас мимо королевского балкона. Она поднимала руку в официальном жесте, но сама жадно рассматривала идущих по площади солдат. И если итальянцы были для нее своими и понятными, то вот русские...

Нет, разумеется, она в своей жизни видела множество русских. Вот, к примеру, князь Волконский. Или даже принц Наполеон Бонапарт, он, хоть и француз, но все же русский. А сколько в Италии было русских дворян помельче, а сколько представителей богемы. Но все это было не то, совсем не то! Что аристократы, что богема — все на одно лицо в любой европейской стране. Ее же интересовал именно коренной народ, те, кто составляет саму основу любого государства. И вот теперь простые русские солдаты маршировали мимо нее.

— Откуда они, князь?

Волконский чуть склонил голову, дабы не нарушать правила официального этикета, и сообщил ей:

— Полк набран из крестьян Пермской губернии Ваше Высочество.

Она еще раз окинула колонну оценивающим взглядом, после чего уточнила:

— Правильно ли я понимаю, князь, что это самые настоящие русские?

Личный посланник русского Императора позволил себе лишь легкую улыбку:

— О, да, Ваше Высочество, не сомневайтесь. Самые настоящие русские. Смею добавить, что следующий полк набран из крестьян Оренбургской губернии.

Иоланда цепко рассматривала каждого и делала для себя некоторые выводы. Принцесса хорошо помнила тот день, когда Италия вступила в эту проклятую войну. Войну, которая не принесла ее Родине и ее любимому городу ничего хорошего. Ее царственный отец мечтал о подвигах и о роли в истории не меньшей, чем сыграл ее прадед Виктор Эммануил II ставший первым королем объединенной Италии. Родитель же мечтал значительно расширить территорию королевства, стать творцом настоящей, Великой Италии, достойной наследницы Древнего Рима. Но Иоланда прекрасно понимала, что большей частью это все лишь пустые мечты.

Увы, прав был граф Камилло Бенсо ди Кавур, сказавший полвека назад: "Италию мы создали, теперь надо создавать итальянцев". Долгие века мелкие итальянские государства с упоением воевали между собой, и за прошедшие полсотни лет так и не удалось преодолеть ту взаимную, если не антипатию, ту, как минимум напряженную настороженность представителей разных регионов страны друг к другу. И если на бытовом уровне это не было столь ужасно, то вот на боеспособности армии такое положение сказалось самым печальным образом, поскольку нынешнему итальянскому войску было далеко до славных времен средневековой междоусобицы, когда солдаты Апеннинского полуострова считались лучшими в Европе и с радостью нанимались могущественными государями со всего континента.

Иоланда украдкой печально вздохнула, припомнив столь обидное для нее выражение, которое ей доводилось слышать и читать в иностранной прессе: "Для чего существует итальянская армия? Для того, чтобы и австрийской армии было кого бить". К сожалению, как бы не было это горько сознавать гордой итальянской принцессе, но во многом это было правдой. Наследники великих римлян прошлого, в настоящем отнюдь не блистали на полях сражений, и было совершенно понятно, что выйти из войны победительницей ее Родине суждено только при удачном стечении обстоятельств и за счет действий куда более могущественных союзников.

И вот теперь она может сравнивать. Две армии. Итальянская и русская. Нет, русские не были лучше одеты и не так уж выгодно смотрелись на фоне итальянских союзников. Но отчего же сравнение не в пользу ее соотечественников? Чего итальянцам не хватает? Быть может, не хватает какого-то внутреннего стержня? Или как это еще назвать?

Русские солдаты только недавно прошли пешим маршем полтысячи километров по отнюдь не дружественной Франции. Солдаты римского гарнизона жили в своих казармах, не испытывая тягот и лишений войны. Да, русские по прибытию в Италию получили несколько дней отдыха, но вряд ли им удалось полностью восстановить свои силы. Но все равно ее ревнивый взгляд отмечал, что Русская Императорская армия смотрится куда лучше, увереннее что ли.

Конечно, по прибытию в Италию им всем выдали новое обмундирование, но Иоланда видела фотографии российских воинов, снятые в тот день, когда войска только-только пересекли границу, поэтому она могла сравнивать не только парадную выправку полков, но и их состояние после изнурительного полевого марша. Было что-то в их лицах, что-то, что заставляет верить в гуляющие в высшем свете Рима россказни о русских варварах. Возможно, именно дикое первобытное упрямство позволило этому народу создать такую обширнейшую Империю на столь мало приспособленных для нормальной жизни пространствах? Как знать. Как знать...

Иоланда подняла руку в приветственном жесте. Мимо королевского балкона маршировали солдаты союзных армий. Маршировали навстречу судьбе, еще не ведая о том.

* * *

МОСКВА. СУХАРЕВСКИЙ РЫНОК. 19 мая (1 июня) 1917 года.

— Посторонись, православные!

Жандармское оцепление выдавливало праздных зевак подальше от стен Сухаревской башни. За их спинами происходило нечто интересное — шел спешный вынос и погрузка в грузовые авто каких-то ящиков, коробок, сундуков и прочего добра, которое так часто можно наблюдать при переезде. Правда, в отличие от переезда частного лица, здесь не наблюдалось мебели, всякого рода предметов мещанского быта и прочего, что составляет понятие обжитого домашнего уюта. Впрочем, как тут может быть уют, в Сухаревской-то башне? Не к ночи будет она помянута, прости Господи!

Жандармы все энергичнее старались оттеснять толпу, но зеваки лишь прибывали, переговариваясь, посматривая через головы жандармов, обсуждая и дивясь происходящему.

— Поручик! Вы что, белены объелись?! Немедля прекратить!

Толпа живо переключила свое внимание на новое действующее лицо, которое неприминуло заявить о себе во весь шепот:

— Вам же приказали не привлекать внимание! Или вы не знаете, что такое слово "тайно"? Прекратите немедля!

И под яростные команды цепь жандармов, только что такая бравая и уверенная в себе, вдруг покачнулась и спешно покатилась под защиту страшных стен Сухаревской башни. Лишь гомон, лишь пересуды, вот и все, что осталось от этого непонятного происшествия. Но еще долго сначала ряды Сухаревского рынка, а потом и вся Москва перешептывались между собой относительно данного недоразумения...

* * *

ПОСЛАНИЕ ИМПЕРАТОРУ ВСЕРОССИЙСКОМУ. 19 мая (1 июня) 1917 года.

Дорогой Майкл!

С чрезвычайной обеспокоенностью пишу тебе настоящее письмо. Твои войска и твои генералы явили миру пример необычайной оплошности, которая может завлечь наши страны в действия, решительно препятствующие нормальному положению вещей. Надеюсь, что ты не станешь убеждать меня, что твоя армия во Франции заняла Осер лишь вследствие неких обязательств, взятых твоей страной на международном уровне. Так называемое правительство генерала Петена никем в мире не признано, а договоры, заключенные с ним юридически ничтожны.

Но даже если на мгновение допустить правомерность данного заявления, то все же нет и не может быть оправдания вмешательства одной из наших армий во внутренние дела Франции. Уверен, ты понимаешь — только компромисс может погасить огонь французской гражданской войны, только умеренность желаний избавит нас от потери главного союзника на континенте. Поэтому нет и не может быть альтернативы признанию генералом Петеном верховенства власти закона, власти Национального Собрания. Надеюсь, ты используешь известное свое влияние, дабы побудить генерала Петена и его так называемый Верховный Военный Комитет сесть за стол переговоров с законным правительством Французской Республики.

В свою очередь британские дипломаты и войска используют весь арсенал своего влияния для скорейшего достижения согласия между правительством в Руане и означенным выше "комитетом" генерала Петена.

Повторно призываю тебя рассмотреть вопрос новой взаимоприемлемой для всех сторон кандидатуры на пост главы Временного правительства Франции вместо одиозного для России господина Бриана. Предложенная тобой в качестве компромисса фигура генерала Петена не может быть принята ввиду того, что в Руане это воспринимают как однозначную капитуляцию. Уверен, что нам следует определиться с компромиссной фигурой как можно скорее, пока ситуация во Франции окончательно не вышла из-под контроля, обратив всю страну в хаос гражданской междоусобицы.

Особо хочу обозначить свою позицию относительно расширения числа сторон, участвующих в урегулировании и так запутанной ситуации. Твои предложения относительно участия Италии в восстановлении порядка во Франции вызывают тревогу, поскольку итальянская армия и так с огромным напряжением сил удерживает австрийский фронт, если же еще позволить перебросить дополнительные силы Итальянского Королевства на юг Франции, то можно с уверенностью прогнозировать катастрофические последствия для всего нашего дела на южном театре военных действий.

Кроме того, твои пожелания относительно учета дополнительных интересов Италии не имеют под собой никаких оснований, поскольку все вопросы и все интересы были учтены в соглашении, определившем порядок вступления Италии в войну на стороне Антанты, а для дополнительных условий пока не наблюдается решительно никаких особых побед, могущих заставить нас кардинально пересмотреть условия в пользу Рима.