Агрессия коварного Рейха

28 октября 1940 года фашистская Италия потребовала от Греции предоставить плацдарм для размещения своих сил, на что премьер-министр Иоаннис Метаксас отказал категорическим "Нет" (греч. Όχι), понимая, что теперь война для Греции становится неотвратимой. Хотя немецкие войска были выведены с территории страны в 1944 году в результате наступления советской армии, с 1942 года в Греции празднуют день отказа Италии как общенациональный праздник — день Охи.

Закончив читать Аленка, спросила Максима:

— Ты мальчишка я знаю с характером и умом. Вот как ты думаешь, придется нам драться с американцами?

Мальчишка уверено и жестко произнес:

— Придется вне всяких сомнений.

Аленка все еще не успокаивалась:

— А ты смог бы, например, потопить линкор?

— Линкор? — Максимка неожиданно отказался от ответа и подпер подбородок. Ему вспомнилось одно из самых первых заданий. А может даже и первое.

В сорок первом году, мальчишка, родившийся как раз 7 Ноября, собирался вскоре праздновать свой маленький юбилей — десятилетие. Деревенский хлопчик юга Украины, уже успел до войны вступить в пионеры, и закончить почти на отлично четыре класса колхозной школы.

Несмотря на свой средний, а может и чуть меньше для данного возраста рост, мальчик в силу изобретательности, быстроты, ловкости, давно считался сельским активистом и заводилой. Когда пришли немцы Максимка даже запустил по ним камнем, и получил в ответ автоматной очередью, едва не отправившим его к праотцам. За что он и получил нагоняй от матери.

Тем не менее пацан старался вместе с прочими подстраивать фашистам мелкие пакости, протыкать шилом колеса, срывать листовки, кидаться тухлыми яйцами. А если повезет воровать или резать проволоку. Но это все была их мальчишечья инициатива.

Но вот ему поручили старшие товарищи пробраться к блокированным в Одессе советским частям. Смысл задания состоял в том, что город планировалось вскоре оставить, а значит, готовое подполье должно получить шифр с фамилиями тех людей, что поддерживали связь и координировали партизанскую войну.

А сделать это с помощью радиосигналов проблематично, и очень опасно, плюс еще составлена шифровка поспешно и длинным списком фамилий и кличек, которых вообще передать сложно.

Выбор пал на Максимку, так он, обладая очень даже развитым умом, смекалкой и отличной памятью, выглядел таким белобрысым, безобидным и маленьким, что вполне мог проникнуть в блокированный румынскими и немецкими войсками город. Да и кто заподозрит сопляка, что ему поручат такое вот сложное и ответственное задание?

Ну, а в сталинские времена, мысль о том, что война дело не женское и не детское — считалась чисто мещанским и вредным предрассудком.

Шрифт Максимка сложил в кулек и замаскировал под обертку конфеты, чтобы при случае взять и бросить в рот. Ведь мало ли что может случиться.

Путь до осажденной Одессы не близкий, не смотря на уговоры матери, Максимка отказался надеть ботинки.

— Они не выдержат такого пути, а под оккупацией еще только Сталин ведает, сколько нам придется прожить. Так при случае и обуть станет нечего.

Мама со слезами на глазах погладила мальчику волосы и шею:

— Да ты все ножки собьешь, сотни верст добираясь, да осень уже холодная. Простудишься!

Максимка утешил маму:

— Дольку чеснока с утра и перед сном и никакая хворь меня не возьмет. А бегать босыми с пеленок привычны — деревня хохлятская! Так мне даже ловчее будет! Да по лужам боты промокнут и тогда уж точно заболеешь.

Поцеловал маму на прощанье и холщевой нищенской сумкой в путь. Кроме чеснока даже хлеба не взял. Сказал, что по дороге стрельнет!

И потопал быстрым, почти переходящим на бег шагом.

На юге Украины порой в октябре можно нежиться на солнце, но этот год роковой сорок первый дождливый, холодный. С неба моросит дождик, и Максимка время от времени шлепает по лужам поднимая брызги. Что бы придать себе больше сходства с нищим, на мальчике короткие штаны и рваная, саленная матроска, извлеченная из кучи тряпья. Конечно, так идти, холодновато, но быстрый шаг согревает, а вообще Максимка как положено пионеру-активисту закаленный мальчонка, и ему даже весело и романтично подвергнуть себя испытанию. А идти нужно еще быстрее, так покажи свой уровень! Так давай пробежимся!

Промчавшись десяток километров по лесу, бесстрашно ломая подошвами ветви и, испытывая приятную щекотку голыми подошвами от шишек, колючек и корней, Максимка, выйдя на асфальтированную дорогу, перешел на шаг!

Время от времени, по ней проносились не большие по несколько автомобилей колоны с гитлеровцами. Максимка поначалу и не пробовал голосовать. Тем более, разве нацисты притормозят ради какого нищего оборвыша. Но когда прошло несколько часов быстрого хода и стали появляться первые признаки усталости, мальчишка начал обдумывать способы срезать путь и поспеть к своим побыстрее.

Например, написать по-немецки плакат: "впереди партизаны, я ваш проводник". Или нет еще лучше: "хотите узнать будущее? Русский оракул!".

Максимке стало смешно и мальчик, опять перешел на бег.

Когда уже стало совсем темно, селении пришлось отдохнуть. Оборванный, голодный ребенок выглядел настолько жалко, что его в ближайшем доме отогрели и накормили молоком с картошкой и луком. И даже на дорогу дали пару вареный яичек и кут сала.

Максимка поспал на сене часов пять и задолго до рассвета покинул сердобольный людей. Следующий день прошел без каких-либо ярких впечатлений. А вот зато ночью мальчишке удалось подойти к остановившей колоне гитлеровцев. Юный разведчик, хорошо зная немецкий, рассказ жующим свинину немецким пара анекдотов, и заставив их хохотать.

Затем фрице угостили его сигаретой. Максимка из любопытства сделал затяжку и тут же закашлял. Получил кулаком между лопаток. Удар свалил ребенка с ног, но мальчишка, приземлившись на руки, встал на голову. И так в стиле циркача прошелся, вызывая дополнительный смех....

После чего немцы сами предложили проехаться ему с ними, и как раз в сторону блокированной и подвергающейся артобстрелам Одессы. Мчались немецкие грузовики шустро, показав плавность хода, и скорость около сотни километров в час.

Утром Максимка уже оказался в предместьях. Грохотало, очень даже сильно. Немецкие и румынские войска подтянули тяжелую артиллерию, а небе, выли сирены пикировщиков Ю-87.

Самолеты нацистов имели скошенные вниз носы, и чем-то смахивающие на летучую мышь крылья, с оригинальной тормозной системой.

Перебраться за линию фронта в дневное время задача не из легких, но Одессе полно различных катакомб и щелей. Можно как в книге — "Белеет парус одинокий" переправиться. А уж маленькому мальчику, пройти.

Только бы под шальной снаряд не попасть, но Максимка логично заметил:

— Позорно погибает только тот, кто уже умер для достойной жизни в душе! А если смерть достойна, до это уже бессмертие, а значит реальная жизнь!

Но при обстреле, уже в самом городе, касательный осколок распорол матроску слегка, разрезал ему кожу на ребрах.

К счастью кровотечение почти сразу же закрылось. А Максимка, трижды перекрестившись, затем хихикнул:

— На Бога надеются те, кто плошают в делах совсем не чертовской трудности и дьявольской сложности!

И помчался по колючей щебенке, перебежал на угольки. Хоть огрубела на подошвах кожица, но обожгло и, Максимка сбежал. Ух, промерз он, когда ехал вместе, с немцами, когда не движешься, ноги коченеют и их приходиться поджимать. Угольки согрели, но и обожгли. Теперь уже ноет подошва, заставляя прибавлять ходу.

Найти место связи, тоже проблема: многие дома разрушены или горят, а где и исходит дымный чад. Тут нелегко найти нужную улицу, если все указательные знаки с целью затруднить ориентировку наступающим гитлеровским войскам, вырыты и уничтожены.

Правда язык до Киева доведет. Мальчишка, задав несколько вопросов, местным жителям, не забывая при этом размазывать слезы по чумазым щекам, и плакаться, будто бы он ищет мамку.

Далее все прошло рутинно: пароль, ответ и дополнительный и передача.

Даже не пригласили пообедать, хотя живот уже прилипает к хребту.

Правда, когда он уже повернул, навострившись на обратный путь, вдогонку побежала худющая девочка, разбитыми об камешки ножками. Она сунула Максимке полкраюхи черствого хлеба, несколько сушеных рыбешек, стыдливо пробормотав:

— Извини малыш, мы сами голодаем, так что возьми, что собрали.

Мальчишка улыбнулся, своими еще не до конца сменившимися зубками, тихо ответив:

— Да так оно и лучше — на полный желудок, тяжело ходить! До свиданья, свидимся в Берлине!

Дальнейший путь оказался куда тяжелее. Значительно похолодало и пришлось месить босыми ножками покрытую ледяной коркой грязь. Поначалу, огрубевшей, так мальчик в колхозе всегда ходил босиком в теплую и не очень теплую погоду( кроме самых торжественных случаев!) подошве не было не слишком больно, а скорое щекотно. Но затем, постепенно и набитые за лето мозоли начали зудеть все сильнее и сильнее, пока это не перешло в состояние когда под тобой словно пылает жаровня. Максимка бегал зимой в качества закалки до сорока пяти минут по сугробам, тогда модным октябренку, а тем более пионером, стать сильным, закаленным, вроде спартанского воспитания. Но вот когда идешь по покрытой инеем землей, много часов подряд, то уже и ороговевшая кожа испытывает страдания.

Мальчишка время от времени постанывал, но затем заставлял себя замолчать.

В крестьянской хате ему дали поесть и отогреться. После чего сердобольный хозяин предложил Максимке подождать несколько часов, пока они достанут ему теплую одежду и обувь. Мальчик решительно отказался:

— Я должен, как и тысячи других беспризорных детей выдержать это суровое испытание! Показать, что пионеру по силам абсолютно все!

И снова в путь.... Пока не выпал снег, и тогда через несколько часов адского хода ноги совсем задубели и Максимка потерял их ощущение.

Но самое жуткое, когда его пустили в хату для отгрева, болело жутко. Кожа покраснела и вздулась.

Впрочем, мальчишка решил не сдаваться. Ведь если Православные святые ходили зимой босиком, то пионер, тем более может. И он и по снегу дойдет до конца.

Во время следую отогрева, уже стало легче, организм привыкал, нет уже болела, и вздутие прошло. А во время еще одного привала, ноги уже лишь слегка ныли. Впрочем, пока и мороза большого не было. Максимка шел далее, даже стал насвистывать песенку. Ему нравилось, что пионер сумел одолеть природу и побороть стужу. До дому оставалось уже не так много и, юный разведчик даже запел:

Мальчик по снегу бежит босиком,

Жемчуг сугробов блистает как глянец.

Нас не затянешь ты в дрему силком,

Лучше исполним зимы седой танец!

Родине нашей жизнь посвятим,

Чтобы служенье радостным было!

Путь озарит огнезар-херувим,

А песня волшебная, сказка и лира!

Драться пора за Отечество нам,

Вторглась орда супостатов без счета!

Мы обратимся к любимым Богам,

Что дали разум творить самолеты!

Сможем планете мечту подарить,

Сделать победным любое ристанье!

Чтоб не прервалась волшебная нить,

Чтоб стало чистым весенним дыханье!

В этом надежда прекрасной страны,

Кто породила свет коммунизма!

В нашей вселенной все люди равны,

Это вершина считай гуманизма!

Кончиться стужа, будет поток —

Хлынут ручьи, знайте люди шампанским!

Это исход, ты поверь недалек,

Каждый с достоинством, мужества царским!

. ГЛАВА ? 8.

Зима идет. Девчонки помогали своим квартетом оберегать тридцать тысяч детей от отморожений, и ожогов снега. Детей кололи, давали зелье. Они делали специальную гимнастику, чтобы не мерзнуть. В результате чего кипела работа. Тридцать тысяч ребят вкалывало босиком, и в одном кимоно практические не замерзая.

А Олег Рыбаченко продолжал диктовать свои шедевры писарю-инвалиду.

Главное чтобы все было складно и красиво. Вечный мальчик был в сильном азарте.

Палач с удовольствием посмотрел на потенциальную свою жертву. Красивую, но женщину способную вогнать в дрожь и, всепланетного диктатора. Предстоял настоящий поединок, словно сгибать железо, но в этом— то вся и прелесть. Кто же окажется сильнее?

Истязатель, медленно растягивая слова, прогнусавил:

— Что же! Начнем с царской дыбы! От простого к сложному, как говорил Ген Ши. — Тут во взгляде инквизитора-змееносца возникло подобие ложной доброты. — Или ты хочешь, нам кое-что сказать?

Виола Тараканова бросила взгляд в угол: там крутилось с видеокамерой три с громоздкими рациями оператора готовые слушать, записывать и передавать в эфир, чтобы уловили на звездолете, каждое ее показание. Рядом находился врач, и несколько помощников палача. Дыба из титановых зажимов была приготовлена заранее. Твердым голосом капитанша звездолета, произнесла:

— Пишите на свое видео следующее!

Операторы сразу начали записывать:

— Ген Ши круглый дуралей! Его ждет суд и жестокая расплата со стороны восставшего народа!

Палач-горилла с отмашкой ударил ее по лицу:

— Хватит! На дыбу скорее дерзкую девчонку.

Петля захлестнула капитану космического корабля руки и стала подниматься, выворачивая суставы. Боль в раненном плече, была страшной, но Фай Родис выдавила из себя улыбку.

Руки вывернулись в суставах, ноги оторвались от земли. Женщина-титан нависла в воздухе. Она не мигая, смотрела перед собой. Помощники палача тут же закрепили на ногах груз. Эти звери в дегенеративном человеческом обличье, пускали слюни, балдея от совершенных форм божественной женщины. Что же может это как раз именно чего Виола Тараканова и не хватало для полного образа человека коммунистического будущего. А именно мужества под пыткой. И получивший силу Всемогущего Создателя мирозданий эльф-демиург решил дополнить её образ новыми придающими совершенство чертами.

Палач внимательно смотрел на тело жертвы. От страшной боли в вывернутой под большой тяжестью плече, проваливался рельефный пресс, мускулистое, женское тело стало потеть. Да она, тоже, как и все смертные творения, реально чувствует боль, но какая нужна выдержка, чтобы при этом улыбаться.

Истязатель жестким тоном, и кося тупые глаза, спросил:

— Вызови по именам своих опасных помощников со звездолета!

Виола Тараканова в ответ, точно плюнула. Палач, который, тоже испытал всякое, даже не шевельнулся, на его уродливом, бородатом лице играла ухмылка:

— Значит, в молчанку играем. Хорошо девушка из гордого мира, сейчас я тебе помогу.

Подойдя к ящику с инструментами, палач достал шершавый из-за мелких шипов, с тройным жалом шомпол. Не спеша подошел к жертве и, нарочно двигаясь как можно медленнее, воткнул его в рану, после чего начал крутить. Лицо женщины-капитана покраснело, с него стал стекать и капать пот, мышцы непроизвольно сокращались, дыхание тяжелое, прерывистое, словно после длительного бега. Но что удивительно улыбка не сходила с ее уст. Она должна быть подобной древним спартанцам и не уступит дитя коммунизма, пещерным извергам.