Взгляд в будущее

Он остановился, сел на асфальт.

— Сейчас, отдышусь... Что-то неправильно, Макс. Не так что-то. Тошнит и голова разламывается. Как будто не спал всю ночь. Ты иди к коменданту, поговори там, пусть мне тоже отметку поставят. Я сразу на блокпост подойду.

— Петрович, может, тебе таблетку выпить? — Я растерялся, увидев его таким, и не мог понять, что делать.

— Нет, спасибо. Скоро пройдет. Ты иди, иди. Белыч ждать не будет.

Я машинально кивнул, соглашаясь.

— Ну, я пошел?

— Да, Макс, иди. — Он махнул рукой.

Часто оглядываясь, я пошел в комендатуру. Пока он не скрылся за корпусом ангара, он все так же сидел, подобно рыбе хватая ртом воздух. Только инфарктов-инсультов нам и не хватало! Как с ним теперь идти-то? Если это похмелье — то не дай мне бог такого!

Какое в задницу похмелье! Он же просто облучен! Что там у нас при легком поражении? "...выявляется через три часа после облучения в виде неявной тошноты, головной боли, общей усталости, рвоты...". Оно. Надо бы одежку его проверить, снятую с бандитов. Если он больше сотни рад за сутки собрал, дело может кончиться быстро и печально, а мне его к Зайцеву приволочь нужно. И что характерно — непременно живым.

В комендатуре все оказалось быстро и просто: то толстое тело, ночью спавшее под форменной панамой, утром стало упитанным комендантом, который быстро и деловито осведомился — с какого поста нас доставил Дон, узнал наши ФИО и внес их в картонный гроссбух, пожелал счастливого пути и занялся своими делами. Получив у его помощника отметку в ПДА, и дополнительный ретранслятор в виде USB-устройства, похожего на очень миниатюрную "флэшку", я направился к месту встречи с проводником.

К моему немалому удивлению и Корень и Белыч были уже на месте. С ними рядом, спиной ко мне, стоял еще один сталкер. Подойдя ближе я понял, что это кто-то из долговцев с блок-поста.

— А вот и Макс! — радостно воскликнул Петрович.

На его лице все еще оставались следы недавней сцены, но выглядел он гораздо лучше.

— Привет, племяш! Представляешь, таблетку мне дали! Съел — и никакого похмелья! — Ага, как же! Морда зеленая, глаза красные. Просто образец благополучия. — Смотри, чего нам Белыч принес: вот тебе ПНВ, пользованный, но во вполне приличном состоянии; вот фонарь, от динамо подзаряжаемый; вот обрез, стрелять приходилось?

— Немного.

— Вот к нему дробь разная, три десятка. Вот эту часть провианта и медикаментов — тебе в рюкзак. Мы свое уже уложили.

— Не много? Здесь же полпуда!

— Запас карман не тянет.

— Только сматывать удочки мешает. — Я присел над своим рюкзаком и стал раскладывать припасы по отделениям.

— Отметки получил? — Осведомился долговец, глядя в свой ПДА. — Ага, вот вижу — прописали в сеть. Авгур — это ты?

— Ага.

— А почему один?

— У нас прибор один, — ответил ему Петрович, показывая мне за спиной свой волосатый кулак, — это какое-то нарушение?

— Да нет, вроде. Один так один. Проходите.

Мы гуськом потянулись друг за другом. Проводник занял место в голове нашей куцей колонны, Петрович замыкал ее. Минут через пять ему надоело молчать.

— Белыч! — Позвал сзади Корень.

— Чего?

— Понять не могу, как связь здесь работает. ПДА эти. Ни одной вышки с антеннами не видел. Не может же быть у них мощность как у стационарных радиостанций?

— Да нет, конечно, не в мощности дело. Просто в каждом устройстве встроен ретранслятор. И абоненты связываются друг с другом транзитом через других, пассивных абонентов. Может быть, сейчас кто-то на связи висит через ваш или мой ПДА. Если места людные — связь отличная, устойчивая и канал широкий — хоть видеофильмы пересылай. А если зайти куда-нибудь, где людей мало, то и связь будет соответствующая. В глубоком рейде или в подземелье на внешнюю связь вообще рассчитывать нечего — только внутри группы. Слышал я, что "Долг" собирался финансировать установку ретрансляторов — тех же ПДА, только ничейных, персонально ни к кому не привязанных, но уперлось дело в источники питания.

— А что с питанием?

— Большую батарею не подвесишь, да и дорого, а маленькие не дают нужной продолжительности работы. Здесь же не как у сотовых, где восемьдесят процентов ресурса батареи вырабатывается в режиме ожидания. ПДА почти все время активны. Аккумулятор автомобильный на шестьдесят Амперчасов всего две недели держится. А менять их для перезарядки — целую отдельную службу заводить нужно. Пробовали с артефактами мудрить — совсем дорого получается. Придурков опять же полно: повесят такой ретранслятор с артефактом, а на следующий день — ни того, ни другого. Идешь мимо — артефакт висит и штука электронная, чего б не взять?

— Понятно, — Корень надолго замолчал, раздумывая над сказанным. — Какие возможности для прослушки!

— Не, порожняк, — не согласился с ним проводник. — Я в этих материях не сильно силен, но краем уха слышал, что все сообщения шифруются стодвадцативосьмибитным ключом. Быстро не вскроешь, а через неделю — уже не актуально. А общие нешифрованные сообщения читать никому нах не надо. Что там интересного? Семецкий скончался?

Новый день в Зоне выглядел так же как вчерашний. Здесь они никогда не бывают другими. Как братья-близнецы похожи. Солнечное утро, дождливый и темный полдень, осенняя хмарь ближе к концу дня. Изменения температуры за сутки — градусов пять, за год — около десяти. Никогда здесь не бывает нормальной зимы. Так, слякотнее немного, да темнее чуть. Так же не бывает приличного лета — арбузы здесь точно не вырастишь. Умники с научной базы на Янтаре объясняют этот метеорологический феномен, странный для наших широт, огромным количеством энергии, распределенной по площади Зоны. Здесь тебе и мощнейшие источники электромагнитного излучения, и аномальная гравитация, и радиационный фон, местами достигающий значений, близких к тем, что были в эпицентре Хиросимы. Тепло прет отовсюду. И так же активно поглощается.

Я раньше частенько задавался вопросом — почему Зона возникла именно здесь? Ведь на фоне Новой земли, Невады, атолла Бикини или Семипалатинского полигона, авария на ЧАЭС должна была бы выглядеть просто детской хлопушкой. Кто-то объяснял произошедшее тем, что взрыв, в отличие от ядерных полигонов, был грязным; другие полагали, что все дело в близкорасположенных исследовательских площадках военных физиков-лириков, которые с чем только здесь не баловались: и с ионизацией, и с СВЧ, и с ядерной накачкой лазеров и с химической, здесь же пытались вырастить сразу целую отару овечек Долли. Третьи эксперты со всей определенностью указывали на то, что второй взрыв не был ядерным, и винили во всем его. Я одно время изучал эти версии, пока не стало понятно, что все эти эксперты свои теории извлекают из своих же ноздрей методом глубокого бурения этих естественных полостей указательным пальцем.

Единственные, кто мог что-то похожее на правду сказать — профессора с Янтаря да Янова. Но те до сих пор не могли представить ни одной мало-мальски подкрепленной фактами теории. Только доберутся до разработки очередной "модели сферического коня в вакууме" как выясняется, что и конь вовсе не конь, и совсем не сферический, и вакуум не чистый, и главный разработчик модели — шарлатан и шизофреник. Недавно, говорят, какой-то научный муж придумал Большой Адронный Коллайдер разобрать и сюда под землю перенести.

С такими идеями деньги спонсоров эти господа поглощали быстрее, чем ФРС США успевала их рисовать, а результатами делиться не спешили. Удобно всем — работа делается, знания прут, деньги отмываются, миротворцы при деле, строительные подряды распределяются по нужным людям. Говорят, на Нью-Йоркской фондовой бирже, равно как и на Лондонской, надувается новый грандиозный пузырь, на этот раз из бумаг компаний, связанных с исследованием физики, химии, генетики, биологии и прочих фундаментальных наук, получивших в Зоне свое второе рождение. Конечно, о связи этой не принято орать на перекрестках, но зрячий увидит. В некоторых сопредельных и не только сопредельных странах уже сложился политический институт "чернобыльских лобби". Какой-то известный экономист из нобелевских лауреатов посчитал, что если удалить из нашего мира Зону — кризис разразится покруче, чем в 2008-2010 годах. Он же невесело пошутил, что если раньше лопнувшие пузыри — доткомовский, ипотечный, и прочие, были "чистыми", то нынешний, в основе своей имевший ЧАЭС, будет изрядно радиоактивным, а радиация, как известно, выводится из организма очень долго или попросту этот организм убивает.

Так что те, кто полагает, что Зоне не грозит расширение — сильно заблуждаются. Она уже расширилась на весь мир. И вряд ли мир стал от этого лучше. Несмотря на успешные эксперименты по практическому применению антигравитации, новые лекарства от десятка генетических болезней, рака и СПИДа, и прочие бонусы, подаренные человечеству Зоной.

Профессор Сахаров, как-то раз напившись с приехавшим обмениваться опытом профессором же Новиковым, обвинял коллегу в том, что сосать деньги сразу из полусотни международных фондов в виде грантов на исследования — неэтично. На что Новиков отвечал, что счастлив жить во времена, когда не ученые стоят с протянутой рукой, выпрашивая подаяния на фундаментальную науку у коммерсантов, а напротив — самые богатые выстраиваются в очередь, в надежде поучаствовать в исследованиях. Крылов с Харченко, присутствовавшие при этом разговоре, улыбались в усы: эти двое еще в самом начале организовали с десяток компаний, и теперь по праву входили в первую сотню самых богатых людей Европы, не слишком афишируя свое богатство. Сделанное, кстати, во многом на нас — рядовых неграх Зоны. Куда там ангольским алмазокопателям! Они по сравнению с нами — очень высокооплачиваемые работники.

И то сказать: в Зоне у скупщиков какой-нибудь простенький артефакт вроде "грави" стоил тысячи три местных рублей, это примерно четыреста пятьдесят баксов, а исследовательские лаборатории в Европе и Штатах перекупали этот товар друг у друга по совершенно другим ценам. Максимальная стоимость того же "грави", как я слышал, доходила до миллиона двухсот тысяч. Почти три тысячи процентов!! Зеленоватый "пузырь" — очень полезная штука для смелого сталкера — показывал прирост от перемещения его на тысячу километров в семь тысяч процентов. Особая статья — сборки, выдержанные в аномалиях, приобретающие от такого воздействия поистине волшебные свойства. Такие безделушки могло себе позволить только очень крепкое государство. Украина, много лет ковылявшая от кризиса парламентского к кризису финансовому и обратно, уже пару лет как начала стабильно гасить долги перед многочисленными кредиторами. Здесь, на самом деле, стоило сказать огромное "спасибо" действующему премьеру, не обращавшему ровно никакого внимания на вопли из Европы от всяких "зеленых", "цветных", "правых и левых". Продукт, поступавший из Зоны, пользовался стабильным спросом, а то, что европейские и заокеанские деятели привыкли выменивать острова на связку стеклянных бус и не хотели поступаться принципами, завещанными им отцами и позволявшими задешево обирать лопухов — для премьера не было великой тайной. Действуя по ими же придуманной схеме "товар-деньги-товар", он просто не допускал на территорию Зоны сколько-нибудь значительные силы западного научного мира. Система отбора допущенных была забавной: свободный въезд был закрыт для сколько-нибудь серьезных ученых и практически гарантирован исследователям-неудачникам, чьи публикации ранее вызывали в научном мире лишь смех и недоуменное пожимание плечами. Поэтому их работы не могли служить серьезной базой для обвинения Украины в создании очага нестабильности и как следствия этого — ввода миротворцев, за которыми бы потянулись, частные военизированные предприятия, за ними — общественные фонды и банки, обеспечивающие финансирование этого шабаша. А там, где резвятся европейские и заокеанские банки — потом и трава не растет. Югославия, Ирак, Африка почти вся, Латинская Америка вся без исключений и так далее. И абсолютно точно можно было бы предсказать — для этого даже не нужен Петровичев суперкомпьютер — что все доходы, получаемые Украиной сейчас, иссякли бы очень быстро, перенаправленные в солидные хранилища UBS, JP, HSBC, RBS, City и прочих монстров высокого бизнеса. А так — получалось, что худо-бедно и на рынок сталкерский товар поступает (основные скупщики артефактов — украинские полугосударственные компании и институты), и регулировать этот рынок можно, и "буржуины" вынуждены приобретать нужное с многократной переплатой — по справедливой цене свободного рынка, за который они еще совсем недавно так ратовали. Пытались и здесь западные "инвесторы" пролезть под видом совместных предприятий, но фокус не удался: любая компания, со счетов которой хотя бы тысяча евро уходила за границу, автоматически теряла лицензию на хранение и торговлю "чернобыльскими чудесами". Валютный контроль был не жестким, а, скорее, жестоким. А что? Нужен товар — плати настоящую цену. Желающих и без тебя хватает. И случилось первое чудо: то, что должно было окончательно похоронить украинскую экономику, вызвав экологический и гуманитарный коллапс, на самом деле послужило мощным стимулом для долгосрочных инвестиций.

Обойтись вообще без иностранных миротворцев, конечно, не удалось, но количество их ограничили полусотней человек: восемь из России, восемь из Белоруссии, два десятка представляли NATO, десяток — от арабов и австралийцев, четверо из Скандинавии. Никаким военным потенциалом эти люди, разбросанные по Периметру, не обладали, и влияние их на ситуацию было мизерным. Это было скорее "обозначение присутствия", чем реальная сила.

Если обобщить, то получалась следующая схема: оптовая торговля артефактами — на сто процентов украинская, розничная — западные, российские, китайские и индийские исследовательские организации перепродавали друг другу ненужное; исследование Зоны — тоже за гражданами незалежной, а денежки на них исправно сосутся из заокеанских фондов, результаты исследований — всем сторонам открыты. Заказал тему, проплатил, подождал немного — получи результат, доступный тебе и Украине. Не очень, правда, понятно было — зачем хохлам нужны эти результаты? Ведь технологической базы для их воплощения не будет на этой земле еще лет тридцать, а там, глядишь, и данные устареют.

Знала бы местная сталкерская братия, какими деньжищами ворочает — ведь у удачливых в загашнике было не по одному "пузырю" — вряд ли стали бы тут рассиживаться. Но все дело в том, что из Зоны выход гораздо труднее, чем вход. Войти сюда может не каждый, а вышедших и выживших пересчитать можно по пальцам. Не то чтобы взаимных контактов по обе стороны Периметра не было вовсе, но сношения эти тщательно контролировались соответствующими органами, не позволявшими с одной стороны, полностью насытить полуголодный рынок продуктами Зоны, а с другой стороны отсекавшими любую информацию, которая могла повредить налаженному бизнесу. Ведь среди сталкеров нет финансовых аналитиков. Послабления делались лишь для ученых, но и эти несчастные жили под таким плотным колпаком, что и в Зоне и за Периметром их жизнь больше напоминала пожизненное заключение. И только малой их части, как правило, первопроходцам Зоны, фамилии которых были широко известны — упомянутым Сахарову, Харченко, Новикову, ну, еще может быть, дюжине других — позволено было жить почти нормальной жизнью. Человечеству всегда нужны были живые иконы.