Зеркало ошельника

Из-за поворота, виляя из стороны в сторону, выскочил грузовик, явно намереваясь подмять меня и мою 'бэху' под себя. Естественно, вместе с пассажирами. Но тут уж я, в корне, с ним был не согласен. В душе вдруг вспыхнул злой азарт. Я с визгом, сжигая резину, резко развернулся, благо на шоссе почти никого не было.

Те немногие автомобили, что шли за грузовиком, заметив его, выписывающего кренделя, незамедлительно приняли к обочине и остановились, сзади меня вообще было пусто.

Педаль в пол, и мой 'немец', подняв клубы вонючего дыма из-под колес, рванул вперед. Расстояние между нами, катастрофически сократившееся во время моего маневра, стало быстро увеличиваться. Но гонка длилась не долго. Гуля, до этого обнимавшая и баюкавшая на коленях подругу, уловив мой мимолетный взгляд в зеркале заднего вида, одним движением передала ее, потерявшему дар речи, и уже почти, закатывающему глаза в неподдельном обмороке, Сашке, поняла меня без слов.

Одной рукой она ухватила мое плечо, и я неконтролируемым потоком высвободил силу. Девушка, отвела вторую руку назад и, поперек полотна дороги тут же начали вставать магические щиты, они росли и росли как грибы. Остановить физическое тело полностью они не могли, но многотонный автомобиль понемногу увяз в них, потерял скорость, натужно ревя двигателем. И тут я, снова вывернув руль, резко развернулся. Выдохнул и ринулся навстречу, разгоняясь.

Приняв вправо, чтобы не вписаться лоб в лоб, вдавил педаль тормоза. Взвизгнули шины и авто с дымным заносом встал поперек дороги. Сзади охая и взвизгивая, не ожидая таких маневров с моей стороны, Гуля и испуганный до нельзя Александр с волком на коленях, нещадно болтались по просторному салону. Через мгновение прямо перед капотом моего ' немца' появился грузовик и я со злостью, всадил ему в борт не шуточный заряд боевой магии.

Грузовик вздрогнул и стал медленно заваливаться набок. По асфальту потекли искрящиеся ручейки, истираемого железа. Проскрежетав метров двадцать, он затих, покачиваясь. И тут же белой тенью к нему метнулось что-то огромное и лохматое. Когда я подбежал к поверженной громаде, исходящей чадным дымом, от него, как мешок набитый тряпьем, огромная волчица волокла бледного водителя. Она бросила его у моих ног и, виляя хвостом, поспешно скрылась в придорожных кустах.

Через минуту, низко клюнув капотом, рядом остановился и старенький 'Рено' Людмилы. Девчонки высыпали из него, обступили меня, удивленно разглядывая полуживого толстого, лысого мужичка в рабочей спецодежде. Тот обеими ладонями ожесточенно тёр и без того уже раскрасневшееся лицо, изредка бросая взгляд, то на меня, то на окруживших его девушек, то на свой, чудом не загоревшийся автомобиль. Где-то вдали послышалось завывание полицейской сирены. Мы, так и не сказав друг другу ни слова, поспешно нырнули в свои авто.

В последний момент я вспомнил о Гуле. И, что есть силы, крикнул в открытое окно. В тот же миг, подняв облачко пыли, слетевшее с редких кустов, к машине проскользнула большая белая волчица. Хлопнула дверь и мое ухо оцарапал жесткий влажный язык.

Я тронул рукоять, нажал на педаль и мы, плавно набирая скорость, покатили по опустевшей дороге прочь, оставляя позади все еще дымящийся грузовик. Вдоль дороги уже бежали люди. Краем глаза я отметил... На обочине, среди машин, выделяясь своим не малым ростом, стоял взбешенный Монгол. Но останавливаться и вступать в разборки я не стал. Сознание подсказало — не время.

4

Растерянного и сникшего, подающего большие надежды молодого архитектора, с невнятной колдовской печатью, я первым подтолкнул к березе и в тот же миг он исчез, потом вещи, а затем уж и сам шагнул к ее искривленному стволу со 'Светланой' на руках. Перед этим бросив ключи от квартиры и машины, уже принявшей человеческий облик Гуле, одетой девчонками, кто, что мог, из своего не богатого арсенала, по причине лета. Её глаза светились и лучились восторгом.

— Девчонки — повторяла она уже в который раз — во мне сейчас столько силы, столько силы, что могу быть и волком и человеком сколько захочу. Подруги завистливо улыбались. А я мимолетно подумал — это сколько же я силы высвободил... Что и девочке с лишком хватило.

Нас никто не встречал... Опустив на мелкую речную гальку волчицу я сделал было шаг в сторону нашей, теперь уже хорошо утоптанной тропы. Но уперся в невидимую преграду. Сашка так и стоял столбом, только крутил во все стороны головой. Я позвал лешего.

......................................................................

— Вижу, вижу я Коля... Ты сам пришел... Не ждал я тебя, потому и кокон сплел. Проходи...

.....................................................................

Я выскользнул наружу и сразу же в грудь ударил тугой, теплый, напоенный легкой прохладой и весенними ароматами ветер. Со стороны реки пахнуло одуряющей свежестью. Закружилась голова, и я опустился на непрогретый ранним весенним солнышком берег. — Как тут хорошо...

..................................................................................................

— Встреть хозяина как положено, балбес старый' — проскрипело в голове.

.....................................................................................................

И от этих слов мои губы сами собой растянулись в счастливой улыбке.

По тропе уже бежал довольно рослый и крепенький бородатый мужик в нелепом колпаке... — Да это же мой Никандр... Вот это да-а...

Я вскочил и бросился ему навстречу. Мы долго тискали друг друга в объятьях. Никандр даже прослезился, смахивая с сизого носа, торчащего из дикой растительности, капельки влаги. Тут появилась и Люба. Оттеснив вежливо лешего, обняла и чмокнула в губы. Следом важно подошла теща, тоже обняла и тут же отстранилась, пряча глаза. Настал черед и кикиморы, она все не могла решить какой же облик ей принять, но, так и не приняв никакой, оплывая как истаивающая сосулька, кинулась мне на грудь. Я и ее обнял как родную и даже приложился губами где-то в районе... В общем там, где должна быть щека.

Наконец мы с Никадром остались у кокона одни. Женщины, разобрав вещи и коробки, гомонящей змейкой, подались по тропинке к дому. Самое тяжелое, как пылесос, например, или пакеты с крупами, досталось нести кикиморе и та не напрягаясь, заставила их тихо мирно плыть рядом с собой. — Здорово — вырвалось у меня — а я в прошлый раз ведра с водой еле-еле тянул, и то половину проливал.

— Ну, так не все же сразу — глубокомысленно хмыкнул леший — зато сейчас ты любого колдуна за пояс заткнешь, а через сотню лет... Ого-го...

— Да-а.... Учиться, учиться и учиться, как завещал великий Ленин — выдал я в ответ лешему.

— Этт, точно... А Ленин, так себе колдунишка был...

— Колдунишка???

— Ну — он утвердительно и пренебрежительно кивнул — знавал я его... Человечешко, вроде бы и не плохой, а в магии через пень колоду, все торопился, верхушки сшибал. Да, ну его. У нас сейчас дело посурьёзнее будет. Колдовские заклятия снимать... Силы много уйдёт... Ну, да, вдвоем справимся.

Первой из кокона я вынес 'Светлану'. — А почему она без сознания? — Спросил я лешего.

— Тут дело такое... Понимаешь... — он задумчиво почесал где-то в затылке под колпаком — Сила у них, у перевертышей, как и у нас, великая настоящая, верой людской сотворенная, лесами дикими принятая, богами не отвергнутая, не совсем светлая, но и не черная страшная. Легкая и могучая...

Я вспомнил, как перевоплощались Фатима с Гулей, Мгновенно, быстро, легко. И пришло понимание — это же лешего силы, разливаемые мной неконтролируемо, давали им такую возможность. Естественному, для их магического естества. А потому радостному и долгожданному. Полнолуние ведь не каждый день.

— А колдовская магия — продолжал леший — это грязная, вымаранная словами гадкими волшба. Доставшаяся когда-то людишкам от сущностей наших магических, слабых и безвольных... Ты же знаешь, сильные никогда не пойдут на обряд слияния, погибнут, но рабами не станут.

Тут леший слегка запнулся. И я тут же вставил — Я понял Никандр, мы с тобой, другое, мы друзья... Никандр благодарно взмахнул бородой.

— Ну, так вот, людишкам мало этого стало и начали они придумать слова разные, что бы быть сильнее. А кто не способен был, начал взывать к черному и страшному, торгуя душами своими светлыми, получая взамен слова магические и темные пятна на душе вместо света божественного. Были и великие колдуны, очень сильные. Некоторые даже душу свою светлую сохранили. Но век человека недолог, прости. А чтобы обрести могущество, нужно иметь многие знания. А знания приходят не сразу. Порой и трех жизней людишкам не хватает... Бр-рр, чо то понесло меня... В общем сила колдовская противоестественна истинно магическим сущностям. Хотя и действенна. Вот и лежит наша волчица, словами страшными придавленная, действом колдовским скованная. И что бы разрушить слова эти, нужно силы магической, чистой, влить в нее столько, что бы она вымыла, вычистила, выскоблила каждую ее частичку. Чтобы пересилила, вытолкнула людскую. Но здесь нам сама земля поможет, свободная от людей и мыслей их черных, деревья эти, топором не тронутые, печужки малые, ружьем не пуганые, зверушки мирные, капканов не ведающие... Так, что начинай Коля, как учил тебя. Представь, что небо синее очищаешь от серых туч набежавших.

И я начал... Силу отдавал, не скупясь, но и не разливая попусту, как прежде. Никандр стоял рядом, поправлял, наставлял. И вот веки волчицы дернулись, и она открыла глаза. Затем вильнула хвостом и попыталась подняться. Леший тут же, склонившись, погладил ее по голове. Зверь блаженно вытянулся, взгляд замутился и 'Светлана' довольно рыкнув, провалилась в глубокий сон.

— Все, неси ее в дом, своей скажи, чтоб посидела с ней. Магия развеется, человеком станет.

Я подхватил безвольное тело и, чувствуя легкую слабость, на нетвердых ногах зашагал вверх по тропе.

Когда вернулся, леший готовил какой-то обряд. Мелкие грызуны заполонили берег, образовав круг, в центре которого, лежал Сашка, в полном сознании, но обездвиженный и дико вращал глазами. Заметив меня, на глазах появились слезы. Я, осторожно расталкивая грызунов, приблизился вплотную к Никандру.

— Принеси воды — буркнул он, не сводя глаз с парня.

Я посмотрел не свои пустые руки — в дом бежать за ведром..?

Леший скривился, как будто лимоном подавился — Кокон малый сотвори, в нем и неси...

— А-а — и я мелкими торопливыми шажками заспешил к реке.

Леший щедро полил дрожащего от страха и непонимания происходящего моего сотрудника. От тела сразу же стал подниматься легкий парок.

— Видишь печать колдовскую? — прошептал он мне.

Я пригляделся — ничего. Еще раз, включая магическое зрение — ничего. Потом еще раз, пытаясь без подсказки учителя сообразить, как это сделать. Еще раз... и еще раз.. И, получилось, когда изменил угол зрения и добавил света магического. Сердце радостно затрепетало — вижу, вижу... В серой дымке пара, пульсировало темное размытое пятно.

Я довольно прошептал — вижу Никандр, ага, вижу.

— Сам догадался, молодец — мой 'сенсей' тоже был доволен — теперь усыпи парнишку.

Я сделал посыл, и Сашка закрыл глаза.

— Теперь делай, как я говорю... Плесни силы зверушкам... Так хорошо... А теперь отойди.

Я вышел за копошащийся и повизгивающий круг, высоко поднимая ноги, опасаясь кого-нибудь раздавить.

Никандр взмахнул рукой и тоже заспешил, присоединится, ко мне. Как только он встал рядом, вся эта серая масса вдруг накинулась на бедного пацана. Я рванулся было на помощь, но злой окрик лешего остудил мой порыв. И я застыл в немом оцепенении. Мое сердце разрывалось на части, но сдвинуться с места я не мог. Леший положил руку мне на плечо и успокаивающе прошептал — они не причинят ему вреда, в них нет злобы их души чисты, а вот печать колдовскую, выгрызут, и даже пятнышка не оставят. Оцепенение прошло, и я устало опустился на прохладные камни. Через несколько минут на берегу остались только я, Никандр, да тихо посапывающий Сашка. Он был жив и здоров, вот только весь осыпан черными зернышками экскрементов.

— Всё... — Бросил мне леший, помолчал и потом, уже, другим спокойным голосом продолжил — буди, а то не равён час застынет... И пошли в баньку, косорылая поди уж затопила, знает, что ты любишь. А у меня и медовушечка припасена, сам делал.

— Монгол тот — рассказывал Никандр, охаживая меня и Сашку, по очереди, веником — появился в моем лесу давно, по человеческим меркам, тогда только первые еропланы летать в небе начали. Искал чего-то. То ли клад, какой, то ли еще чего. Я пытался залезть к нему в башку, посмотреть, чего ему надо. Но закрыт он был наглухо. А вот себя я выдал. Силой он тогда уже обладал хорошей, заклинаниями сыпал, что горохом. Хоть и молодой совсем был. А хитёр... Я не ожидал этого и попал к нему в кокон. Но и я тож, как у вас, людей, говорят, не пальцем деланный. Поднапрягся, кокон сжег и неделю водил его по рощице в три сосенки. Оголодал он, пощады запросил. Вот тогда и разговорился... Отшельника того он искал, что за много веков до него в лесу моем заживо сгорел. Но ты знаешь... Я, конечно, сильно распространяться не стал, что близко знаком с ним был. Так отделался общими словами — мол, сгорел, тот человечешко, вместе со скарбом своим и все. Расстроился он тогда сильно, просил показать, где то было, место, значит. Ну, показал. Только там трава по пояс с тех пор выросла, да сосны в три обхвата. Покопался он там, порылся... Но нашел всеж, корешки, да медяшки зеленые, что по углам книг оклепаны были. Повздыхал, да и подался восвояси. Потом еще пару раз появлялся, да не один. Пытался меня разговорить, денег сулил, злато. Посмеялся я ему в лицо... Сказал мол, мое злато это лес мой, а больше мне ничего и не надо. Последний раз вообще напали, не сказав ни слова, ловушки магические понаставили, сети поразвесили, но я на стороже был, меня мои зверушки заранее предупредили. Ну и принял я их вызов... Ушел из леса только Монгол один, три его товарища в болотах черных сгинули. Вот и вся история. Больше, после того раза я о нем не слышал. Сейчас снова появился, видать слух обо мне и тебе далеко разлетелся. Ну что ж... Думать будем, как совладать с ним. Хоть и не просто это. В лес он не сунется, а в городе каменном...

На следующее утро, с тяжелой похмельной головой, ни свет, ни заря, я сидел в своем разгромленном офисе и отпивался газировкой. Перевернутые стулья, по полу разбросаны бумаги, валяется разбитый монитор. Мысли разлетались, не желая, соединятся воедино. Начали собираться сотрудники, из зала слышались смешки, потянуло запахом свежее — сваренного кофе. В дверь кабинета тихо постучали. Я встрепенулся, и устало поднялся. Надо бы выйти. Не приглашать же в этот бардак посетителя, да пускай даже и кого-то из своих сотрудников. Но дверь открылась сама и в нее просочились две девочки волчицы. И сразу же засыпали меня вопросами. Я тяжело рухнул обратно в кресло и жестом попросил их помолчать, откинулся на спинку, прикрыл глаза, ожесточенно массируя вески. Мой жест был понят, а запах исходивший вместо дыхания не оставлял вариантов в выборе диагноза моего недомогания. Довольно бесцеремонно, одна из них, сегодня это была соседка Юлька, вытащила меня из кресла и отправила на диванчик в угол. Положила обе руки мне на голову и на минуту замерла. Голова за эту минуту посветлела, очистилась от паров коварной Никандровской медовухи и мысли, наконец, собрались вместе. Другая девушка, никто иная, как сама вожак стаи Людмила, прибиралась, орудуя, где руками, а где и невесть откуда, взявшимися веником и совком. Я легко сел на диване, немного кружилась голова и чуть — чуть чувствовалась слабость во всем теле, но более болезненных ощущений, не было. Горячо поблагодарив волчиц за участие и лечение, коротко обрисовал события вчерашнего дня. Ну, то чего они не знали и не видели. После чего взял телефон и позвонил тестю, что делать, бизнес не любит пробелов, попросил приехать и заменить меня на несколько дней. Причину, конечно, объяснять не стал, сославшись на некие дела. Тот, недоуменно хмыкнул и бросил — сейчас приеду. Я оставил ему список дел и встреч, запланированных на ближайшее время, и поспешно смылся вместе с девчонками из офиса. Не забыв прихватить с полки запечатанный кокон с подарком Монгола, в виде жевательной резинки.