Низкие побеги полыни, от чьего аромата уже и на языке становилось горько. И шершавые латки лишайника, который не просто пророс на выступающих камнях, а словно прикипел к ним, неприятно царапающие щеку.
Ноготь на безымянном пальце почти сорвала, когда судорожно вцепилась в выступ породы. Теперь он ныл и противно пульсировал, заставляя с большей осторожностью искать опору для руки.
И ведь подниматься не так, чтобы и высоко, а такое впечатление, что уже осилила половину Эвереста. Хотя, водонапорная башня, на которую она залезла, когда ещё училась классе в пятом, тоже была не особо высокой. Метров двадцать, не больше. И памятное ощущение покрытого ржавчиной железа под ладонями. Низкие перила, кое-где прогнившие настолько, что металл рассыпался темной трухой под проваливающимися в него пальцами. На самом верху кто-то прикрутил большое колесо, наверное, от трактора. И на нем прилетавшие аисты строили гнездо. Ветки торчали во все сторону, отчего их дом казался ещё больше. Уле очень хотелось посмотреть на аистят. Но оказалось поздно — птенцы уже вывелись и покинули гнездо, зато девочка посмотрела кое на что другое. На полуразрушенный ангар местного ДРСУ. И одну из машин, которая как раз остановилась совсем рядом, но при этом размером была с игрушечную...
Снимали Улю местные пожарники, потому что до заикания перепуганная девочка намертво вцепилась руками в ограждение и ни на какие слова не реагировала. А потом мама единственный раз в жизни порола её ремнем... Неизвестно, что помогло больше — крепкое кожаное внушение или собственный страх, но больше она к той башне и близко не подходила.
— Осталось метра два, не спеши, — Андрей говорил непривычно мягко, стараясь успокоить и внушить уверенность. К сожалению, у него не особо получалось.
Веревка, обвязанная вокруг груди на манер собачьей шлейки, больно впилась в тело, мешая нормально вдохнуть. Даже плотная ткань флиски не смогла смягчить это ощущение удушья. Хотя, на голую кожу, наверное, и вовсе мука, так что придется потерпеть, хотя подмышками уже все горело от трения жесткой страховки. А внутри, наоборот, все заледенело, даже язык казался глыбой льда, невозможно ни сглотнуть, ни просто расцепить зубы, чтобы что-то сказать. Или завизжать от ужаса. Второе, кстати, намного вероятнее.
Только не смотреть вниз...
— Потерпи, уже совсем немного, — Андрей уже был наверху, и теперь страховал Улю, которая медленно, с постоянно замиравшим от ужаса сердцем, лезла по почти отвесному склону. Мелкие камешки постоянно осыпались, стоило только дотронуться до откоса. Синяя ткань джинсов на коленках уже покрылась слоем побелки, так же как и вся одежда спереди. Все-таки после того, как проедешь животом по таким природным стенам, вещи можно выбрасывать.
Последний рывок был самым тяжелым, и вообще появилось впечатление, что она соскользнула, и вот-вот упадет вниз, задевая уже пройденный косогор и тот самый балкон, но мужская ладонь цепко схватила её за запястье.
— Все, уже на месте. Вот и молодец, — на плоский выступ Ульяну вытащили, как мешок с мукой, но пристроили довольно бережно. — Ты как?
— Жива. Вроде бы...
Когда девушка все-таки смогла открыть глаза, прямо над ней кружились три крупные крылатые тени. Уже много лет на одном из островков чуть ниже по течению пара коршунов выводила потомство, заставляя нервничать хозяев домашней птицы и владельцев голубятен. Но сейчас радовали даже эти милые пташки, потому как это означало, что она справилась. Да, без помощи Лебедева никогда бы не смогла сюда подняться, но это уже мелочи. Ведь не запаниковала и не потеряла сознание от страха. Хотя, что такое обморок, она знала исключительно из фильмов и книг.
Пока она продолжала рассматривать небо, на котором с запада потихоньку наползали перистые облака, Андрей, приподняв её голову, подсунул под затылок рюкзак и лег рядом.
— Давно высоты боишься?
— Лет десять... Спасибо за помощь, — Уля чуть повернулась, чтобы можно было одним глазом посмотреть на спутника, развалившегося в полуметре от неё.
— Не за что. Ты мне тоже помогла.
— Почти око за око.
Понятно, что пора бы вставать и бежать навстречу приключениям (хотя сама Ульяна выбрала бы прямо противоположное направление), но колени все равно тряслись так, что ходок из неё сейчас никакой. А ведь, учитывая все обстоятельства, следует собраться и сконцентрироваться.
— Когда мы оказались внизу... Когда мы спустились в усыпальницу, там чем-то пахло. Чем именно?
Запах нельзя было назвать противным, но и до нежного аромата ему тоже далеко. Слишком резкий и какой-то едкий. Но не разлагающаяся плоть, это точно.
— Порох.
Уля открыла и второй глаз и повернулась набок.
— Там кто-то стрелял?
— Если и стреляли, то вряд ли сегодня, — Андрей заложил руки за голову и задумчиво уставился в небо. — Запах почти выветрился, а судя по духоте, доступа свежего воздуха там нет. В прошлый ваш визит не помнишь, ничем таким не пахло? — он повернулся к Ульяне.
— Не помню. Честно. Я же внизу не была, поэтому не могу сказать точно.
— Ладно, сейчас нужно все обдумать. Говоришь, смотрителя на месте не было? — Лебедев нехотя встал, поморщившись, когда жесткая трава царапнула чуть подсохшие ссадины на ладонях.
— Нет. Но он, скорее всего, где-то рядом. Который час?
— Начало восьмого.
— Идем, — Уля встала, рассеянно оглядываясь по сторонам. Назад, туда, где был обрыв, она старалась не смотреть. И так теперь несколько дней будет на нервах. — Нужно сегодня найти его и расспросить.
— Хорошо, — Лебедев был на удивление послушен, наверное, приключение в пещере и с такого, как он, способно спесь сбить. — Только подожди секунду.
Вытащив из рюкзака бутылку воды, Лебедев старательно смыл ту самую побелку с подошв их кроссовок.
— На всякий случай, — пояснил он, забрасывая пустую тару обратно в сумку. — И куда теперь?
Идти вниз было не в пример легче, чем карабкаться наверх, но натруженные мышцы все равно отдавали легкой болью. И это сегодня, то ли дело будет завтра...
— Как вы думаете, что они там искали? — Уля, старательно огибая покрытый мелкими, дочерна красными ягодами куст боярышника, сорвала одну и сунула в рот. Чуть терпкий вкус с характерными нотками. И косточка немного шершавая, приятно покатать на языке. Хотя, конечно, грязными руками лучше бы не есть.
— Мы снова на "вы"? — Андрей шел сразу за ней, чем вызывал зуд между лопатками и желание пропустить его вперед. Нечего непонятным субъектам беззащитную спинку подставлять.
Девушка и сама не заметила, что машинально вернулась к прежнему формату беседы. Она не видела в этом ничего плохого — да, они помогли друг другу, но не более того. От этого их отношения (если это вообще можно так назвать) ничуть не поменялись.
— Вы против?
— Да мне как-то все равно.
Не говорить же, что задевает эта подчеркнутая вежливость, цель которой его выбесить.
— Тогда не вижу проблемы, — Уля передернула плечами и переступила через протоптанную муравьями тропинку. Пользуясь последними теплыми днями, насекомые сновали по ней, перетаскивая какие-то травинки, соломинки и дохлых мух. — Вы не ответили на вопрос.
— Если я правильно понял, то у них там что-то пропало. Причем, или вчера, или сегодня.
Уля так резко остановилась, что Лебедев чуть на неё не наступил.
— Интересно...
— Что именно?
В ответ девушка только неопределенно махнула рукой и глубоко задумалась. Последнее стало ясно, когда она, замечтавшись о чем-то своем, девичьем, едва не растянулась на тропе, запнувшись о выступающий корень дерева.
— Под ноги смотри, — Андрей успел схватить её за лямку рюкзака.
— Спасибо.
Тропинка скоро перестала петлять между стволами осинника и стала довольно прямой и хорошо утрамбованной дорогой.
— Здесь короткая дорога к монастырю, — поймав его заинтересованный взгляд, пояснила Уля.
— А какая из них короткая к машине?
— Мы по ней и пойдем.
Через несколько десятков метров девушка все-таки заговорила:
— Вы ведь занимаетесь антиквариатом?
— Да, а что?
— А чем именно?
— Я специализируюсь на холодном оружии. Почему ты спрашиваешь? Тоже вежливую беседу поддерживаешь?
— Когда мы с Игорем в прошлый раз вышли из пещер, он очень интересовался временем после разграбления монастыря. В частности, что стало с его собственностью, остались ли какие-то свидетельства очевидцев...
— Стоп! — он поймал её за плечо и заставил повернуться к себе. — Хочешь сказать, что он пытался узнать, не припрятано ли тут чего из церковной утвари?
— Напрямую он этот вопрос не задавал. Но ещё спрашивал, не сохранились ли карты комплекса тех времен, когда они действовал.
— Странно, у Игоря никогда не было особой тяги к семейному делу, — версия неплохая, но немного бредовая. Лебедевы старались вести прозрачный бизнес. Насколько это возможно, исходя из реалий антикварного рынка и здравого смысла.
— Он — нет, а вот вы — вполне...
— Нормально. То есть, хочешь сказать, что я подговорил собственного брата сначала расспросить тебя, потом отправил неизвестно куда и зачем, а теперь, по-твоему, что делаю?
— Следы заметаете, — Уля поморщилась от боли в плече, которое он сжал. — Я вас ни в чем не обвиняю, просто построила логическую цепочку. Игорь расспрашивает о том, куда делись ценности — исчезает через несколько дней после этого — вы тащите меня сюда на его поиски — толпа сомнительных личностей, у которых что-то пропало. И ещё род деятельности вашего семейства... Заставляет задуматься, не так ли?
Хотя ситуация была не особо веселой, девушка улыбнулась. Или, точнее сказать, растянула губы, на секунду продемонстрировав зубки.
— Заставляет, — Андрей согласно кивнул, после чего все-таки разжал ладонь и отпустил её плечо. — Например, о том, что нужно поменьше читать всякую ересь в мягких обложках. Тут тебе не детектив, где главные герои обязательно всех победят и выведут на чистую воду, а жизнь. Это во-первых. А во-вторых, не нужно считать, что антиквариат это любое завалявшееся на бабкином чердаке старье. Более того, у каждого своя специфика. Иконами и церковной утварью мы не занимаемся. Не потому что ручки пачкать не хотим, просто не интересно. Так понятнее?
— Не совсем, но приму это, как отрицательный ответ.
— Значит так, сыщица недоделанная... — он на секунду осекся, потому что бывают моменты, когда первые пришедшие на ум слова лучше проглотить, и вообще их никогда не произносить. — Ладно, ты мне не веришь, и это нормально, я тоже как-то пока доверием к тебе не проникся. Скажи другое — это ты была инициатором похода?
— Да.
— Прекрасно. Зачем бы я тебя приволок с собой? И ехать сюда было твоей инициативой.
— Не инициативой, а предположением. Ехать я как раз не хотела, — Уля сложила руки на груди, приготовившись доказывать свою точку зрения. Не то, чтобы она была так уверена в собственном предположении, но прояснить этот момент точно не помешает.
— Ладно. Откуда бы я узнал, что вы сюда собираетесь, тем более — заранее подговорил Игоря, чтобы он тебя расспросил? Или ты мне уже и внушение мыслей на расстоянии хочешь приписать?
— А вы только в непосредственном контакте умеете, да? — хамить, конечно, не выход, но нервы не железные, да и пережитый стресс требовал выхода.
Но вместо того, чтобы продолжить их жаркую полемику на тему сохранения исторического наследия, Лебедев почему-то полез обниматься.
— Вы совсем сдурели? — Уля дернулась, когда Андрей не особо ласково, но довольно крепко сжал её талию.
— Молчи и не выступай, мы не одни, — шипение раздалось где-то в районе уха, поэтому девушка, вместо того, чтобы ударить уже приподнятым коленом в наиболее уязвимую область анатомии любого мужчины, неловко переступила и осторожненько возложила кисти на его плечи.
— И кто там?
— Их трое, — делая вид, что шепчет что-то интимное на ушко, Андрей скользнул губами по её виску. — Один постарше и помельче, на голове ковбойская шляпа расцветки хаки.
— Это смотритель, — несмотря на то, что ситуация прояснялась, отталкивать Лебедев она не спешила. Дядя Жора был стойким в своих убеждениях холостяком, так что это не сыновья и не племянники. Пусть уж лучше думает, что она тут по очереди уединяется с любовниками, чем возбудить неправильные подозрения.
— А остальные тоже местные работники? — поскольку у Ульяны волосы едва ли не короче его собственных, пришлось забрасывать руку ей на плечо, обнимая за шею, чтобы скрыть их лица.
— Опиши, — в принципе, никакого отторжения, во всяком случае, на уровне физиологии, оттого, что приходится стоять, так тесно обнявшись, Уля не ощущала. От Андрея приятно пахло, да и на ощупь тоже так... приятненько. Но вот моральные страдания от того, что стоит, почти зажимаясь с тем, кого считала местным представителем топ-менеждмента ада, только усиливались.
— Один лет тридцати, другой чуть старше. Рожи разбойные. Кого-нибудь напоминает?
— Нет. Но предположения есть... — не собираясь нарушать их маскировку, Уля чуть потянулась, крепче обнимая его за плечи. — Если что, мы гуляли. К действующему монастырю не пошли, в пещеры тем более не совались. Просто пробежались по холмам, сходили к дивам. У меня в телефоне есть их фотографии. Это на совсем крайний случай.
— Не дурак, понимаю, — пока она не успела отдернуться или как-то ещё нарушить их показную идиллию, Андрей, отстранившись быстро и как-то деликатно чмокнул её в губы. — Что такое дивы?
— А вот лезть целоваться было необязательно, у нас и так вид... компрометирующий, — выглядят они так, словно долго и упорно грешили прямо на голой породе, об этом вполне мог догадаться любой, кто увидел бы такую колоритную парочку. — Это выходы меловой породы в виде скал, к большим дивам не пошли, были у "Трех братьев".
Воспользовавшись тем, что её, наконец, отпустили, Уля чуть отступила, но оглядываться не спешила, лучше пусть думают, что они их не заметили, просто остановились поворковать на дорожке.
— Я понял. Если что — подыгрывай, — Андрей крепко сжал её кисть и не спеша повел Улю по тропинке.
Как он и говорил, мужики стояли чуть поодаль, возле бурно разросшегося молодого орешника. В силу юного возраста лещина ещё не плодоносила, но в густых кустах можно было расквартировать засадный полк, никто бы и не заметил.
Дядя Жора стоял в центре композиции, чем-то неуловимо напоминая Труса из знаменитого кадра с перекрыванием дороги, и с какой-то непонятной тревогой всматривался в лица приближающейся парочки. На секунду мужчина облегченно вздохнул и даже заулыбался, но потом снова нахмурился, отчего разбежавшиеся было морщины снова сложились на его лице в своеобразную карту. Если возраст дерева можно определить по кругам на срезе, то история увлечения смотрителя спиртными напитками не менее явственно читалась на лбу и щеках. Ну, и синеватые прожилки на носу в форме картошки дополняли картину. Разве что из-под выгоревшей на солнце шляпы, которую дядя Жора, похоже, носил даже в самую лютую стужу, недовольно посверкивали блеклые глаза не то серого, не то мутно-голубого оттенка. Да заскорузлые ладони, покрытые сеткой шрамов и насмерть въевшимся почти черным загаром нет-нет, да и прихватывали ткань потерявших всякий вид и форму штанов. Хотя, в отличие от драной на левом боку футболки с изображением фронтмена Зизи Топа, они были целыми.
