Literatyria 4

Серега отметил, что точно проходят наши снаряды. Иначе мы бы не красили, периодически царапины от попыток прощупать нашу броню издалека. И не падали бы так те, кто напал на нашу страну, от современных снарядов.

— Кстати, — вдруг вспомнил он. — Когда вчера с нами связались с земли, то они ведь сказали, что им в руки попала карта в планшете с нашей информацией.

Тут он посмотрел на меня.

— А теперь, наш юный друг ...

— Это реплика Командира! — обиделся я.

— Все равно. Ты моложе меня и потому: Наш юный друг, почему Вы вчера посоветовали Николасу записать на обороте карты и ... А что вы тогда вообще с Николасом малевали на карте?

— А вот с этим вопросом точно к Командиру. Это он мне сделал замечание, что секретная карта с нанесенной обстановкой...

— Так вы еще и обстановку нанесли? Очешуеть...

Тут он смолк, видно исчерпав в столь короткой беседе весь свой запас слов. По крайней мере, на неделю.

Командир тяжело вздохнул и, поднявшись со своего любимого стеллажа, пошел на выход.

— Я там дам заявку, чтобы подготовили какие-нибудь образцы для отправки. И попрошу, чтобы для гарантии сопроводительную документацию выгравировали на пластинах от бронежилета. На всякий случай...

Твоя Сережа шутка про снаряды, может оказаться не лишенной смысла. Особенно, если учесть, что бумаги 'оттуда' у нас больше нет. И карандаш, и летный планшет и карта у Николаса были в одном экземпляре.

Ну а если вы, ...наш юный друг,... снова придумаете, как нам получить еще один самолет оттуда?...Полный штабных карт, пишущих машинок и прочей канцелярии?

☻☻☻

Следом за Командиром ушла и его 'богиня'. Как-то так сразу получилось, что после гибели Николаса именно она, Анна Фоминична Лютикова заняла пилотское кресло Ан-2 и осваивала его ускоренными темпами. По крайней мере, после двух провозных полетов Александр Петрович разрешил ей самостоятельно сделать несколько кругов над аэродромом. Взлет-круг-посадка. И снова взлет.

Видимо в своем мире, она была знаменита, потому что, назвав себя, она несколько секунд промедлила, как бы давая время на узнавание. Может быть в том мире, такая звучная фамилия была известна не менее, чем в нашем Гризодубова и Раскова, но тут она так и осталась неопознанной нами. И это 'богиню' опечалило. Лишь слегка, на несколько секунд, тень разочарования накрыла ее лицо, но тут же, задорно мотнув волосами, она снова беззаботно улыбалась, радуясь возможности жить, возможности летать.

А мы остались вчетвером. Механики от мероприятия отказались под предлогом обслуживания 'Аннушки'. Светочке Веселовой, вход закрыли по причине ее малолетства. Да она говорят, и сама не сильно рвалась, переживая гибель мамы летевшей в этом же Дугласе. Обе женщины не стали заострять внимание на этом и сказали, что сами проследят за судьбой девочки. Тем более, что большой мягкий тигренок, "made in China", размером с саму Свету, хоть и не мог заменить потерю, но позволял хотя бы оплакать ее в комфорте.

Я надеялся, что штурман проявит интерес к оставшейся врачихе Варечке, но Янис больше уделял внимания своей аппаратуре, оставив доктора на попечение прапорщика. В панике, я вызвал Сергея на улицу. Поговорить.

Нет, что вы. Я не говорил ему: — Пойдем, выйдем ... или что-то в этом роде. В родном для Саши 1984 году такое обращение сразу же перевело бы меня в пациенты Варечки. Просто Серега знал, что я не курю, и два пальца поднесенные к губам были для него явной причиной отвлечься.

Выйдя на улицу, бывший десантник долго хохотал над моим предположением и успокоил меня тем, что наш Янис настоящий мужчина и если он проявил в мой адрес такие чувства, то это лишь значило, что я сделал что-то, явно пробившее его 'прибалтийскую' невозмутимость.

В это время к нашей компании присоединился сам виновник нашего разговора. Сергей, за спиной штурмана приложил палец к губам и подтолкнув Яниса, подчеркнуто нейтральным тоном намекнул ему о том, что 'наш юный друг' ...

Когда прапорщик нырнул за дверь, мне пришлось, глядя в холодные глаза нашего специалиста по получению и защите информации вспоминать все известные мне теории. Когда я, размахивая руками, дошел до кульминации книги Гарри Гарисона 'Неукротимая планета' я уже сам забыл, о чем же я начинал рассказывать. Остановили меня только раздавшиеся за спиной шаги Командира.

— Мой юный друг, вы, несомненно, обладаете даром запутывать все, что изрекаете в порыве своего недержания речи. Поэтому найдите мне, пожалуйста, первоисточник того, как информационное поле 'Неукротимой планеты' боролось с теми, кто проявил отличные от требуемых характеристик поведения. И заодно расшифруйте термины 'Антивирус' и 'Брандмауэр', которые Вы использовали в полемике, обсуждая с Янисом, как тот мир может бороться с 'темпоральными искажениями типа 'Эффекта бабочки'. И учтите, как мне разъяснил наш куратор, сведения Википедии зачастую отличаются неточностями и откровенной ложью. Поэтому найдите, пожалуйста, первоисточники.

А Ваша Янис точка зрения блестяще подтвердилась. Наш немецкий геноссе, подтвердил, что в начале Второй мировой войны, люфтваффе не занималось минированием наших аэродромов. Просто, и он зачитал написанный на бумажке текст:

-... использовались осколочные двухкилограммовые бомбы SD-2. Некоторые бомбы не взрывались, а, упав на землю, дожидались, пока их не заденут беспечные солдаты...

— Видимо Вашему коллеге не повезло столкнуться именно с этим... — очень похоже изобразил он немца.

☻☻☻

С утра физзарядку никто не отменял. Сегодня, Сергей был задумчив и поэтому даже не заметил, что я не смог удержать заданный им темп. На спортгородок я прибежал, запыхавшись и все равно сильно отставал от своего наставника.

Зато на турнике у меня получилось засачковать пару подходов. Это было как-то неинтересно, но! Хотя я и принимал слова прапорщика, что спорт, в первую очередь, нужен мне, но сегодня заниматься было тяжело.

Полночи я искал первоисточники для командира, да еще на пару часов зачитался, сшивая отпечатанные на принтере листы. Все-таки некоторые книги Гаррисона ужасно прилипчивые.

Зато еще я распечатал боевой устав пехоты образца 1943 года. Вообще за ночь я израсходовал минимум пару картриджей для лазерного принтера, печатая для командира ту литературу, которая не должна быть, отторгнута миром, так как в нашем мире ее разработают буквально в течение одного двух лет.

Что касается того что требуется бумага именно из того мира, то несмотря на то что это именно я предложил такое Николасу, я слегка сомневался, что это обязательное условие.

А вот после завтрака было обнюхивание тех ништяков, которые подобрал нам герр Хельмут. Вообще на вооружении Афганской армии было много образцов вооружения и боевой техники образца 1943-45 годов. Часто встречались ППШ, реже ППС. Сарбозы передвигались на Т-34 и БТР-152. А однажды когда я был на аэродроме мимо меня проезжал даже 'студебеккер'.

Правда, Т-34 сразу отпал, потому, что поднять его наша 'сучка' была не в силах. Так же по причине массо-размерных негабаритов отсеяли образец мотора, стоящего на наших Сушках, наша подвеска такой груз не выдержала бы. Зато немец подогнал много аккуратных металлических пластинок с гравировкой. Аккуратно лазером на каждой пластине давалась технология, рабочие чертежи и подробное описание процесса создания нашего двигателя, адаптированного к технологии тех времен.

В один вьюк вложили образцы металлических лент для разных калибров боеприпасов. Куски были небольшие на десять— пятнадцать выстрелов. В снаряжение постарались включить по два три снаряда разных типов из имеющихся у нас на складах.

Не нашли только снаряды калибра 45 мм, но и тут герр представитель порадовал нас описанием простейшей доработки бронебоев путем нарезания подрезов-локализаторов. Описание было выполнено привычной гравировкой на листе металла.

У сарбозов позаимствовали старый добрый ручной пулемет РПД с ленточным питанием конструктора Дегтярева, да к тому же под патрон от трехлинейки. И пулемет Горюнова. Оба экземпляра были выпущены в 1944 году и, судя по их состоянию, возможно даже участвовали в той войне. Снабдили каждый парой снаряженных лент и машинкой Ракова, для снаряжения лент.

Венцом коллекции был пистолет-пулемет Судаева. К боеприпасам которого наши девочки адаптировали модульную разгрузку, сшитую из тонкого брезента.

Ко всем пулеметам мы подобрали пластины с описанием технологии изготовления из коллекции герра Хельмута и аккуратно упаковали каждый образец в джутовый мешок с маркировкой. К каждому мешку был прикреплен небольшой, аккуратный парашютик из натурального шелка.

Я припомнил, как в свое время в 1988 году во всех дуканах видел подвесные потолки из таких вот парашютов. А сейчас они были готовы выполнить свое основное предназначение.

Парашюты не стали крепить лишь к тому мешку, в который загрузили обмундирование и образцы снаряжения. Пару разгрузок разных типов, самодельный лифчик для магазинов ППС и гранат, особенно нам не понадобившийся НАТОвский аналог наших костюмов 'Леший' или 'Кикимора'

Взлетели в десять.

☻☻☻

В своей книге 'Небо войны', наш прославленный ас А.И. Покрышкин вспоминает такой эпизод:

...Дежурим у самолетов, готовые в любую минуту взлететь и прикрыть наши бомбардировщики или защитить Маяки от налета вражеской авиации. В Бельцах немцы бомбардировкой уже вывели из строя летное поле аэродрома.

Из штаба передали по телефону: готовность номер один! По данным постов оповещения, к нашему аэродрому идут три девятки вражеских бомбардировщиков.

Занимаю место в кабине MИГа, готовлю все для быстрого запуска мотора. Посматриваю то на горизонт, то на командный пункт. Проходит минута, две, пять, десять. Я мысленно представляю налет 'юнкерсов' на наш аэродром, атакую их и сбиваю несколько бомбардировщиков.

Вдруг слышу:

-Летят!

Размечтался!.. Вглядываюсь в небо: со стороны солнца летит группа самолетов. Они различаются все отчетливей.

Запускаю мотор и выруливаю самолет из кукурузы. То же делают и остальные летчики. Не спускаю глаз с КП. Почему нет ракет? А! Вот они, долгожданные! Три красных факела взлетают ввысь.

Бомбардировщики проходят клином чуть в стороне от аэродрома. Хоть солнце бьет прямо в глаза, я замечаю, что самолеты какие-то незнакомые, даже странные: одномоторные, кабины пилота и штурмана-стрелка соединены вместе.

Я быстро иду на сближение с крайним бомбардировщиком и даю короткую очередь. Чувствую, что попал. Еще бы: я так близко подошел к нему, что отбрасываемая им струя воздуха перевернула меня. Разворачиваю самолет вправо, вверх и оказываюсь выше бомбардировщиков. Смотрю на них с высоты и — о, ужас!— вижу на крыльях красные звезды.

Наши! Обстрелял своего.

Навис над группой и не могу сообразить, как поступить дальше. Атакованный мной бомбардировщик начал отставать. Несколько секунд лечу над ним, словно привязанный. Всеми чувствами и мыслями я там, с экипажем, который решает сейчас, что делать.

Плотной группой подходят другие наши истребители. Вот ведущий уже начал строить маневр для атаки бомбардировщиков с другого фланга. Я в отчаянии — всех посбивают! Не раздумывая, бросаюсь наперерез атакующему истребителю, качаю крыльями. Чуть не столкнувшись со мной, он отваливает. Но в атаку идут другие. Приходится мотаться от одного к другому и давать предупредительные очереди из пулеметов. И все-таки некоторые успевают стрельнуть. К счастью, они бьют мимо.

Подбитый мной бомбардировщик сел в поле на 'живот', а остальные благополучно дошли до григориопольского аэродрома. Там к ним присоединились еще две большие группы бомбовозов, и они в сопровождении истребителей взяли курс на запад.

Попугав друзей, мои однополчане пошли домой. У меня духу не хватило сразу возвратиться на аэродром. Что скажет Виктор Петрович? Как расценят мою ошибку летчики? Нужно было сначала искупить свою вину, и я решил следовать за бомбардировщиками...

☻☻☻

В первые дни войны наши летчики не всегда знали силуэты своих самолетов. Новейшие самолеты Сухого, Петлякова были засекречены от них, хотя вражеская разведка зачастую знала про них многое, если не все.

И только один самолет был в эти дни засекречен от всех. И от немцев тоже.

Наш 'Су-12' пробил мембрану между мирами над аэродромом Великие Луки. Именно отсюда вылетал в свой последний вылет наш Дуглас. Именно сюда вернулся погибать его геройский командир. И принес информацию, которая позволила связаться с нами.

В этот раз Сергей не командовал мне давить диапазоны связи истребителей противника и это нас слегка расслабило. Пока прапорщик пытался докричаться до радиостанции аэродрома мое внимание привлекла точка сверху нашего раздвоенного хвоста. Она находилась в зоне ответственности верхнего стрелка, но я все равно доложил об этом. Остроносый истребитель снижался в сторону нашего самолета, медленно сокращая дистанцию.

Вот Сергей завозился со своей пушечкой, присматриваясь к догоняющему нас самолету. Вот он опознал его и доложил.

— 'Миг-3' на хвосте. Командир, покачай крыльями. Случаи всякие бывают.

Командир покачал, потом еще пару раз. Я смотрел вниз на суету на поле аэродрома. Там как раз было видно, как готовится к взлету звено таких же птичек, как и та, которая нас догоняла. Когда над головой что-то застучало по корпусу, до меня не сразу дошло, что это тот самолет стреляет по нам.

На крик стрелка сверху командир отреагировал энергичным маневром, развернув самолет буквально вокруг крыла. Потом он снова покачал крыльями и пошел вверх. Вот только Миг развернулся и снова догонял нас. Но теперь пилот заходил снизу. На покачивание крыльями он не реагировал и я, спросив разрешение, дал короткую очередь по курсу его полета.

Дымная трасса заставила самолет приотстать и попытаться зайти сверху. По сравнению с нашей тяжелой машиной, более верткий истребитель, на высоте более пяти тысяч от нас практически не отставал. Более того его машина быстрее набирала высоту, в то время как мы даже одними металлическими пластинами перегрузили самолет. В этот полет не брали и подвесные баки, понадеявшись на знакомый аэродром.

Командир спикировал к аэродрому, но 'Миг' настойчиво следовал за нами, пытаясь занять более выгодный ракурс. То я, то Сергей по очереди стреляли в него, стараясь не задеть самолет, пока Янис не сообщил, что смог переговорить с аэродромом. На просьбу отозвать самолет, там ответили, что с летчиком нет радиосвязи, и посоветовали решить все своими силами.

Мало-помалу истребитель стал приближаться к нам, прячась за высоким килем руля. И тут командир сказал:

— Сергей, у него мотор длинный, постарайся не задеть летчика.

А потом потянул на себя штурвал.

Вверху коротко простучала пушка верхнего стрелка, наш самолет развернулся к аэродрому, а я увидел сзади одуванчик парашюта, медленно опускающийся к земле. Ну что же, мы предупреждали.

Наш 'Сухой' встал на курс сброса 'подарков'. Янис возился в кабине, подвигая мешки и торбочки к люку в полу. Прапорщик общался с аэродромом, инструктируя команду по сбору нашего богатства, а я смотрел, как взлетевшее с аэродрома звено догнало нас и пристроилось сверху сзади. Ведущий покачал крыльями. Я отрепетовал это командиру. Командир тоже покачал.