1970

— Не знаю — искренне признался я — Кроме работы сторожа или дворника в голову ничего не приходит. У тебя есть предложение, насколько я понял? Главврачом больницы?

— Санитаром — не приняла шутки женщина — Простым санитаром. Зарплата небольшая, всего сто двадцать рублей. Санитарам платят мало. Но зато работа через два дня. Сутки дежуришь, двое дома. И пиши, если хочешь. Или занимайся своими делами. Нашими делами. Я сделаю тебе водительские права — есть у меня знакомые в Горгаи, можно будет ездить на машине. Пока на моей — если мне не нужна будет. Деньги мне твои, зарплата — не нужна. Денег у меня хватает, их даже больше, чем нужно. Можно и в командировку тебя посылать — я потом подумаю, с какой формулировкой...

— Не нужно командировок! — тут же жестко приказал я — Это след. Лучше выписать мне "за свой счет". Тогда я смогу тихонько доехать туда, куда надо. Кстати, насчет машины ты хорошо придумала — письма нужно будет отправлять из других городов, не из Саратова. Первое, с чего начнут спецы, когда пойдут такие письма — станут шерстить район опускания этих писем в почтовый ящик. Саратов большой город, но не такой уж и большой, чтобы не попробовать кое-кого найти. Меня. Нас. Про "Эрику" не забудь, ладно? И вот еще что...ты женщина со связями, нет ли у тебя знакомых в каком-нибудь крупном издательстве, занимающемся печатанием фантастики? Чтобы солидное, чтобы тиражи, чтобы резонанс! И вот еще что — мне надо придумать какую-нибудь биографию. Чтобы не бросалась в глаза глупость моего появления в этом мире. Хмм...кстати — ты не для того ли осматривала, ощупывала мою шею, тогда, на приеме, когда я первый раз тебя увидел? Думала, что я пытался повеситься, и после этого все забыл?

— Или тебя пытались повесить — рассеянно пробормотала женщина, подпирая плечом косяк двери — но странгуляционной борозды у тебя не было. То есть — тебя не вешали. И ты не лез в петлю. Ладно, давай чай пить? Кстати — вон там (она указала на шкаф в углу) нижнее белье. Трусы, майки. Там же — рубахи, брюки. Я все купила, размеры помню. Надо будет тебя еще и постричь...зарос ты, однако! Аки зверь! Завтра. Завтра пойдем в город, и мы тебя пострижем!

Мне вдруг стало неловко — женщина за меня платит! И я не выдержал:

— Зин...ты составь...хмм...калькуляцию, сколько чего потратила. А то ведь правда — неудобно! Тратишься на меня...я все-таки мужик! Потом все отдам!

— Мужики в поле пашут! — усмехнулась она — Сам так говорил. А что касается денег...я уже ведь тебе сказала — денег у меня больше, чем я могу потратить. Честно сказать, мне ничего особо и не надо. Не надо — было. Ты вот появился и подстегнул меня, как кнутом...а то бы я до сих пор ходила как колхозница. Веришь — вот настолько мне было плевать! Это даже трудно представить!

— А почему теперь не плевать? — ухмыльнулся я — чего ты вдруг так изменилась? Стала красавицей?

— Дурак! Я и была красавица! Всегда была! Видел бы ты меня в юности...ооо...кстати, чтоб ты знал...а я ведь когда-то себе свидетельство о рождении подделала. Прибавила себе четыре года!

— Оп-па! — восхитился я, новым взглядом осматривая хозяйку квартиры — и это зачем?

— Хотела в медицинский поступить, а мне лет не хватало. Я взяла, и... Всегда дружила с химией. Даже чуть учительницей химии не сделалась. Узнала, как сделать пятновыводитель сернил, и...вывела. Когда отец умер — решила, что пойду на медицинский. Ну и вот...пошла. Удивлялись — чего это я в двадцать лет такая дохлая! Мелкая! Говорю — каши мало ела. Голод был, проклятые буржуи чуть не заморили. Ну и отставали. Пришлось даже спортом заняться. Легкой атлетикой. Чтобы вырасти. Бегала на длинные дистанции, прыгала.

— Женщине столько лет, насколько она выглядит! — выдал я откровенную банальщину, и предложил — Давай, веди пить свой чай! Надеюсь, не опилки грузинские? Расстаралась индийским ради дорогого гостя? И предупреждаю, я люблю пить с лимоном! И не из дурацких граненых стаканов, а из здоровенной полулитровой кружки!

— Наглец... — улыбнулась Зинаида — ты знаешь, а мне вот нравится пить из стаканов. С подстаканниками. Как в поезде. Я всегда любила, и люблю ездить в поезде. Принесут чай, попутчики сядут разговоры разговаривать...ложечки звенят...а за окном — степь, степь... Полустанки затерянные в пространстве...телеграфные столбы... А поезд тук-тук...тук-тук...уносит тебя в даль!

— Если бы ты была мужиком, я бы тебе сказал: "Женить тебя надо!" — хохотнул я, но Зинаида не улыбнулась. Она как-то особо, мне показалось — грустно посмотрела на меня и зашагала из комнаты. Мне вдруг стало неловко, будто я по незнанию в доме покойницы веселился и развлекался, не зная, что человек уже умер.

— Я в душ! — послышалось со стороны ванной комнаты — Потом — ты! Выйдешь — будем чай пить. Я торт купила по такому поводу. И колбасы "сервелата". И красной икры! Будем пировать. Полотенце найдешь там же, в шкафу. Твоя зубная щетка зеленая, паста "Поморин", станок для бритья, безопасные лезвия — на полочке. Мой станок не трогай, я им ноги брею, подмышки, и... ("И" — меня вдруг заинтересовало). Шампунь, мыло, новая мочалка — все в ванной. Спину тереть не буду — пусть тебе Олечка твоя трет. Но не здесь!

Зашумела вода в ванной, а я вздохнул и пошел собирать вещи. Мылась Зинаида на удивление недолго, как солдат, выйдя, тут же мне покричала, сообщая о свершившемся событии, и я тут же проследовал в мокрую от брызг ванную комнату.

Здесь было хорошо! Правда — хорошо! Я уже как-то и отвык от такой роскоши! Ванная комната была огромной — по советским, и даже по российским меркам. В ней свободно умещались огромная ванна, в которой свободно можно было уместиться вдвоем, душевая — отдельная от ванны. Не надо было стоять в ванне, чтобы помыться. Все никелированное, и даже на вид — дорогое! Пол — красивая бежевая плитка. Стены — голубоватая с зеленью плитка, и тоже скорее всего импортная. Даже светильники — и те стильные, и совсем не от фабрики "20 лет коммуне"! Вот жили же люди, даже и в советское время! Интересно, где они столько денег заработали? Вернее — как?!

Довольно-таки долго думал, брить бороду, или нет. Отросла она длинная, лопатой, и почти вся седая. Странный контраст, да — седая борода и молодое тело! Решил пока не брить. Пусть будет! Только подровнял, и все. Волосы и правда слишком отрасли. Еще перед перемещением стоило постричься, но я все тянул — терпеть не могу ходить к парикмахеру! Обычно сам стригусь, благо что машинка для стрижки имеется.

Зеркало на стене было огромным, в человеческий рост. Что тоже было совсем не типично. Дорого!

Осмотрел себя со всех сторон, остался доволен — вроде веса не набрал (спасибо Оленьке, она энергии много забрала!), мышцы крепкие, выпуклые — как с картинки о ярмарочных борцах. И зачем я до сих пор поддерживаю форму? Сам не знаю. Апокалипсиса жду? За бабами я не бегаю, некому мне свои стати показывать. Мне и жены хватает. Хватало...

Мда. Тоска напала! Столько лет вместе, и вдруг вот так, разом! Но ей-ей, это лучше, если бы пропала она. Я-то знаю, что с ней все в порядке. Эх...небось поплачет какое-то время, а потом найдет себе мужика. И я не виню ее...я-то тоже вон, хорош — тут же себе бабу нашел! И месяца не прошло, как переместился! А она баба еще молодая, и до секса охочая...как ей без мужика? Да пусть...лишь бы не плакала. Лишь бы ей было хорошо!

Домывшись — грустный, занятый своими невеселыми мыслями, я побрел в кухню, где меня уже ждал стол. Хороший стол, ей-ей! Тортик! Я такие торты с детства не ел! Розовые розочки...бисквит, пропитанный ромом...как я люблю! Хорошо, что не масло, и уж тем более не маргарин — помню, как выглядели дешевые торты из кулинарии. Я обычно у такого торта выковыривал бисквит, а всю эту поганую масляную нашлепку бросал на тарелке. Не могу есть эту гадость!

Кто там говорил про ГОСТ в советское время — с придыханием и стонами? Всякое было в советское время. Воровали — почем зря! Тырили все, что могли, просто сумками выносили! Знакомая, повариха из студенческой столовой, что возле площади Революции — так у нее в доме все тарелки были со штампом "Общепит", залежи алюминиевых ложек и вилок, а дома они почти и не готовили — винегрет, котлеты, борщи и супы — все столовское! Там немножко усушка, тут немного утруска — вот тебе и поварам кормежка. Повальное воровство! В 2018 году за такое мало бы выгнали с треском, так еще и по башке бы набуздали!

— Ну что...садись! Чай будем пить! За все хорошее! Заметь — из здоровенной кружки! И даже с лимоном!

Зинаида и правда нашла фаянсовую кружку не меньше литра вместимостью, и в этой кружке теперь плавала половинка лимона. Отрезала мне здоровенный кусок торта, пододвинула бутерброды, и стала смотреть, как я ем. А я вдруг так проголодался, что забыв обо всем метал в пасть все что было на столе с некрасивой жадностью, не обращая внимания на то, как смотрит на меня хозяйка квартиры. А она — ела немного, совсем чуть-чуть. К торту и не притронулась. Съела бутерброд с красной икрой, и теперь слегка улыбаясь смотрела на мое бесчинство. Когда я наконец-то это заметил и перестав жевать спросил, чего она улыбается, Зинаида ответила:

— Честно сказать, я уже и забыла, как это — когда в твоем доме сидит мужчина и лопает так, как голодный волк с потравы.

Я пожал плечами. А что еще скажешь? Ну да, люблю покушать. А тут, после пресной больничной еды, не отличающейся особым изыском — и такая вкуснота! Колбаса-то настоящий финский "сервелат"! Это тебе не та дрянь, что делали в РФ в 2018 году! Несъедобная дрянь, только похожа на колбасу. Настоящая колбаса начиналась с цены рублей семьсот, или больше. И в основном была белорусского производства. Белорусский Батька шибко дрючит своих охламонов, требуя выдавать качество. Наши же власти удовлетворяются ТУ вместо ГОСТ.

Наевшись, я уже медленно стал прихлебывать чай, "на потуху" заедая его маленькими кусочками пропитанного соком бисквита. Хорошо! Даже вспотел немного — вот как хорошо!.

— Откуда все это богатство? — не удержался я, спросил у Зинаиды, и показал на ковры, на обстановку.

Она слегка нахмурилась, и я понял — спросил что-то такое, что говорить ей не хотелось. Но она все-таки пересилила себя:

— Муж трофеев много привез. С войны. Чего он там химичил, и с кем — я даже этого и не знала. Потом обнаружилось. Золото...украшения. Драгоценности. Те же ковры. После войны многие офицеры привозили. Кому как досталось, кто как сумел. Ну вот он...сумел. Он так-то хорошим человеком был, добрым...но...вот так.

— Ты не любила его?

— А что такое любовь? Дашь определение? То-то же...мне хорошо с ним было. Как за каменной стеной! Все решит, все достанет. В доме всегда достаток. Детей вот только не хотел... Подумывала я взять сироту на воспитание, но как ему сказала...лучше бы не говорила. А вообще он мужчина был хоть куда! И в постели с ним было хорошо...поначалу. Потом пить стал...толку от него уже — все.

Зинаида задумалась, улыбнулась:

— И чего это я тебе все рассказываю? Может потому, что ты...хмм...это как купе. Незнакомым людям рассказывают то, чего и друзьям иногда не расскажут. Вышли на станции, и...все.

— Но я не в купе. Я тут похоже что до конца жизни застрял! — попробовал протестовать я — И никуда не выйду!

— Человек предполагает, а бог располагает — вздохнула Зинаида.

— Веришь в бога?

— Нет. Я комсомолка, коммунистка — какой бог? — криво усмехнулась она — Но когда под обстрел попадала — молилась. Как умела. На фронте все верить начинают. Потому что больше ни на что надежды нет — кроме как на бога. Но да ладно. Не будем об этом.

Я наслаждался тишиной, покоем, толстые стены старого, вероятно еще дореволюционного здания гасили все звуки с улицы. Да и звуков тех было — всего ничего. Это тебе на наш, двадцать первого века суматошный гул одной из самых оживленных улиц города. Здесь она еще полупуста.

— Миш, а ты ее любил? — внезапно спросила Зинаида.

— Кого? — не понял я.

— Жену свою.

— Хмм...я и сейчас ее люблю — пожал я плечами — и если бы мог, тут же вернулся бы домой! Кстати — я хочу съездить на то место, где была авария. Поможешь?

— Завтра поедем. Завтра суббота, вот и прогуляемся по городу. И туда прокатимся.

— Я все хочу посмотреть! Ты не представляешь — как мне интересно посмотреть все, что было в этом году! Знаешь, а из Затона мой дед возил людей на Зеленый остров. На лодке-гулянке. Десять копеек за проезд! И он скорее всего завтра там будет возить. Хочу на него посмотреть. Он очень хороший был. Неграмотный мужик, репрессированный — а всю семью поднял. Дом построил. У них в деревне была большая семья, все работали. Никаких батраков. Восемь лошадей было. Большевики объявили их семью кулаками, все отняли. А его сослали на шахты, в Донецк. Потом он вернулся. Женился, сын у него появился, мой дядя...а потом жена умерла. И он женился на моей бабушке. Родилась моя мама. Сейчас они с отцом в Оренбургской области живут...а каждое лето меня отправляли в Саратов, к деду с баушкой. Только я еще не родился. Знаешь, аж сердце щемит...деда увижу. Молодого, здорового, сильного! Он ведь потом портовым грузчиком был! Сильный, просто-таки могучий мужик. Я в него пошел, очень, говорили похож. Он красивым был мужиком.

— Ты тоже красивый — улыбнулась Зинаида — А если бороду сбреешь, будешь еще красивее. Зачем ты ее носишь? Она же тебя старит!

— Хмм...так интереснее! — улыбнулся я — В спортзале бывает очень забавно. Контраст. Смотрят на тебя бородатого тощие бледные ребятишки, и охреневают — тело-то у меня молодое, сильное, и это по контрасту с седой бородой. Прикольно!

— Как ты сказал? Прикольно? Это как?

— Ну...забавно, значит. Привыкаешь в сети общаться с молодняком, вот и нахватаешься всяких словечек!

Зинаида вдруг посерьезнела, и пристально посмотрела мне в глаза:

— Миша...ты уверен, что Союз надо сохранить? Что он нужен?

Я аж обалдел. Ну надо же!

— Ты же сама меня толкала! Ты же настаивала на том, чтобы я взялся за это дело! А я ведь не хотел! Максимум, что хотел — это перебить маньяков, попробовать уберечь страну от проклятого Афгана! Вот и все! Жить так, как я хочу! В своем детстве! И теперь ты меня спрашиваешь, нужно ли сохранять Союз?! Объясни мне — почему?!

Я уже почти кричал. Я и правда был сильно разозлен. Ну как же понять этих баб?! Сегодня она настаивает на том, чтобы Союз был, а завтра говорит, что сомневается?! И как мне тогда быть?!

— Ты сам говорил, что некоторые республики просто висят на России мертвым грузом. Ты их называл лимитрофами. Что они вытягивают из страны ресурсы, сами ничего не производя. Почти не производя. Они все дотационные. Тогда зачем они нам?

— Хмм...вопрос, конечно, интересный. Зачем? Территории. Понимаешь...свято место пусто не бывает. На место вакуума всегда кто-нибудь придет. В Грузию и Украину пришли американцы. В Прибалтику — Евросоюз. Хрущев, сука, такую свинью подложил! Взял зачем-то и отдал Украине наш Крым! Если бы не нынешний президент — не видали бы мы Черного моря, как своих ушей. Стоял бы там американский флот. И было бы нам очень даже кисло! Так вот чтобы этого не произошло — Украина должна остаться с составе Союза. Кстати, у нее вторая по мощности армейская группировка. Сейчас. Потом они ее разбазарят, растащат, распродадут. Но сейчас Западная группа войск — вторая по силе после российской. Беда в том, что большевики, и в частности Ленин, допустили гигантскую ошибку! Нельзя было делить Союз на республики по методу национального деления. Нельзя! Нельзя было поощрять национальную идентичность народов. Ни в коем случае нельзя! Даже русского народа, как ни крамольно это звучит. Нужно было создавать свою нацию, нацию советских людей! А если кто-то хочется поддерживать свой язык, свою культуру — пожалуйста! Никто не запрещает! Но только за свои деньги, и по своему желанию. Никакой помощи и даже одобрения от государства! А территории поделить как США свои штаты — взяли линеечку, и готово! Квадратиками покрыта вся страна! Я утрирую, конечно, но ты поняла. Если этого не сделают — через тридцать с небольшим лет страны не будет. И наступят смутные времена, когда Россию захлестнут волны бандитизма, когда народ погрязнет в нищете и безнадеге. Честно скажу — сам не понимаю, как мы выбрались! Страна! Вот не понимаю, и все тут! Казалось — это будет продолжаться вечно. И вот поди ж ты — выбрались! Долги раздали — и за себя, и за отколовшиеся республики! Которые ломаного гроша не дали, чтобы заплатить долги СССР. А мы — платили. Миллиарды, десятки миллиардов долларов! Если бы сумели сохранить страну, пустить ее по тому же руслу, по которому пошел Китай — мы бы сейчас были могущественнейшей державой! Нет, не сейчас — сорок восемь лет спустя. А может и раньше.