Киты по штирборту - 1

Глава 7

Усталость знакома не только металлу

А это здесь при... Вот ведь гадство какое! Ну конечно, я-то успокоился, когда трюмники Гросса и гарнизонные перестали шерстить всех обитателей свалки, а они, очевидно убедившись, что автор подрыва из города свалить не мог, просто стали ждать и смотреть, где всплывут детали со старой части кладбища. Просто и изящно. Черт! Вот это подставился. И мало того что сам вляпался, так еще и Края в это дерьмо втянул! И плевать, что по недомыслию. Сам дурак! Думать надо было, что делаю, а не кубышку набивать.

— Дядька Край... Прости. Это... — запинаясь, заговорил я, опустив глаза и не смея взглянуть в лицо отставному флотскому старшине.

Тот молчал, а я... у меня вдруг все похолодело внутри. Если он сейчас... то останется только забирать вещи и бежать. Потому что терпеть презрительные взгляды от единственного близкого человека в этом мире я просто не смогу. Это будет невыносимо. Стыдно.

— Рик... Рик, твою китовую! — Сильные руки тряхнули за плечи, а у меня внутри словно струна оборвалась.

— Из... извини... те, дядька Край... я понимаю все... виноват... я уйду...

Попытался вывернуться из крепкого захвата, не чуя под собой земли. Да я ее даже не видел. В глазах муть, в ушах звон, и стыдно. Боже, как же стыдно-то, а! Это ведь из-за меня, все из-за меня, любопытства дурного, шила в заднице... заигрался, взрослым себя почувствовал, а то, что за мои ошибки будут другие расплачиваться... долбодятел! Идиота кусок! Прав Край... но... больно, как же больно... снова один. Как всегда... Там и тут...

— Что здесь происходит? — Голос Хельги, неизвестно как оказавшейся рядом, донесся до меня как сквозь вату... — Отец... что ты... сказал... Рик...

Темнота...

— Физически он в полном порядке. Даже удивительно. Тело по развитию соответствует примерно пятнадцатилетнему возрасту, жировая прослойка оптимальна, мышцы в тонусе. Явно занимается гимнастикой и очень неплохо. Я бы сказал, что комплекс упражнений ему ставил хороший профессионал. — Голос доносился откуда-то со стороны, но у меня не было сил, даже чтобы открыть глаза, не то что повернуть голову... Незнакомый голос. — Признайтесь, господин Бронов, учили парнишку по вашим методикам?

— Доктор, это не то... — недовольно загудел Край, но был тут же перебит все тем же незнакомцем. Доктором? Я в больнице?

— Все-все. Понимаю. — Незнакомец вздохнул. — Вас волнует, что произошло с молодым человеком. Ну, судя по вашему же рассказу, это истощение. Не физическое, подчеркну, психическое истощение. Постоянный стресс никому не идет на пользу. А мальчик жил в таком состоянии больше года. Даже для взрослых подобное состояние губительно, а уж для ребенка, тем более пережившего потерю родных... При всей своей пластичности, с таким давлением детская психика справиться не может. Достаточно было малейшего толчка, потрясения, чтобы организм пошел вразнос. Вы говорите, он потерял сознание во время обычного разговора?

— Да. Мы просто обсуждали причины наших... моих недавних неприятностей, как Рик вдруг начал заговариваться, просить за что-то прощения, все порывался куда-то уйти.

— Вот вам и ответ. Очевидно, во время беседы он пришел к выводу, что в происшедшем с вами есть его вина, я ведь не ошибусь, если предположу, что, кроме вас, он ни с кем тесно не общался... после смерти родителей?

— Ну... да. Я его даже Отшельником прозвал, в шутку. Он не обижался, — после недолгой паузы проговорил Край.

— Мальчик к вам очень привязан, господин Бронов, — помолчав, заметил доктор. — Похоже, вы для него единственный якорь. Родные погибли, близких друзей нет. Представьте, что он почувствовал, когда пришел к выводу, что во всех бедах, произошедших с единственным близким ему человеком, виноват только он?

— Отец, ты что, обвинил Рика в том... — начала, но тут же осеклась Хельга.

— Дура, что ли? Дочка, как я могу в чем-то винить тринадцатилетнего пацана?! — рыкнул Бронов.

— Тише, пожалуйста. Рику нужен покой и совсем не нужны волнения. — Доктор одной фразой пресек начинавшийся скандал. — Хм, может быть, будет лучше забрать его в госпиталь? А как выздоровеет, подыщем хороший пансион.

— Даже не рассчитывайте, — резко заявила Хельга. — Рик останется у нас.

— Я уже подал документы на опекунство. Рик мне как сын, — поддержал дочь Край, и в его голосе вдруг прорезалась угроза: — Доктор, даже не вздумайте препятствовать. Вы же не хотите получить такого врага, как я, правда?

Хм... интересно, а что такого может противопоставить уважаемому доктору обычный отставной флотский старшина?

— Господин Бронов, давайте обойдемся без угроз. Если вы не забыли, то я эмпат и прекрасно вижу, что вы искренне привязаны к ребенку. И естественно, я не буду препятствовать принятию положительного решения о вашем опекунстве, — холодно проговорил доктор, а я еле удержал чувства в узде.

Эмпат?! Здесь есть адепты Эфира? Тихо, Рик, тихо... не время показывать эмоции. Если доктор не врет, то спалюсь на фиг. А выдавать тот факт, что я все слышу, мне как-то пока не хочется.

Но вот то, что Край не винит меня в произошедшем, это хорошая новость. Тут он не прав, конечно, я виноват, но самое главное, что он меня не презирает! А опекунство... ох... об этом я подумаю позже... завтра... как проснусь...

Хельга тихонько вошла в светлую, скромно обставленную комнату, еще недавно бывшую ее собственной спальней, и, убедившись, что Рик сладко спит, прошмыгнула к массивному гардеробу в углу.

Сегодня у нее был важный день. Капитан "Феникса" Владимир Игоревич Гюря́тинич должен официально представить ее экипажу как помощника штурмана и шестого офицера корабля. А потому... из шкафа был извлечен парадный черный мундир с серебряными, надраенными до блеска знаками различия. Хельга окинула одежду довольным взглядом и, чуть подышав на значок выпускника-отличника, протерла его рукавом рубашки. Убедившись, что форма в полном порядке, от длинной узкой юбки до воротника-стойки на кителе, девушка улыбнулась и, бросив короткий взгляд на разметавшуюся в постели фигурку мальчишки, махнув рукой, принялась переодеваться. Во-первых, единственный гипотетический зритель еще спит, а во-вторых, ему всего тринадцать! Свои тринадцать лет она благополучно забыла.

Расправив почти незаметную складочку на кителе, Хельга окинула изучающим взглядом свое отражение в зеркале, висящем на внутренней стороне дверцы шкафа и, удовлетворенная увиденным, решительно кивнув, осторожно закрыла створку, предварительно сложив на полку шкафа домашнюю одежду.

— Каждое утро бы так просыпаться.

Голос, раздавшийся за спиной Хельги, заставил ее подпрыгнуть на месте. Моментально развернувшись, она уставилась на кровать, но мальчишка продолжал спать как ни в чем не бывало. Послышалось?

Точно, послышалось. Хельга тряхнула гривой русых волос и, ахнув, помчалась вон из комнаты. До начала представления осталось чуть больше часа, а у нее еще и коса не заплетена!

Тихо хлопнула дверь комнаты, по коридору раздался перестук низких каблучков форменных туфель с небольшими серебряными пряжками, и на втором этаже небольшого дома в пригороде Новгорода воцарилась тишина.

— Черт, чуть не спалился, — открыв глаза, выругался Рик, а на лице у него расцвела шкодливая улыбка. — Нет, но какие формы! Мм... Вот повезло этому самому капитану!

Впрочем, улыбка довольно быстро пропала. Паренек взглянул на висящие над трюмо часы и, вздохнув, принялся выбираться из постели. Не у одной Хельги сегодня большой день. Рику предстоит не менее важное дело. Нужно объясниться с Краем и решить вопрос об опекунстве, поднятый вчера отставным старшиной в разговоре с доктором.

И как себя вести в такой ситуации, Рик представлял плохо. Но... молчать и притворяться, что ничего не слышал, не знает и не понимает, он тоже не мог. После всего услышанного вчера это было бы просто... некрасиво.

Это будет очень трудный разговор...

Глава 8

Новгород — культурный город

А может быть, я просто себя накрутил. Честно говоря, меня до сих пор потряхивало от позавчерашней, как выяснилось при взгляде на календарь, истерики. Не то чтобы очень сильно, но... заметно. И мимо дядьки Края этот факт не прошел. Ну да, зря, что ли, он сверлил меня обеспокоенным взглядом все время, пока мы завтракали в небольшой столовой на первом этаже.

Поблагодарив кухарку, только вчера нанятую Хельгой, мы с Броновым одновременно поднялись из-за стола.

— Пройдемся по саду? — предложил мой потенциальный опекун.

Я кивнул. А чего тянуть-то? Как говаривал мой тренер там, перед смертью не надышишься.

Из столовой в сад вели высокие двойные застекленные двери, так что идти было недалеко. А учитывая не по-весеннему теплое солнце и тот факт, что верхней одеждой Край и я дружно решили пренебречь, уже через минуту мы прогуливались по дорожкам едва подернувшегося первой робкой зеленью запущенного сада, окружившего дом яблоневыми стражами. Представляю, как это место выглядит во время цветения. Должно быть, потрясающее зрелище.

— Рик, во-первых... — Дядька Край первым решился нарушить наше молчание. — Я хочу, чтобы ты знал: в моем задержании гарнизонными твоей вины нет. Объяснить свою уверенность сейчас я не могу, но прошу, чтобы ты мне поверил. Даже если бы не вылезла эта история с находками со старой части свалки, рано или поздно меня бы все равно прихватили. Это точно. Работа у меня там была такая, и тут ничего не поделаешь. Это ясно?

— Ясно, — вздохнул я.

— Во-вторых, — голос Края стал тише и неувереннее, — я вчера... в общем, как только прибыли в Новгород, да...

— ...подал документы на мое опекунство, — закончил я за Бронова, и тот крякнул от неожиданности.

Покрутил ус, с интересом глянул на меня и кивнул.

— Точно. Хельга сказала?

— Нет, услышал ваш разговор с доктором, — честно ответил я.

— Ага... вот как... И что ты по этому поводу думаешь? — осторожно осведомился дядька Край.

— Я был бы идиотом, если бы отказался, — бледно улыбнулся я в ответ. — Доктор прав, у меня нет никого ближе, чем ты.

— Хм, а родня родителей как же?

— Мама была сиротой. А папа... все его родичи в Германии. Мне там делать нечего, — пожал плечами я. — Да и не знаю я никого из них.

— Значит, договорились? Я стану твоим опекуном, а ты думать забудешь о том, чтобы винить себя в моем аресте Гроссом? — Остановившись посреди дорожки, Край протянул мне ладонь для рукопожатия.

Я замялся. Заметив это, Бронов нахмурился. Улыбка поблекла, а рука пошла вниз.

— Я буду рад, если ты станешь моим опекуном, дядька Край, — затараторил я, наконец решившись сказать то, о чем до сих пор молчал. — Но вот насчет вины ты не прав. Она есть, и куда больше, чем кажется.

— Снова-здорово, — вздохнул Бронов, но я замотал головой.

— Подожди, дослушай... а хотя... где мои вещи? — Пришедшая в голову мысль заставила меня задергаться.

Бронов смотрел на меня с откровенным недоумением.

— Рик... Рик! Угомонись, — наконец не выдержал он. — Зачем тебе твои вещи?

— Хочу кое-что показать, — замерев на месте, честно ответил я, и Бронов облегченно вздохнул.

— Я-то думал... — протянул он и, покосившись на меня, покачал головой. — Сразу не мог сказать? Я уж о рецидиве беспокоиться начал.

— Эм... каком рецидиве? — не понял я.

— А ты не помнишь? — нервными движениями набивая трубку, спросил Бронов. — Позавчера ты тоже намеревался вещи взять и уйти куда-то... Напугал нас до икоты, между прочим.

— Извини... — Я почувствовал, как начали гореть щеки и уши, и опустил голову.

— Да ладно тебе, слышал же, что доктор говорил? Нервный срыв. Бывает, — ткнул меня кулаком в плечо дядька Край и неожиданно усмехнулся. — Ладно, идем, покажешь, что хотел, заодно насчет твоей мнимой вины разберемся.

— Она не мнимая. — Я упрямо качнул головой, но решил не сотрясать понапрасну воздух и махнул рукой в сторону дома. — Идем, сам увидишь.

Для того чтобы отыскать шкатулки с вендского "кита", мне пришлось перерыть все четыре рюкзака. Ну не помнил я, в какой из них переложил свою добычу. Вообще не помнил. Пришлось вытаскивать весь свой скарб и рыться в многочисленных свертках и пакетах. Но нашел... куда б оно делось-то, с подводной лодки?

Край смотрел на юного Чернова и диву давался. И куда только подевались его вечная самоуверенность и мальчишеское бахвальство? Словно и не было никогда в природе юнца-отшельника, осторожного и хитроумного, но гордого, умудрившегося прожить больше года в одиночку на китовом кладбище и при этом не только избежать участи многих беспризорников Меллинга, но и устроиться на свалке с комфортом, зачастую недоступным даже жителям Фабрички.

Сейчас перед Краем был мальчишка, рослый и крепкий не по годам, да... но ребенок! Вот, суетится, перекладывает какие-то свертки с места на место, совсем по-детски злится на себя и не желающие находиться вещи... И куда только подевалась его самоуверенность... впрочем, этот вопрос Край себе уже задавал. Только что.

Стоя на пороге бывшей спальни дочери, Бронов внимательно следил за движениями своего подопечного. Тот хлопнул себя ладонью по лбу и вытащил из кучи самых разнообразных вещей, вываленных прямо на кровать, объемистый сверток из грубой желтой бумаги, перетянутый крепким шпагатом.

Запыхтел, пытаясь развязать тугие узлы, чертыхнулся и, плюнув на все, не глядя, привычным жестом выхватил из-за спины длинный нож. Короткий взмах, и отточенное до бритвенной остроты лезвие с легкостью рассекло шпагат.

Однако... Край сам настоял, чтобы вычищенную одежду Рика положили на стул рядом с его кроватью, обязательно водрузив сверху нож и пистолет, чтобы паренек, очнувшись в незнакомом помещении, не запаниковал... Но вот о том, что Рик, спустившись на завтрак, не забудет нацепить этот арсенал, Край как-то не подумал. Кстати, вот и ответ, почему он надел рубашку поверх комбинезона, пистолетную сбрую спрятал. Куртка-то в гардеробной осталась. М-да, с этими привычками придется что-то делать. Новгород не Меллинг, поножовщины и перестрелки здесь не одобряются.

Бронов только-только нащупал кончик возможной проблемы, но задуматься над ней ему не позволил Рик. С громким хрустом и шелестом он развернул оберточную бумагу и, покрутив головой, принялся выставлять содержимое свертка на тумбочке рядом с кроватью.

Заинтригованный Край подался вперед, Рик оглянулся на него и, выставив последний предмет, отошел в сторонку. Край взглянул на стоящие ровным рядком четыре шкатулки, испещренные рунными цепочками, и перевел непонимающий взгляд на мальчика.

— Что это? — Он ткнул чубуком потухшей трубки в сторону лакированных коробочек.

— То, из-за чего весь Меллинг целый месяц на ушах стоял, — со вздохом признался Рик.

Край нахмурился, уставившись на паренька. Не понял.

Очевидно, это самое непонимание было написано на его лице очень крупными буквами, потому что Рик, недовольно кривясь, без всяких просьб пустился в объяснения:

— Взрыв на свалке и последовавший за ним аврал у гарнизонных помнишь? Ну когда еще у Гросса обнаружились прикормленные стаи трюмных крыс на кладбище?