Польская военная и металлургическая промышленность, отмечалось в письме, имеет японские заказы: а) ружейно-пулеметные заводы в Варшаве и Радоме получили с 1 января 1934 г. двухгодичный заказ на 100 тыс. винтовочных стволов. Данный заказ в настоящее время выполняется; б) польская авиапромышленность имеет заказы на отдельные типы польских самолетов. Во второй половине апреля 1934 г. Япония приобрела у Польши лицензии на истребитель П-7; в) металлургические предприятия Польши выполняют японские заказы на трубы, стальной прокат, бронеплиты и турбины [10].

________________________

10. ДВП СССР, т.17, с.827-828.

В общем, тесное и плодотворное сотрудничество, как и полагается среди союзников.

27 июля 1934-го Берлин и Варшава достигают договоренностей о противодействии заключению Восточного пакта (на этом проекте, направленном на противодействие гитлеровской агрессии в Европе, лоббировавшемся Францией и СССР, мы подробнее остановимся ниже). А 10 августа польское и германское правительства дают вербальные заверения японскому посланнику в Варшаве и послу Японии в Берлине в том, что они не подпишут Восточный пакт [11].

________________________

11. Морозов. Указ.соч.

Для Японии такого рода заверения имели крайне важное значение, ибо означали, что СССР не получит надежного обеспечения своих границ на Западе и соответственно не сможет сконцентрировать свои усилия на противодействии японской агрессии на Дальнем Востоке.

Само собой, Варшава и Берлин попросили от японского союзника и ответной услуги: напрягать ситуацию на Дальнем Востоке. Согласно разведданным, которые в конце 1934-го ложились на стол Сталину, Пилсудский с помощью японской активности рассчитывал побудить к сомнениям Париж, "показать ему, что СССР Франции не союзник" [12].

________________________

12. Там же.

Берлин и Варшава с одной стороны и Токио — с другой разыгрывали комбинации, напоминающие атаку пары лаек на медведя, — когда собаки дружно нападают с разных сторон, раскручивают зверя хватками, заставляя осаживаться для обороны.

(...)

К концу 1934-го о совместном германо-польско-японском выступлении против СССР западные дипломаты рассуждали как практически о решенном деле. К примеру, 10 декабря американский посол в Берлине Вильям Додд в беседе с британским послом сэром Эриком Фиппсом назвал возможным сроком нападения апрель-май 1935-го (война, по его словам, должна была начаться с атаки Японии на Владивосток) [15].

____________________

15. Там же.

Параллельно с выступлением против СССР и Литвы в Варшаве активно обсуждалась и тема нападения на Чехословакию. Причем польская элита строила свои планы не особо таясь. Чехословацкий посланник в Варшаве Вацлав Гирсу в донесении от 22 января 1935-го сообщал в Прагу о доминирующих взглядах в польских официальных кругах, свидетельствующих о том, что вооруженный конфликт между Польшей и Чехословакией неизбежен, причем в ближайшее время [16].

___________________

16. Там же.

Обеспокоенный таким обилием данных о подготавливаемой германо— польско-японской агрессии, которая должна была начаться с выступления Японии, Москва пошла на уступки Токио.

(...)

23 марта 1935-го Соглашение между СССР и Маньчжоу-Го об уступке Маньчжоу-Го прав Союза Советских Социалистических Республик в отношении Китайско-Восточной железной дороги (Северо-Маньчжурской железной дороги) было подписано [19].

_____________________

19. ДВП СССР, т.18, с.204-213.

Однако несмотря на многочисленные, часто беспрецедентные уступки Москвы, удовлетворившей практически все требования Токио, последний так и не пошел на заключение советско-японского пакта о ненападении [20]. Т. е. ситуация оказалась в подвешенном состоянии.

____________________

20. ДВП СССР, т.18, с.180.

(...)

Одним словом, и с дальневосточным агрессором у Польши отношения складывались как нельзя лучше. Но реализации планов, как мы уже писали в предыдущей главе, помешали события мая 1935-го: советско— французский договор о взаимопомощи (а затем и советско-чехословацкий) и смерть Пилсудского. Кроме того, СССР ценой значительных уступок Японии, о которых шла речь выше, лишил Токио повода для нападения.

(...)

Колонии для "Великой Польши" и за что поляки обещали поставить памятник Гитлеру

(...)

В середине 30-х и вплоть до 1 сентября 1939-го вопрос о колониях был обязательным в программе абсолютно всех переговоров, которые вела Германия с Англией и Францией. Он же неизменно стоял во внешнеполитической повестке Японии и Италии.

Колониальный вопрос стал той площадкой, на которой сошлись интересы упомянутых крупных международных хищников и Польши, изо всех сил пытавшейся прорваться в высшую лигу агрессоров. Когда Япония, Германия и Италия выйдут из Лиги Наций, мешавшей (если не делом, то раздражавшей словом) их агрессивным захватам, там останется их яростный и надежный адвокат — Польша. Польские представители возьмут на себя эту "благородную миссию" — оправдывать и отстаивать с женевской трибуны (Лига Наций располагалась в Женеве, Швейцария) все захватнические акции агрессоров — будь то захват Италией Эфиопии, нападение Японии на Китай, требования Гитлера о предоставлении колоний Германии (само собой, адвокатские усилия польской дипломатии не ограничивались защитой колониальных претензий Гитлера, но распространялись и на оправдание таких акций, как введение в Германии всеобщей воинской повинности, отмену военных ограничений, вступление гитлеровских войск в демилитаризованную Рейнскую зону в 1936 г., аншлюс Австрии, расчленение Чехословакии и т. д. и т. п.).

Конечно, все это неспроста. Ведь "великая Польша" и себя мнила колониальной державой. "От моря до моря" — это так, программа-минимум. Без лишней скромности поляки полагали, что "от океана до океана" — тоже в самый раз.

Польша еще не успела оформить как следует своей государственности и даже получить выход к морю (это произойдет в июне 1919-го), а 1 октября 1918-го (т. е. даже до окончания Первой мировой войны) по инициативе контр-адмирала Казимежа Порембского создается Stowarzyszenie na Polu Rozwoju Z.eglugi "Bandera Polska" ("Общество на поприще развития судоходства "Польский флаг"). Далее эта организация сменит свое название на Liga Z.eglugi Polskiej ("Лига польской навигации"). А в 1924-м переименуется на Liga Morska i Rzeczna ("Морская и речная лига"). В 1928-м с подачи экс-консула Польши в Куритибе (Бразилия) Казимира Глуховского создается Zwiazek Pionerow Kolonialnych ("Союз колониальных пионеров").

В 1930-м Zwiazek Pionerow Kolonialnych и Liga Morska i Rzeczna сливаются в одну организацию под названием Liga Morska i Kolonialna ("Морская и Колониальная Лига") во главе с генералом Мариушем Заруским (Mariusz Zaruski), которая начинает пропаганду колониальных идей в Польше. Морская и Колониальная Лига вела сбор средств в Фонд морской обороны, умудрившись насобирать даже на строительство подводной лодки "Орел", спущенной на воду в 1939-м. Издавала ежемесячник Morze ("Море") и ежеквартальный журнал Sprawy Morskie i Kolonialne ("Морские и колониальные вопросы").

Только в 1930-х годах Морская и Колониальная Лига состояла из 6 тысяч территориальных групп с количеством более чем 800 тысяч членов! Примечательным для этих союзов было то, что в их правление входили высшие польские офицеры и государственные чиновники [2].

___________________

2. Райле Оскар. Тайная война. Секретные операции абвера на Западе и Востоке (1921-1945). — М.: Центрполиграф, 2002, с.24.

Официальные круги поддерживали деятельность Лиги как рассадника польского шовинизма и "великодержавия". Пропаганда строилась на фальсификации и вольной трактовке истории. В частности, поляков убеждали, что Данциг, вся Западная Пруссия, часть Померании и Восточной Пруссии испокон веков принадлежали Польше, и из балтийских портов, расположенных в этих землях, польские мореплаватели отправлялись в дальние заморские походы.

(...)

Если на первых порах деятельность этой лиги и была шутовством "потешных колониальных полков", то по мере возрастания аппетитов великодержавной, шовинистической верхушки в Варшаве идеи обретения Польшей заморских колоний были поставлены в официальную повестку дня государства.

(...)

...далее все чаще стали звучать т. с. классические колониальные тезисы, в которых колонии рассматриваются как объекты грабежа — в первую очередь Польшу, бедную полезными ископаемыми, интересовали источники сырья.

Ну и опять же: все великие державы имеют колонии, а "великую Польшу" обделили. В Варшаве считали, что это несправедливо.

(...)

Официальная Варшава регулярно поднимала вопрос о наделении Польши заморскими колониями перед западными державами. От Франции требовали передачи Польше Мадагаскара, от Португалии — Мозамбика. В сентябре 1936-го Юзеф Бек с трибуны Лиги Наций обратился с требованием польского членства в комиссии по вопросам отобранных у Германии и Оттоманской империи колоний. Комитет по иностранным делам польского сейма вышел с идеей передачи в польское владение до 9% бывших германских колоний ввиду того, что Польша, образовавшаяся на обломках разных империй, в т. ч. и Германской, в определенной степени является наследницей последней. Поляки предлагали передать им Того и Камерун, т. к. последние "и так никому не нужны".

"Не менее характерной является, далее, прогерманская кампания, продолжающаяся в консервативной польской прессе, — писал советский нарком Литвинов в письме полпреду СССР в Польше Давтяну 7 февраля 1936-го. — Имевшее на днях место выступление Бека с заявкой на получение Польшей колоний и появившиеся вслед за этим в польской печати статьи о перенаселении Польши, в частности польской деревни, и о вытекающей отсюда необходимости получить колонии имеют также своей целью мобилизовать общественное мнение Польши вокруг империалистических задач, т. е. под знаком прогерманской политики Польши" (выделено мной. — С. Л.) [5].

__________________________

5. Документы внешней политики СССР. — М.: Политиздат, 1974, т.19, с.65.

(...)

Частью общеколониальной тематики, в которой Польша и гитлеровская Германия неизменно приходили к взаимопониманию и согласию, был еврейский вопрос.

Мы уже писали, что в межвоенные годы не Третий рейх, а Польша была пионером в актуализации такого вопроса, как насильственная депортация евреев. И вся проблема, над которой бились в Варшаве, заключалась в поиске подходящего места, куда бы можно было переселить миллиона полтора "лишних" польских евреев.

Интересно, как бы смотрелся памятник Адольфу Гитлеру где-нибудь в центре Варшавы? Полагаете, это фантастика? Отнюдь. Поляки обещали поставить фюреру памятник, причем, "прекрасный". Но Гитлер не успел им помочь с евреями.

Так, 20 сентября 1938 г. посол Польши в Германии Ю. Липский отправил донесение министру иностранных дел Ю. Беку о беседе с Гитлером в Оберзальцберге, проходившей в присутствии имперского министра иностранных дел Риббентропа. Два часа в теплой и дружественной атмосфере соратники — представители нацистской Германии и Польши — обсуждали широкий круг вопросов. Центральным, конечно же, было сотрудничество по части расчленения Чехословакии (проходило это за десять дней до Мюнхенского сговора).

Полагая вопрос Судетов и Тешинской области уже решенным (Польше, в частности, было обещано, что в случае чего "рейх станет на нашу (польскую. — С. Л.) сторону"), Гитлер заговорил о планах на будущее. Представил довольно длинный список. Липский это громадье планов аккуратно отсортировал по пунктам, среди прочего были и такие: "д) что после решения судетского вопроса он поставит вопрос о колониях; е) что его (Гитлера. — С. Л.) осенила мысль о решении еврейской проблемы путем эмиграции в колонии в согласии с Польшей, Венгрией, а может быть, и Румынией".

Услышав последнюю мысль, осенившую голову фюрера, Липский столь расчувствовался: "тут я ответил, что, если это найдет свое разрешение, мы поставим ему прекрасный памятник в Варшаве", — известил он Бека о выданном Гитлеру обещании [12].

___________________________

12. Документы и материалы кануна Второй мировой войны. 1937-1939. — М.: Политиздат, 1981, т.1, с.177.

(...)

Польша не позволяет связать руки Гитлеру

(...)

Идея "восточного пакта" возникла осенью 1933-го сразу после демонстративного выхода Германии из Лиги Наций и ее отказа участвовать в конференции по разоружению. Инициатором проекта выступил глава французской дипломатии Поль-Бонкур, который сначала через серию бесед с советским полпредом в Париже Довгалевским, а затем и в личной встрече с советским наркомом индел 31 октября 1933-го предложил заключить пакт о региональной взаимопомощи на востоке. Параллельно предлагалось подписание советско-французского договора о взаимопомощи и вступление СССР в Лигу Наций.

(...)

Для Москвы сближение с Францией, предложение о заключении "восточного пакта" (сопряженное с приглашением в Лигу Наций) означало прорыв внешнеполитической изоляции и выход в Европу в качестве равноправного игрока на континенте. Крайне важным было и то, что "восточный пакт", отказ от стратегии сдерживания Советской России посредством системы "санитарного кордона" (что, заметим, далеко не всем было по душе; естественно, русофобы и антикоммунисты организовывали пропагандистские кампании, направленные на "недопущение в Европу варваров с Востока"). Наконец, надежный тыл на Западе был важен Москве с точки зрения угроз на Дальнем Востоке.

Что до Франции, то "восточный пакт" должен был предстать в качестве еще одного элемента системы французских военных союзов. "Восточный пакт, который неизбежно должен был бы сцементировать все французские связи на Востоке и в сильнейшей степени гарантировать безопасность самой Франции, способствовал бы чрезвычайному росту французского международного могущества", — сформулирует впоследствии советский полпред в Великобритании Майский в письме на имя Литвинова.

При этом отметим, что идея "восточного пакта" Барту предполагала участие в нем и Германии. Иными словами, в отличие от Клемансо— Пуанкаре-Фоша, которые пытались сдерживать Германию через ее окружение, Барту намеревался интегрировать Берлин внутрь международной коллективной системы, находившейся под эгидой Франции.

Эту формулу тогдашний глава МИД Третьего рейха фон Нейрат расшифрует следующим образом: "Политические цели нового предложения о пакте легко различимы, — отмечалось в циркулярном письме министра иностранных дел Нейрата от 8 июня 1934 г. — Германия будет вовлечена в систему, где господствующее положение займут Франция и Советский Союз... В силу своего центрального положения Германия окажется во власти русско-французской политики"[4]. Условно говоря, на одной руке у Германии "повисла" бы Франция, на другой — СССР (оставалось только договориться, чтобы Польша позволила Советской России дотянуться до "восточной" германской руки).

_______________________

4. Овсяный И. Д. Тайна, в которой война рождалась. — М.: Политиздат, 1975, с.62.