Низший 8

Большая часть дарованной оранжевым шприцом скорости осталась в руке, но кое-что досталось и телу, подарив ему быстроту рефлексов. Однако пик уже миновал. Сейчас скорость его "особенной" руки раза в полтора ниже, чем было до этого. И быстрота продолжает снижаться. Ну да. Ведь ничто хорошее не длится вечно...

А потом он понял, что это и был сигнал, говорящий о том, что ему пора покинуть родную деревню и...

— Все — оборвал я Артура — Тормози.

— Но я еще не рассказал о моей подготовке, о старательности...

— Пистолет. Рыцарь его забрал?

— Тот из которого я палил? Нет.

— Тогда куда он делся?

— Я... я два дня в горячке валялся в сарае. Потом в себя приходил, удивлялся. Короче в долине оказался через неделю, но там уже ничего не было. Ни дымящейся штуковины, ни пистолета, ни рваной одежды. Только тухлое и уже почти сожранное мясо миносов.

— Так... просрал пушку, а они прилетели чуть позже и подчистили все следы — подытожил я.

— Ну...

— А по башке ты себя всегда бил?

— Эта хрень появилась после укола оранжевым шприцом... сам не понимаю, что на меня находит...

— Ясно. История так себе... быки, трах, бег, выстрелы, оранжевый шприц.

— Как это так себе?! Да ты что! Прослушал что ли? Это были Высшие! Точно Высшие! Те миносы пялили эльфийку! Там все признаки были!

— Ну да. Раз прекрасные сиськи и красные трусики — значит, эльфийка. Будем знать эльфийские признаки.

— Да я серьезно! А рыцарь?! А летающая машина?

— Да эльфы, эльфы — вздохнул я, допивая компот и поднимаясь — Трахай Беллу, Артур. И трахай усердно. Она заслужила. Спасибо, Сэм. Сколько я тебе должен?

— Это я тебе должен.

— За что?

— За рекламу. Посидел у моей лавки, выпил компотика. Получил в подарок килограммовую банку свиной тушенку. И все видят, что в моей лавке закупается герой из героев...

— Тушенку?

— Пусть будет две банки — улыбнулся Сэм Жаба — Доставят к первому бараку немедленно.

— Не туда — качнул я головой — А к моему огороднику. Банку тушенки, килограмма два макарон, пол литра самогона и пару сигар, если найдется.

— Ты про огородника, что за твоим нюхающим землю призмом приглядывает?

— Ага.

— Сделаю. Тебе сигарку дать? Раз уж ты с зонтиком...

— Давай — не стал я спорить и через пару минут продолжил свой неспешный путь вниз по Жильной, держа курс на платформу и старательно напрягая при каждом шаге вялые ножные мышцы.

Пару раз свернув, я притормозил у заборчика, глянул через него на рыхлую мокрую землю и хитиновую спину лежащего ничком Хвана, проглядывающую сквозь выступившую из всех щелей мутноватую и явно быстро высыхающую слизь. Она же, эта розовато-желтая тягучая мерзость, покрывала и плечо с ампутированной руки. Сквозь слизь были видны разошедшиеся в стороны и треснувшие плечевые хитиновые щитки. Все это обильно поливалось дождевой водой, при этом на землю стекало как-то не так много, будто часть впитывалась по пути. Ему нужна вода для окукливания? Может и дождь системой ниспослан именно поэтому? Как благодарность пострадавшему во время выполнения важного задания герою... да нет, бред. Просто по машинному расписанию сегодня дождливая погода.

— Хван?

— А?

— Как ощущения?

— Норм. Спасибо, командир. Я чуть посплю и снова в строю — голос Хвана чуток настораживал. Вроде бы вялый и слабый, но при этом какой-то... искусственный, машинный.

— Ничего не требуется?

— Орк прибегал.

— И?

— Обещал дождаться, когда я полностью окуклюсь и тогда засунуть мне в задницу свой старый ботинок. Для душистой запашистости... так сказал...

— Жалоба бойца услышана и принята — кивнул я — Жуй землю и лечись спокойно.

— Спасибо. Я быстро...

— Я пригляжу — добавил сидящий на лавочке огородник, прикрывающийся полосатым желто-серым зонтом — Не переживай, герой.

Благодарно кивнув, я побрел дальше, на ходу сообщив:

— Принесут еду и чуть выпивки. Не отказывайся. Благодарность нашего сквада.

— Примем с радостью, герой. Хотя и так каждый день по два раза с твоего стола кашей с мясом угощаемся.

— Так дальше и будет — пообещал я, после чего свернул, прошел вдоль барака, свернул еще раз, оказавшись на месте, где лишился головы тот тупой лидер сквада.

Миновал расположенные здесь торгматы и медблок, свернул чуть левее и увидел пляж, где совсем недавно я жарил мясо и курил сигару. Кассандра стояла под большим зеленым зонтом с бабочками, меланхолично крутя его и глядя на бродящую по дождем мокрую как брошенная собака Йорка. Гоблинша, спотыкаясь о истоптанный влажный песок, загребая его босыми ступнями, размахивала руками и хрипло орала. Ветер и дождь заглушали большую часть слов, но кое-что я все же расслышал. Речь шла о каком-то гребаном жестком придурке, что идет сам не знает куда и не понимает, что даже его тупым толстым лбом не все стены возможно прошибить. Затем снова несколько минут шипящей дождливой бессвязицы, а затем о гребаных мстительных гномах, чтоб им сука всем сдохнуть. Кассандра терпеливо слушала и крутила зонтик. На краю пляжа, под тентом, сидел позевывающий Козгар, рядом лежал обзаведшийся свежей повязкой Баск, вытянув исхудавшие руки поверх прикрывающей его до пояса куртки.

Увидев меня, Козгар кивнул, демонстративно воткнул в песок большой термос, поставил рядом пару кружек и фляжку, после чего встал, с щелчком раскрыл бордовый стильный зонт и неспешно удалился к Кассандре. Здесь у всех зонты? Причем каждый выбирает под себя?

Когда Козгар проходил мимо, я спросил:

— Как думаешь, ветеран, когда мой сквад уйдет и не вернется...

— Да?

— Кто-нибудь продолжит кормить стариков, калек и прочих нищебродов кашей со страусятиной хотя бы пару раз в день причем на постоянной регулярной основе?

Секунду помедлив, Козгар кивнул:

— Уверен, что найдутся такие добряки. Да все сквады выделят по банке мяса и килограмму наградных сурверских макарон.

— То есть кормить и впредь будут?

— И впредь будут. Сейчас же перекинусь парой слов со знакомым лидами и замкомами.

— Хорошо — я шагнул дальше.

— А ты все же не настолько черствый ублюдок, да, дважды герой Оди? Есть мягкие места в том черством куске мусора, что ты зовешь своим сердцем?

Бледно усмехнувшись, я пожал плечами:

— Просто праздную.

— Что?

— Я снова стал самим собой — улыбнулся я, зажимая рукоять зонта подбородком и подставляя освободившуюся ладонь под дождь — Мясная нарезка сшита, резинка трусов подтянута, алый лайм вколот. Можно продолжать.

— Да ты и шутник как я погляжу... я переговорю. А ты поболтай со своим Баском. Он совсем плох стал. Ничего не ест и даже не пьет бульона. Подохнет от истощения, а не от болезни.

Хмыкнув, я дошел до навеса, сложив зон и, нагнув голову, шагнул в укрытие, с облегчением опустился на еще теплый сухой песок.

— Командир...

— Я тебе не командир.

— Командир — упрямо повторил Баск, поворачивая ко мне лицо с выступившими острыми скулами — Я кажись того... помру вот-вот... ты Йорку не оставь, ладно?

Скривившись, я глянул на затянутый серым туманом океан.

— Командир!

— Заткнись, зомби. Когда ты успел стать таким сраным нюней? Подбери слюни, втяни сопли, стряхни слезы с члена и перестань нести всякую херню. Ты огорчаешь меня, Баск. Я видел в тебе потенциал. Видел горящий в тебе огонь — неугасимый огонь! — ты был обижен на себя, на весь мир, на сучью судьбу, на суку Еву, даже на свою слепоту. Но при этом ты не сдавался. Ты слепым бегал по стальным опасным коридорам, наизусть зная, где сейчас царит сумрак, а где можно бегать пугливым слепым мышкам вроде тебя. Ты продолжал действовать, продолжал ставить цели. И что сейчас?

— Я... я же не о себе. Я за Йорку свою...

— Переживаешь? Боишься?

— Да... очень...

— Тогда можешь расслабиться. Когда умрешь — перестанешь.

— Что перестану?

— Все перестанешь. Бояться, переживать и прочее. Главное — ты перестанешь влиять. Как только ты сдохнешь, мир вычеркнет тебя. И ты останешься лишь зыбкой улыбчивой фигурой в чьем-то помнящем тебя мозгу. Но ненадолго. Потом тебя забудут. И всем будет плевать на твои горячечные напутствия и предсмертные просьбы. Запомни, зомби — ты можешь кого-то защитить и уберечь только в одном случае — когда ты жив и готов рвать врага зубами!

— Вот же ты... ублюдок, командир! Уж прости! — охнув, Баск заворочался, пытаясь повернуться на бок — Ох как горит внутри... и от твоих слов тоже...

— Ты расслабился, Баск. Твоя беда в том, что ты забыл кто ты есть.

— И кто я есть?

— Ты слепая ушастая крыса. Искалеченный слепошарый зомби. Но ты возомнил себя человеком и решил, что имеешь право на любовь.

— А любить нельзя?

— Можно. Вот ты и подыхаешь как человек имеющий красивую и сладкую любовь. А будь ты крысой, будь ты злым гоблином из жопы мира — ты бы сейчас бился изо всех сил, через тошноту втягивая в себя крепкий бульон и компот, жевал бы кашу и мясо, чтобы пополнить силы. Запомни это, Баск — я начал подниматься — Мягкий человечек способен только ныть и требовать к себе сочувствие и жалость. А злобная тварь из стального подземелья будет молча жрать и злобно поблескивать глазками, чтобы никто не смел покушаться на ее жратву. Выбирай, Баск. Будь гоблином и живи. Останься человеком и умри.

— Охренеть...

— Тебе решать.

— Командир! Командир! — зомби скребанул рукой по одеялу — Командир!

— Да?

— Я честно люблю ее.

— Имеешь право — кивнул я — Хотя это делает простую жизнь такой сложной...

— Но... я запутался... и она запуталась... мы все чаще ругаемся... мы не знаем куда идти. Дай совет!

— Ну нахрен.

— Прошу!

— Ты подыхаешь. Зачем тебе совет?

— Я не подохну!

— Уже лучше.

— Дай совет, командир. Что делать? Я хочу ее уберечь. Но сам хочу стать сильнее! Но не хочу чтобы она тоже шла под пули! Она моя женщина! Разве это правильно, чтобы женщина воевала с тобой плечо к плечу? Разве женщина не должна сидеть в безопасности дома?

— Тебе конец, придурок — тяжело вздохнул я.

— Посоветуй, командир! Душа горит!

— А жопа не стонет?

— Командир!

— Оставь ее Кассандре. Здесь в Угольке — вздохнул я — Сам, если не сдохнешь, отправляйся с нами в Кронтаун. Кассандра приглядит за Йоркой, натаскает, не позволит ей погибнуть. Ты...

— Войду в твой отряд снова? В твой сквад?

— Нет. Ты будешь обозником прикрепленным к старому унылому ветерану Роксу. Но я разрешу тебе тренироваться с нами. И дам тебе дробовик.

— Щедро!

— Думай.

— Я...

— Думай! — с нажимом повторил я и потянулся к термосу с бульоном — А это я...

— Мое! — худющая рука мертвой хваткой сомкнулась на термосе — Не трогай!

— Ну-ну — хмыкнул я разгибаясь и открывая зонт — Может ты еще поборешься, зомби.

Не дожидаясь ответа, я снова побрел по залитой дождем бетонке, горестно размышляя о том, когда все стало так сука сложно. Было же время — слизь черпали серую, бурлачили, жадно жрали жареное плуксово мясо, запивая сладким компотом...

Глава четвёртая

В тот день я, под конец шагая уже на чистом упорстве, сделал пять кругов вокруг Уголька. Когда добрел до базы, где резко поубавилось куч и торгового народу, ноги горели адски. А дрожали так сильно, что я мог легко взбить сливки в любой корове. Но я не был доволен. И потратил еще тридцать минут на то, чтобы довести плечевые швы до кровотечения, а трицепсы до изнеможения, отжимаясь от стены барака. Выспавшийся Рокс покрутил пальцем у виска и вылил на меня ведро дождевой воды зачерпнутое из ржавой металлической бочки у стены. Пофыркав, я попросил добавки и получил ее. Сжевав попавшего с водой в рот красного лягушонка — едва не упустил прыгучую тварь — прошел мимо почему чуток сбледнувшего Терра, сменил одежду, пихнул в себя через силу два протеиновых батончика, залил все кружкой воды и куском еще теплого ржаного местного хлеба. Еще через минуту я упал на кровать ничком и отрубился, чувствуя, как жесткий шов подушки впивается в щеку, но у меня нет сил чуть подвинуть морду...

Я проспал семь часов. Проснувшись, инстинктивно проверил интерфейс заданий, удивленно глянул на мерцающую там пустоту, вспомнил про санитарный день и наши ранения, после чего выдул литр воды сдобренный шизой, сожрал что под лапу попало, постоял сонно на пороге, глядя на копающегося среди поля запчастей Рокса, поглазел на собравшихся вокруг моих бойцов, сыплющих насмешками и советами, вернулся к кровати и опять отрубился.

На этот раз мне хватило четырех часов и, не обращая уже внимания на мышечную ломоту, я вышел из барака и через силу побежал. Сначала до туалета, затем до медблока, где получил восстанавливающие уколы, но никаких усиливающих курсов, после чего, медленно ускоряясь, побежал вокруг крохотного городка, двигаясь рядом с окружающей его стеной. Пробежавшись мимо тамбура, заметил входящих в него напряженных гоблинов и понял, что санитарный день Зомбилэнда завершен. Проходите, гоблины, проходите, зомби уже проголодались!

Остался ли там парализованный синим светом и ласковым женским голосом рыцарь-зомби Кевин?

На месте системы я бы его заморозил к чертям. Убивать такого нельзя — такое вообще никогда не убивают — можно и нужно законсервировать и пусть хранится в минусе до тех пор, пока в нем не возникнет нужда. Кевин может контролировать других зомби. А в запасниках системы целая... армия бесстрашных и всегда агрессивных бойцов, что нуждаются только в одном — в контроле. В полководце...

Вот чего я не сказал Кассандре, когда она задала вопрос — почему я не пристрелил командира зомби?

Потому что он, потенциально, столь же опасная фигура, как и тот леденящий голубоглазый светловолосый упырок засевший на Окраине. А может даже опасней — учитывая количество бродящих по миру больных гнилью.

Если я не пробьюсь в Земли Завета, не сумею достичь центра этого безумного мира, обломав зубы где-то на подступах... я вернусь сюда, снова проломлюсь во второй больничный, тихо постучу в палату с забавным номером и приглашу Кевина и его друзей погулять.

И все равно я не вижу всей картины. Что-то упускаю. Хотя чувствую оборванность — как и во многом другом. Трудно найти смысл в обломках чего-то незаконченного. Никогда не соберешь весь паззл, если в нем изначально не было доброй половины кусочков.

Несомненно, что параллельно переработке зомбаков в фарш, в Зомбилэнде проводится какой-то очень затянувшийся и возможно уже бессмысленный или зашедший в тупик эксперимент связанный с Кевином. Эксперимент начатый очень давно...

Сейчас произошло долгожданное "обнуление" вышедшего из-под контроля эксперимента. Теперь либо все начнется сначала, либо фигурку Кевина временно заморозят...

Но на это мне пока плевать.

Меня заинтересовал другой вопрос — появившийся после истории Артура.

Если тут рулят Высшие, если тут правят эльфы, живущие в Землях Завета, то им ведь не безразлична судьба этого мира. Так почему ни один из этих блистающих могучих рыцарей не заскочил на своей летающей машине на минутку во второй больничный и не вырубил Кевина парой ударов бронированным кулаком?