Все эти рекомендации прошли большинством голосов. Только Третий-Восток сомневался, что надо непременно нюхать ромашку. Может, надо другие вещества нюхать. Например, кокаин? Но его быстро привели в чувства, объяснив, что если хочешь быть безвредным в глазах местных аборигенов, то изволь нюхать ромашку. Третий-Восток смирился со своей участью: нюхать, так нюхать, лишь бы аборигены не пожаловались на нас старшим расам. Ему явно не улыбалось быть опущенным козлом.

Третий-Запад стал интересоваться критерием уровня мягкости зондажа обстановки на севере. Первый ему объяснил, что эталоном мягкости теперь будет считаться зверь кролик. Тут возникло недопонимание со стороны Третьего-Восток: он не знал, что за зверь такой кролик. А Третий-Юг вообще перепутал зверя кролика со зверем крокодилом. Он считал, раз первые буквы в названии этих зверей похожи, то и звери похожи. Пришлось Первому тратить своё драгоценное время чтобы разъяснить непонятливым подчинённым кто такой кролик. Так как изображения кролика под рукой не было, то Первый, как мог, нарисовал кролика на листке бумаги. Как по мне, так он какую-ту чебурашку изобразил. Но, я благоразумно промолчал.

Когда я очнулся от очередного кошмарного погружения в тело Третьего, то тщательно, по горячим следам, пока помню, записал все диалоги в журнал. Теперь было над чем подумать. Судя по полученной странным образом информации, наша планета действительно стала проходным двором для многих чужих цивилизаций. Прямо не планета, а город Лиссабон сороковых годов, когда в нём резвились все разведки государств, считающих себя более-менее великими. Судя по полученной информации, наша цивилизация находится на почётном первом месте с низу. Первый со своей бандой — это представители цивилизации второго уровня, их курирует тройка. Однако, здесь ещё резвятся представители от третей до шестой цивилизаций. Все кровавые события отнесём на их счёт. Кроме этого есть семёрка, которая пока никак себя не проявляет, но точно обитает на планете. Есть и восьмёрка, но выходит восьмёрка это я. Мои переходы в иные измерения, оказывается, так высоко котируются. И есть ещё зловещая девятка. Сдаётся мне, что Лёня как раз представитель девятой цивилизации. Красота. Теперь бы узнать, кто с кем дружит, и кто с кем против кого дружит. Из полученной информации я узнал, что со старшими цивилизациями не рекомендуется связываться, потому как они чморят почём зря младших. Ладно, не будем с Лёней связываться. Всё равно трудно понять порой, что он несёт. А вот клубочек начнём распутывать с маленькой зацепки, с кроликов. Теперь как увижу мужика самого зверского вида с кроликом в руке, так буду внимательно к нему присматриваться. Может он и есть агент двоек. Так клубочек и размотаю. Выведу я их всех на чистую воду. А то взяли моду дебилизировать наше населения, а у нас и без их помощи дураков полно на всех уровнях.

Так я, как сомнамбула, ходил по двору, размышляя над полученной информацией. Ходил, думал. Мой взгляд фиксировал, как в своём загончике весело бегают курочки, как развалился в тени Анчар, как открылась калитка, и во двор вошёл радостный Кузьма с кроликом в руках. Мозг среагировал мгновенно: кролик на руках мужика самого звероватого вида.

— Кузьма, — воскликнул я. — Ты меня напугал своим кроликом.

— Вот, смотри, Петрович, — радостно сказал Кузьма. — Какого мягкого пушистика купил. Он теперь с нами жить будет.

Кузьма протянул мне кролика, но ему пришлось резко затормозить, так как ему в лоб упёрся ствол пистолета. Ага, это пистолет в моей правой руке упёрся в лоб непонятному существу в теле нашего Кузьмы, а пистолет в левой руке упёрся в лоб кролику.

Кузьма стоял с выпученными глазами и слушал моё шипение:

— Ага, купил всё-таки мягкий эталон, — шипел я. — Прокололся господин Третий. Признавайся, гад, куда моего Кузьму дел, сволочь. И быстро признавайся, а то у меня уже палец на спусковом крючке начинает уставать...

— Петрович, не губи душу, — взмолился Кузьма. — Осознал, каюсь, больше не повториться. Без твоего приказа больше не куплю ничего несогласованного тобой. Откуда я знал, что ты так кроликов боишься...

— Ага, зубы заговариваешь, — продолжал допрос я. — Давай, колись, на кого работаешь двойка, и как добраться до троек. Сообщаю, что палец у меня уже совсем устал.

Кузьма стоял, пучил глаза, обливался потом и что-то мычал. Признаваться не хотел. Крепкий попался агент. Хорошо их там учат.

— Не помешал, — вдруг рядом появился наш доктор. — Что это у вас тут происходит? — с любопытством поинтересовался он.

— Вот доктор, полюбуйся! — стал я рассказывать доктору. — Матёрого диверсанта поймал. Представляешь, хотел наше население дураками сделать, гад. А теперь вот кролика купил.

— А, ну да, — задумчиво пожевал губами доктор. — Это точно. За кролика завсегда надо к стенке ставить. Весело тут у вас. Может, Петрович, всё же Кузьму не будешь стрелять? Прости его на первый раз. Он уже осознал, я вижу.

— А допрос? — взвился я. — Представляешь доктор, не колется гад. Ну, зараза, говори с какой планеты припёрся к нам.

Кузьма закатил глаза и мягко осел на землю. Кролика он не выпустил из рук.

— Что это с ним, доктор? — поинтересовался я.

— Обморок, — дал заключение доктор. — Спасать надо организм. Савелий Петрович, да, спрячь ты оружие, от греха подальше.

Доктор побежал за аптечкой.

Тут ко мне подскочил весь взъерошенный Анчар. От его ментального посыла, я аж пошатнулся:

— Савелий, ты чего творишь?! Это же наш Кузьма. Понюхай его, просканируй на всех диапазонах. Нет в нём ничего инородного. Совсем ты на своём самогоне помешался, чуть своего же помощника не пристрелил.

— И то, правда, — почесал я затылок стволом пистолета, после того как понюхал Кузьму.

Кузьма, как Кузьма. Тут прибежал доктор и начал приводить Кузьму в порядок. Мы с ним оттащили тело Кузьмы в тень, потом доктор дал Кузьме понюхать какую-то ватку, а затем сделал укол. Через несколько минут Кузьма пришёл в себя, но попытался опять потерять сознание, когда заметил меня. Пришлось потом долго его уговаривать, чтоб не терял сознание, ошибочка, дескать, вышла. С кем не бывает. Спутал его с агентами инопланетной разведки.

— Какой замечательный бред, — восхитился доктор. — Давненько я такого не слышал. Ну, ты Савелий Петрович и отжигаешь. По-полной.

— Ладно, — сообщил я компании. — Приглашаю всех в дом от лишних ушей. Мне много чего надо вам рассказать. Пришло время нам всем думать. Если уже не поздно.

В комнате все расположились, как кому было удобно. Доктор сел на кресло и с любопытством смотрел на меня. Кот расположился рядом на диване. Кузьма уселся на стул за столом. На меня он демонстративно не смотрел. Дулся. Я уселся рядом с котом и начал рассказывать: что нас ждут суровые испытания, что инопланетяне совсем охамели — устроили из планеты проходной двор. Ещё я покаялся доктору за голубей. Дескать, эксперимент немного не в ту сторону пошёл. Потом я повинился перед Кузьмой: сказал, что бес попутал, как увидел кролика, так крышу и снесло; хорошо хоть кот сообщил, что с тобой всё в порядке.

— Браво! — прокомментировал доктор мою речь, при этом его глаза блестели с профессиональным интересом. — Такого бредового помутнения сознания я давно не видел и не слышал. Да-с, батенька, запустили вы себя. Плачет по вам отдельная палата в дурке. Медицина здесь бессильна, ибо это голова, а что делается в голове, то большая загадка. Особенно мне нравится, что вы, батенька, даже с котами уже научились общаться, да-с. Интересный случай.

Доктор явно не верил в происходящее. Его фантазии не хватало понять запредельные для его психики вещи.

Тут хмуро встрял Кузьма:

— Уймись доктор, — глухо проворчал он. — Савелий Петрович сильный колдун, раз он так говорит, значит, так оно и есть. Ты лучше внимай ему.

— Ого, — обрадовался доктор. — Да вас тут уже двое. А говорили шиза не заразная. Выходит вы уже тут все переопылились и вас накрыло. Может даже и кота.

— Ладно, — раздражённо произнёс я, раздосадованный непониманием доктора. — Пора кончать этот балаган. Если вы хотите демонстрации чудес, то это всегда, пожалуйста.

Я решил на глазах у доктора отправиться в иное измерение. Похожу там немного, успокоюсь. Приведу мысли в порядок. Активировав разрыв пространства я вывалился из нашего в чужой мир. Только успел заметить выпученные от ужаса глаза доктора. Наверное, он подумал, что и сам от нас переопылился, и ему тоже пора в дурку в палату с мягкими стенами.

Новый мир представлял собой пустыню. Меня выбросило, естественно, не в произвольном месте, а около высокого каменного обелиска, торчащего среди песков. Был день. Местное светило достаточно хорошо освещало мир. Мне, в моём защитном коконе, который испарял в этот мир чёрный ядовитый дым, было не холодно, не жарко. Ничего примечательного рядом с обелиском я не наблюдал. Пусто. Из любопытства обошёл его пару раз вокруг: вдруг найду, что интересное. Нашёл только небольшую нишу, в которой стояла пыльная небольшая каменная чаша. Налить, что ли в неё мой самогон, по традиции, так сказать? Так испариться и всё. Вздохнув, решил не нарушать традицию дарить местному миру свой самогон. Поэтому, на место чаши поставил фляжку с самогоном, а чашу, покрутив в руках, решил взять с собой как сувенир. Этот мир долго не держал меня в своих объятьях. Минут десять. За эти минуты я вглядывался вдаль, до горизонта, но кругом была только бескрайняя песчаная пустыня. Зачерпнув песок ладонью руки, я установил, что песок был как обычный песок. Ничего примечательного. Из любопытства я насыпал его в чашу, потом дома ещё внимательно посмотрю: всё-таки это иномирный песок, а не наш речной. Вскоре меня выбросило в наш мир под светлые очумевшие очи доктора.

— Это что? — запинаясь, произнёс он. — Это как?

— Это, доктор, воздействие на пространство восьмого уровня, — отмахнулся я от доктора. Можно подумать я сам понимаю, как это происходит. — Не забивайте лишними мыслями свою светлую голову.

При этом я поставил на стол сувенир с песком. При переходе через межмировой барьер все вещества принимали несколько иной вид, чем они были в своём мире. Во-первых, убивалось всё живое при переходе через барьер. Ну, это понятно, зачем делалось. Во-вторых, свойства вещей несколько менялись. Сейчас трофейная чаша несколько потемнела, а все её поверхности оказались великолепно отшлифованы. Песок тоже потемнел, а каждая песчинка сверкала как мелкий бриллиант. Не удивлюсь, если эти песчинки окажутся полезными в моей алхимии.

Через некоторое время, когда все успокоились и пришли в адекватное состояние, я объявил обществу, что нас ждут серьёзные испытания. Какие сказать не могу, но серьёзные. Поэтому предлагаю доктору перестать пучить глаза, это ему не идёт, а собраться с силами и объявить всей городской прогрессивной общественности, чтобы она начинала жить в режиме приближающейся катастрофы. Сослаться, естественно, на Золотую Бабу, это она предупреждает народ о грядущих нехороших событиях.

— Могут не поверить, — резонно возразил доктор. — Может, Савелий Петрович чудо какое явишь народу?

— Ни в коем случае, — отбоярился я от такой чести. — Итак уже много начудили. Через край. Это тебе, доктор, поручается быть здесь главным чудотворцем. Так что начинай шевеление. Ведь это у тебя завелась такая замечательная Золотая Баба. А Тибетским лекарством я тебя снабжу. И кролика, пожалуйста, забери себе. Пусть у тебя во дворе в клетке этот зверь обитает, а то он у меня очень нехорошие ассоциации вызывает. Так что, давай доктор, проникнись моментом, поговори с Бабой и начинай революционную агитацию. Как Герцен с Чернышевским. Кашу заваривай гуще, масла не жалей.

— Ты, доктор, личность опытная во всех отношениях. Говорят, не одну уже собаку съел...

— Вот, кто говорит такое, пусть сам собак ест, да их хвостами давится...

Мысль #12 (чужая мысль, не моя; просто, я её поймал, когда она пролетала мимо). Для обывателя окружающий мир жесток, похотлив и ему плевать на красоту обывательской души, что многих приводит к отчаянию. Особенно отчаяние свойственно тем, кто не понимает причин.

Два индивидуума, биолог-вредитель Гоша и физик-враг народа Юрик, так и не смогли прийти к консенсусу по поводу предстоящей катастрофы. Гоша готов был бежать, не оглядываясь хоть сейчас, а Юрик, наоборот, впал в ступор и говорил, что без мамки и других родичей не побежит. Ему, видишь ли, жалко будет, если какой ушлый долгоносик съест мамку, а он в это время будет греть пузо на южном берегу Карского моря. Наконец, Гоша объявил Юрику, что завтра с утра будет ждать того на автостанции, что он поедет в Новороссийск, там пересядет на поезд и поедет к Карскому морю. На этом переговоры закончились, и Юрик поплёлся домой уговаривать родичей бросить всё и тикать, пока не началось.

Ночь Гоша провёл как на иголках и с приходом кошмаров, поэтому утром поплёлся на автостанцию на автопилоте в совершенно расхристанных чувствах. У Юрика с уговорами родственников ничего не получилось. Когда он стал уверять родичей, что надо срочно бежать, ибо скоро растения захватят мир, никто ему, естественно, не поверил. Наоборот, все родственники поняли, что у Юрика опять начались психозы на почве не то алкоголя, не то чего похуже. Даже закатанная Юриком истерика не проняла глупых родственников, те совершенно не хотели понимать, что капуста величиной с автобус это страшно, а трёхметровый долгоносик ещё и опасно. Убедительные Юриковы доводы, что он лично знаком с чёртом Анцифером, который всё знает, привели только к противоположному результату. Родственники, уяснив, что Юрик уже встал на короткую ногу с чёртом, просто закрыли Юрика в комнате, велев отоспаться. Иначе, сказали родственники, поедем в дурку немножко лечиться. Короче говоря, родственники поняли, что в дом пришло горе, в виде Юрика, ставшего внезапно скорбным разумом, на почве его отношений с чертями. Семья знала Юрика как облупленного и решила, что под домашним арестом тому будет лучше.

Гоша купил билет до Новороссийска и стал ждать автобус, ну, и Юрика, если тот соизволит присоединиться. Пока он ждал, мысли все разом столпились в его голове и устроили там галдёж. Мысли несли совершеннейший негатив. Гоша понимал, что куда ни кинь, везде клин. Кто ждёт его с распростёртыми объятиями на берегу Карского моря? Разве что чукчи, их олени и какой-нибудь голодный белый медведь, от которого придётся отбиваться подручными средствами. Учитывая, что руки у Гоши растут из жопы, то, скорее всего, одолеет медведь. Тогда, спрашивается, зачем куда-то бежать. Какая разница, кто Гошу съест: медведь или долгоносик. Поэтому, когда подъехал к посадочной площадке автобус до Новороссийска, Гоша не поднялся с лавочки и не пошёл на посадку, а бездумно глядел на суетящихся людей, которые не знали, что доживают в неге последние деньки.