Свидетель Канона

Маги усмехнулись: молодо-зелено. Ректор посерьезнел:

— Итак, у Георгия и Луизы здесь нет их корабельной магии. Потому что нет этой их "взвеси", из которой они собирают корабли... Все же удивительна разница в подходах... Сначала они творят саму магию, и только потом ею пользуются. Удивительно ли, что они прекрасно разбираются в тонкостях! Нам-то приходится тайны нашей "взвеси" сперва разгадывать.

Ректор окунул овсяное печенье в чашу с красным, да так и замер:

— А ведь, получается, и мы можем... Э-э, коллега, можем... Э-э...

Старик вытащил печенье из чаши, размокшая половина плюхнулась обратно, но ректор не обратил внимания на красные брызги, подбирая формулировку.

Профессор Кольбер сообразил мгновенно:

— Можем создать некое... Поначалу небольшое... Пространство, скажем, двор или зал. Насытить его чем нужно... Скажем, простейшими накопителями, вот хотя бы по новомодной "квадратно-гнездовой" схеме... А тогда магию в нем творить станет уже намного легче!

— Намного — это сколько в цифрах?

Профессор Кольбер сделал глоток на зависть капитану и закусил, чем бог послал. Доверяя Всевышнему, посланное маг Огня принял не разворачивая и оприходовал, не вникая.

Ректор терпеливо дожидался, пока коллега закончит расчеты, смотрел в окно.

На дворе, на каменных плитах, споро выгородили переставным заборчиком квадрат перед крыльцом, подмели и окропили водой. Суетились дворовые, вели коней приехавших с де Вардом гостей. Столпившись на зеленой траве за заборчиком, охали и прижимали руки к розовым пухлым щечкам горничные. Сопела и краснела от волнения тетка Валерия, выглядя при этом, честно говоря, не очень-то умно.

— По затратам энергии, выходит, примерно на порядок... — маг Огня вытер пот со лба и глотнул еще, не хуже первого раза. Барон даже салютовал ему, подняв кубок на уровень глаз.

На галерее показались дамы: спутницы дворян, госпожа Карина Штормовой Ветер.

Наконец, на галерею вышла Луиза, волоча за собой смущенную новенькую. Как там ее... Кэтрин?

* * *

— Кэтрин, ты что-то сказала?

Кэтрин закусила губу:

— Я хочу вот именно от этого уйти. Когда люди вынуждены драться не по причине вражды, а просто потому, что так надо.

— Там... Точно так же дерутся из-за женщин. В чем-то хуже, потому что подлее.

Луиза губы не закусывала:

— Иногда лучше как у нас. Вот, как де Вард. Честнее.

— Простите, госпожа, я не учена и не могу объяснить... Я же и хочу научиться.

— Пустое. Ты ведь права, там... — Луиза вздохнула и все же вытолкнула признание:

— Там больше хорошего, чем плохого. Если ты не передумала.

— Нет, госпожа, — Кэтрин поклонилась; дома всю зиму она разучивала этот поклон. Луиза смотрела на ее потуги с непонятным выражением лица.

— Хорошо. Сейчас простой способ закрыт, что-то там на пути штормит... Но всегда есть способ еще проще.

Луиза улыбнулась и тут же сощурилась, борясь с желанием обхватить себя руками. Но мать наследника рода не может хныкать как последняя дура-горничная. Выдох. Еще выдох. Она свое отбоялась. Там, за ленточкой, когда узкая койка пахнет антисептиком, всю ночь дрожат бока рвущего чужую воду корабля, и темнота, и тоскливое пустое ничего, и даже с рассветом не становится легче, потому что солнце встало, а радиограммы все нет и нет...

В квадратную ограду вошли двое мужчин. Оба в рубашках и темных штанах, оба босые. Оруженосцы подали обоим совершенно одинаковые копья. Короткие пехотные копья с мечевидным лезвием длиной в добрый локоть, с окованным железными полосами древком, не только для колющего удара, но и для размашистой рубки при случае. Во всем одинаковые, тщательнейшим образом осмотренные и проверенные благородным собранием. Вон яркие мантии профессора и ректора: маги бдят на случай запретного колдовства. Все честно.

Да, это еще честный бой. Это не нанятый бретер, это не маски в переулке, это не стилет в почку среди боя от подкупленного или взятого за горло оруженосца, не отрава, не...

Нет, Кэтрин права! Легче самой взять копье, чем смотреть и ждать!

Луиза выпрямилась; эх, так и не выросла грудь, и даже беременность не помогла... Егор обернулся, нашел ее взглядом под арками, и Луиза улыбнулась ему — ярко, радостно.

Улыбайся, учила Тоне. Улыбайся! Уходящий должен запомнить улыбку.

Егор помахал рукой, отвернулся, принял копье и пока что провернул за спину.

Граф де Вард поклонился. Егор ответил. Арбитр — тот самый каменнолицый барон де Рибас — поклонился дамам на галерее; Луиза не сильно рассматривала, кто там приехал с друзьями графа. Блистают, щебечут — и глубина с ними, курятами, лишь бы под копье не совались...

Де Рибас отошел за оградку и приглашающе опустил руки.

* * *

Руки барона еще опускались, когда граф кинулся в стремительный выпад. Он все понимал отлично; именно потому, что воевал с детства, граф и не надеялся на свой опыт. Этот противник опытнее именно с копьем. Или перебегать на скорости, или передышать на выносливости, третьего не дано.

Егор отбил выпад с такой силой, что графа закрутило.

Зрители выдохнули — кто восхитился, кто ужаснулся, кто утешительно прижал к себе симпатичную девчонку.

Вечер и лето, листья и запах краски.

Граф отскочил, справился с инерцией копья, закрылся от выпада — Луиза видела, что Егор бьет осторожно, чтобы не провалиться вперед.

С высокой липы прямо перед крыльцом сорвался лист и медленно-медленно поплыл вдоль земли, снижаясь на чуточку-чуточку; шум как бы отодвинулся за ширму, луч еще высокого солнца заблестел на гладкой спинке листа.

Граф побежал кругом, змеиным языком выстреливая короткие выпады, пытаясь рассеять внимание противника.

Егор не поворачивался, следя из-под век. Когда граф оказался почти за спиной, Егор обернулся и ударил со встречного; снова удар едва не выбросил графа за ограждение.

Егор думал: вроде как я ему благодарен, да только убьет он меня все равно, видно по глазам. То ли соврал, что нет личного, то ли его наняли, то ли настропалили те самые змеи-старички при дворе... Граф дал массу намеков, придется потом рисовать схемы, тасовать карточки, предметно общаться с тещей... Зятю из иного мира это непросто; да и окажись Егор здешним, невелика разница...

Егор принял удар на блок справа и попытался зацепить графа подтоком; де Вард изящно отскочил, поднимая ноги высоко, подобно коту над лужей. Может, граф и не обманывал, думал Егор. Может, он всю беседу семафорил какими-то сугубо здешними символами. Тоном, поворотом головы, морганием, еще чем. Дескать, готовься, пацан, "иду на вы". А я не местный, я этого секретного языка не впитал с молоком родительницы, вот и сам себе дурак.

Теперь блок слева, но сейчас продолжение уже не подтоком, Егор попытался хлестнуть лезвием сверху, вдавить графское копье в мощение. Граф, похоже, ожидал не этого удара, так сходного, и опять успел увернуться. Ну да, думал Егор, он же мастер-фехтовальщик, это я пятый ведьмак в третьем ряду, строевой дуболом... Знай себе руби-кромсай, в ногу шагай; как там говорил "секретный грузин" из физической лаборатории НЕРВ? "Карусэл, карусэл, граф успэл — граф присэл, прокатись под наша карусэл"... Поди разбери, что там граф на самом деле подразумевал и на что намекал, без переводчика не понять. Хорошо еще, есть кого вдумчиво расспросить.

Егор поежился: бабушка Карин ответит уж ответит, неделю на задницу не сядешь... И то, до ласковой живодерни-беседы с тещей надо сперва дожить. Вот граф собрался с силами, встал.

Граф думал: теперь понятно, почему Луиза выбрала этого коня. Сильный. Просто сильный. Никогда не голодал, наверное. Бьет, как молотом, и видно, что не особенно при том надсаживается, на стальной оковке копья уже несколько глубоких зарубок. Один удар, думал граф. Всевышний и всемогущий, пошли мне один удачный удар...

Егор завертел копье над головой, окутался призрачными крыльями скрестных восьмерок. Липовые знатоки в толпе с умным видом зашептали на ушко девушкам: "Та самая веерная защита!" А мастера поняли, что Егор быстрыми размахами продувает легкие, прикинули, для чего — и ужаснулись: куда еще-то повышать скорость?

Луиза тоже все поняла, но не позволила себе ни движения, ни жеста, чтобы не нарушить сосредоточение.

Граф на половину удара сердца сдвинул ноги, проходя в очередной молниеносный выпад; в этот неуловимый миг атаковал Егор. Граф едва успел распутаться, но все же не новичок, справился. Выпад граф пропустил над собой, неимоверным усилием вытащил копье на рубящий удар сверху...

Луиза прикрыла глаза.

Ее связке научила Ашигара, а вот Егора учила она сама.

Выпад уже прошел, тело накатом подтягивается к выброшенному вперед стальному жалу, набирая инерцию. Прямо из выпада, просто руки поднять — блок над головой, "Защита святого Георгия".

А теперь горизонтально провернуть копье. Тяжеловесно, неизящно, на первый взгляд медленно. Только Луиза видела, как раскрученное копье прошло сквозь плывущий лист, и лист развалился на половинки, и те закрутились, завились винтом друг за дружкой.

Потом пришел звук. Тихий, короткий, тошнотворный.

И запах поплыл такой же.

Куски графского копья звонко щелкнули о гранит.

— Не смотри, — Луиза притянула Кэтрин к себе плотно. И вообще вокруг всего поля девушки отвернулись — кто сразу не обвис на руках кавалеров. Кавалеры тоже... Держались бодро, но выглядели бледно.

Барон де Рибас поднял непроницаемый взгляд на спутников графа. Те молча поклонились, не отнимая от лица платков.

Половинки листа упали на половинки графа.

Закончив разворот, Егор отступил несколько шагов, поставил копье вертикально и прикрыл глаза — о, Луиза слишком хорошо знала, что поселяется в глазах после такого удара, и долго, долго, долго всплывает потом по ночам.

Только Карин Штормовой Ветер с явным удовлетворением произнесла как бы в пространство:

— Когда труп уже не портрет, но еще не пейзаж, что же он?

И Егор выдохнул-рыкнул тоже как бы в никуда, но и его услышали все собравшиеся:

— Натюрморт!

— Вот, — шепнула Кэтрин, даже не пытаясь отстраниться от груди Луизы, вжимаясь как в мать. — И что графу не жилось на свете? Красивый, богатый... Мечтал же, наверное, о чем-то...

* * *

— А о чем ты мечтал? Что бы ты хотел вернуть из молодости? Тебе как больше нравится: сильным или влюбленным?

Мужчина держал вожжи крепко, но морщился. Проворчал:

— Чтобы пальцы не крутило к дождю. А там я тебе покажу и влюбленность, и силу. И еще чего получится...

Не обидевшись на ворчание Хоро вздохнула:

— Получается, корабельная магия только там работает. Что же нам делать, если твое бессмертие тоже только там заработает? Встречаться на мосту из чаек в седьмую ночь седьмого месяца?

Лоуренс улыбнулся — никакая седина и никакие морщины не могли стереть его ту, прежнюю улыбку, навек вчеканенную в память.

— Лучше так, чем не любить совсем.

Коник неспешно трусил по песчаным колеям среди зеленой травы, среди оседающего вечера, сумрака, прохлады и влаги. Стройный старик в коричневом правил уверенно и привычно, рядом с ним на лавке тоже привычно сидела женщина в кремовом и лиловом, в огненно-алом берете на нисколько не поседевших волосах.

— ... Да и сила Георгия никуда не делась, если Кэтрин все рассказала верно.

Кэтрин вздохнула. Там чудеса, здесь чудеса. Как разобраться в мешанине ярких лоскутьев мира? Везде люди живут.

— Госпожа Хоро, а чего хотите вы?

Хоро полуобернулась, добавив на полосу заката рыжие волосы и алый берет:

— Мира, где все стараются не делать неприятного друг другу. Пусть островки такого мира, нам больше и не надо. Связи мы установить сумеем, а что все островки различны, тем интереснее жить.

— Мир... Где все стараются друг другу сделать добро?

— Нет, — Хоро зевнула. — Не надо мне чужой доброты, мерки у всех разные. Уж я-то знаю, много помоталась по свету. Достаточно, если не мешают.

— Если хочешь мне помочь, отойди и не мешай?

— Именно так. А у тебя, Кэтрин, какая мечта? Зачем ты идешь в тот мир?

Лоуренс прибавил:

— От чего — это мы поняли уже. А вот за кем или чем?

Кэтрин огладила хорошее, новое платье. Потрогала непривычную сумку из непонятной ткани; госпожа ла Вальер отмахнулась: "Медяшку стоит, забирай." Кэтрин посопела и ответила:

— Хочу выучиться лечить. Хорошо бы людей, но если окажусь не способна, так хотя бы скотину. В селе и округе нет никого, кто умел бы. Магия, конечно, помогает. Но уж больно недешево стоит. И маги больше всяким огненно-поражающим заняты. И опять же, — Кэтрин грустно зевнула, — маги все благородные. А госпожа Луиза рассказывала, что там даже простолюдинка вроде меня может подняться до постройки собственного дома.

* * *

— Собственного дома? Ну, это же сколько надо работать!

— Кэддо, ты такой ленивый!

— Зато ты у нас шустрый за двоих. Куда мы идем?

— На скалу.

Мальчишка остановился и вздрогнул всем телом.

— Гурон! Сдурел?

— Я проверил, — ответил Гурон, оберувшись к товарищу; восходящее солнце обрезалось о рубленый профиль. — Там глубоко, а ныряю я лучше всех на острове.

— Стой! Ты что!

— Я хочу стать воином, — Гурон сделал полшага к приятелю и протянул ему руку.

— Я хочу, чтобы ты все видел и потом всем рассказал. Вот так, да!

— Всем? — Кэддо хихикнул. — Или синьорите Ваоль?

Гурон выпрямился:

— Девочки любят смелых, разве нет? Разве тебе никогда не хотелось впечатлить Паулу? Чтобы она смотрела на тебя, как...

Товарищ прищурился всем хитрым округлым лицом сразу:

— А она и так смотрит. Это ты не замечаешь. Гурон, честно! Да подари ты своей Грете хотя бы того зверька, что уже неделю мается у нас в клетке. А прыгать на кой? Ты же можешь... — Кэддо переступил чуть назад, загребая твердыми пятками золотой песок. — Ты же можешь...

— Не мнись, не Паула. Да, я могу разбиться об воду, — Гурон почесал нос. — Могу захлебнуться или наступить на прозрачную смерть-медузу. Но и воин может в любой миг уйти к Господу! Разве ты забыл молитву, которую мы каждое утро поем в церкви? Вот когда я стану воином, у меня этих девчонок... Во!

Кэддо попятился:

— Но зачем сейчас-то испытывать Его терпение?

Гурон отвернулся и не ответил. Восходящее солнце слепило уже обоих; черные резкие тени по золотому песку достали подножие зеленой стены, растворились в листве. Море вздыхало привычно, нестрашно, и Кэддо подумал: все же они друзья. Недостойно бросить Гурона одного.

Товарищ ушел уже до начала подъема, стройная фигура и черные прямые волосы то и дело пропадали за клочьями тумана. Кэддо подтянул пояс, поправил на нем детский нож и побежал следом.

Подняться на скалу совсем несложно, и часто мальчишки сидели на плоской верхушке, глядя в темное необъятное море, выжидая светлой полосы, а потом и солнца, а потом и мгновенного тропического восхода.

Но прыгнуть?

Гурон уже сбросил тунику и штаны, придавил поясом с ножом, чтобы не унесло ветром. Утренний туман обтекал скалу со всех сторон; Кэддо осмотрелся — какая-то неправильность во всем! Утро неправильное, туман странный, и даже море...