— Осмелюсь заметить, — подал голос оберлейтнант цур зее — мето́да предложенная Его императорским величеством великолепна, и с Вашего разрешения я её немедленно применю.

— Если считаете такие бесчеловечные методы подходящими, то извольте. — самым ледяным тоном ответил ему кайзер, но офицера так просто с курса не сбить.

— Обращаю Ваше внимание, Ваше величество, что в наши руки попали опаснейшие враги. Вы же понимаете, Ваше величество, что вина задержанных не вызывает ни малейших сомнений, остаётся только уточнить степень вины каждого, для того чтобы предотвратить будущие преступления. Кроме того, если кто-то начнёт говорить со свей искренностью, вполне можно вернуться к самому мягкому и уважительному виду общения.

— Это верно — повеселел Генрих — человек сам выбирает свою судьбу.

— Ну и используйте классический приём 'Добрый следователь — злой следователь'. Об этом приёме многие знают, но регулярно на него попадаются.

— Благодарю за напоминание, Ваше императорское величество. — поклонился офицер.

— А я, с Вашего позволения, отправлюсь к себе. — повернулся я к Генриху — У Вас сейчас прорва дел, да и мне есть чем заняться.

Глава 6

Уже в автомобиле я спросил секретаря:

— Андрей Ефимович, а ведь прелюбопытная создалась картина: самолёты взлетели с аэродромов, прилетели куда надо, спикировали с большой точностью, в то время как хозяева этих самолётов были совсем в другом месте. Я ничего не упустил?

— Всё верно, Пётр Николаевич.

— Тогда продолжу: очевидно, что управляли самолётами совсем другие люди. Вы понимаете какой вопрос возник у меня сейчас?

— Погодите-погодите... Зачем, в таком случае прятались фон Штауффенберг и фон Мёльке? А ведь верно, их поведение совершенно нелогично!

— Вот и я говорю: они спокойно могли явиться в полицию и заявить, что самолёты были угнаны злоумышленниками, а сами господа чисты как ангелы.

— Загадка! Вы сообщите о ней германской стороне?

— Разумеется. Как только приедем в посольство, тут же и позвоню Генриху. Пусть его следователи полюбопытствуют.

* * *

— Чёрт возьми, а ведь вопиющая странность! — закричал Генрих на том конце провода, когда я позвонил ему — За прошедшие две недели эти господа вполне могли додуматься до столь простой мысли, но упустили её.

Положив трубку, я вызвал к себе генерал-майора Протасова и командира полуроты охраны.

— Доложите, где во время задержания находились фон Штауффенберг и фон Мёльке?

— Я находился внизу, и в штурме дома участия не принимал — виновато сказал Протасов — я не столь молод и ловок, чтобы участвовать в задержаниях опасных людей. О деталях задержания ещё не спрашивал, поскольку участники сейчас пишут отчёты, суммировать сведения будем позднее. Простите великодушно, Ваше императорское величество.

— Я Вас ни в чём не обвиняю, генерал, Вы действовали абсолютно правильно. Просто возник любопытный вопрос, некая несуразица, которая меня мучает. Итак, адресую тот же вопрос Вам, штабс-капитан: где во время задержания находились фон Штауффенберг и фон Мёльке?

— Указанные господа находились раздельно, в двух комнатах второго этажа, каждый в обществе трёх мужчин и двух женщин. У меня сложилось впечатление, что фон Штауффенберг и фон Мёльке находились в квартире не вполне добровольно, но, в то же время, попыток покинуть её сии господа не предпринимали.

— Так-так-так... А какой яд был в облатке, которую попытался принять фон Штауффенберг?

— Унтер-офицер Крымов, который отнял облатку у задержанного, согласно инструкции, сначала поместил её в металлическую коробочку, а затем передал её нашему врачу, который в данное время проводит химический анализ вещества, содержащегося в облатке.

— А такое обстоятельство: откуда фон Штауффенберг взял облатку, Вы спрашивали у Крымова?

— В этом нет нужды, Ваше императорское величество. Я своими глазами видел всё: фон Штауффенберг выхватил облатку из нагрудного кармана костюма одного из присутствующих мужчин.

И тут в своей голове моментально сложилась картина произошедшего, и роль глупых жертв игрищ масонов, графа фон Штауффенберга и барона фон Мёльке.

— Господин штабс-капитан, прошу Вас сходить в лабораторию к вашему врачу-химику, пусть он в первую очередь проверит содержимое облатки не на яд, а на наркотик. Скорее всего, там кокаин, героин или нечто в том же духе.

— Слушаюсь! — щёлкнул каблуками офицер и быстрым шагом вышел из кабинета.

А я опять взялся за телефон, чтобы связаться с кайзером Генрихом.

— У аппарата секретарь Его императорского величества кайзера Генриха фрегаттен-капитан фон Тресков — послышалось в трубке.

— Говорит император Пётр — ответил я — передайте Его величеству, что графа фон Штауффенберга и барона фон Мёльке необходимо срочно проверить на приверженность к наркотикам. Можно просто спросить этих господ, хотят ли они дозу кокаина или героина. Скорее всего, злодеи захватили несчастных дворян, сделали их кончеными наркоманами для какой-то своей зловещей цели.

— Яволь, Ваше императорское величество! — откликнулся секретарь — немедленно передам Его величеству кайзеру. Что-то ещё?

— Это всё. Конец связи. — и я повесил трубку.

— Господи, Ваше величество, получается, что граф фон Штауффенберг пытался проглотить вовсе не яд а наркотик? Выходит, что унтер Крымов напрасно действовал с такой жестокостью? — генерал Протасов выглядел потрясённым.

— Унтер Крымов действовал абсолютно правильно в данных обстоятельствах. Во-первых, откуда ему было знать, что в облатке наркотик? А во-вторых, от превышения дозы несчастный граф мог умереть не хуже чем от яда. И раз речь зашла об унтере Крымове, скажите, достоин ли он присвоения офицерского звания?

— Вне сомнения, достоин. Унтер относительно молод, ему меньше тридцати, семь лет служил в артиллерии, грамотен, по его словам, мог выполнять баллистические расчёты стрельбы из пушек. Вследствие неприязни непосредственного начальника перевёлся в другую часть, а её, в свою очередь, прикомандировали во вновь создаваемую лейб-гвардию.

— Любопытно, что за личность тот начальник, что избавился от унтера, умеющего производить баллистические расчёты?

— Здесь, Ваше императорское величество, я помочь не в силах, поскольку незнаком с данным субъектом. Унтера Крымова я отметил сразу после Вашего приезда в Берлин, и намеревался хлопотать о его переводе ко мне в отдел. Единственный недостаток унтера — незнание немецкого языка.

— Согласен, такой человек легко выучит язык. Я услышал всё что хотел, генерал Протасов, не смею Вас больше задерживать.

Генерал вышел, но вернулся штабс-капитан.

— Что скажете, Карл Карлович?

— К моему приходу доктор уже сделал срочный анализ. Он считает, что в облатке героин, смешанный с каким-то веществом. Состав примеси он сейчас и изучает.

— Отлично. Передайте доктору, что получив результат, он должен незамедлительно доложить о нём начальнику отделения жандармов. Вы свободны.

* * *

С утра слуга доложил, что ко мне прибыл на доклад начальник отделения жандармов, штабс-ротмистр Курицын.

— Проси. — недовольно буркнул я слуге, вытираясь после умывания, и отправился в кабинет.

— Что-то случилось, Олег Авдеевич?

— Так точно, Ваше императорское величество, случилось и боюсь, нечто неприятное.

— Настолько, что Вы решили явиться ко мне до утреннего чая?

— Просто я не решился разбудить Вас ночью.

— Внимательно слушаю Вас, Олег Авдеевич.

— Ваше императорское величество, дело о задержанных графе фон Штауффенберге и бароне фон Мёльке, при ближайшем рассмотрении, выглядит весьма скверно.

— Прошу Вас, Олег Авдеевич. Излагайте свои аргументы.

— Первое это вопрос: как низкоранговый член масонской ложи смог попасть, на конспиративную квартиру, в то время, как масоны должны перейти на высочайший режим конспирации?

— Согласен, очень серьёзный вопрос, продолжайте.

— Второе: почему этому человеку показали важнейших преступников, находящихся во всеимперском розыске?

— Так-так...

— Третье: почему на конспиративной квартире не оказалось вооружённой охраны?

— Последнее действительно так?

— Так точно, Ваше императорское величество. Те, кто изображал собой охрану, не имеет даже мало-мальской боевой подготовки.

— Любопытно.

— И наконец: разведотдел имеет в Берлине несколько конспиративных квартир. На одной из них имеется место, которое легко использовать для проведения допросов. Сразу после задержания террористов, генерал Протасов отдал приказ везти задержанных прямо туда. Но штабс-капитан Карл Карлович фон Риттер отказался выполнять сей приказ, сославшись на Ваше прямое указание. Более того, он тайно отправил ко мне посыльного с запиской, в которой написал о странном приказе.

— А Вы?

— Я с тремя подчинёнными тут же отправился на указанное место, и обнаружил, что конспиративная квартира окружена агентами военной разведки Второго Рейха, а пивной напротив, чего-то ожидает пятеро журналистов, представляющих издания из Германии, Австрии и Франции.

— Почему Вы не доложили мне вечером?

— Потому что был задержан, и давал объяснения до шести часов утра.

— Значит, готовилась могучая подстава...

— Виноват, Ваше императорское величество, не понял Ваших слов.

— Я говорю о том, что готовилась могучая провокация, и штабс-капитан фон Риттер её сорвал. Каковы Ваши действия?

— Масон, агент генерала Протасова, негласно и скрытно задержан сразу после их встречи.

— А сам генерал?

— Полномочий на арест столь высокопоставленного лица я не имею. В настоящее время генерал находится в своей квартире, здесь в посольстве, все средства связи у него отключены, у дверей находится усиленный караул.

— Значит, всё-таки арестовали?

— Никак нет, Ваше императорское величество. Я обратился к послу и доложил что генералу Протасову угрожает смертельная опасность, для чего требуется усилить его охрану, и оберегать до особого Вашего распоряжения. Казните меня, Ваше императорское величество, но я намекнул, что действую по прямому Вашему особому личному распоряжению. Граф Павел Андреевич Шувалов изволили отдать приказание об установке усиленного караула, что и было исполнено незамедлительно.

— Чувствую, что Вы хотите ещё что-то добавить, я прав?

— Правы, Ваше императорское величество. У меня возникло подозрение, что посол, граф Павел Андреевич Шувалов что-то знает о намерениях генерал-майора Протасова. Теперь у меня всё.

— Благодарю Вас, Олег Авдеевич, теперь важный вопрос: кто, по вашему мнению, наилучшим образом сможет провести следствие по данному делу?

— Персоны, которые могут быть затронуты в данном деле, весьма высоки, поэтому руководить следственной группой может только один из товарищей Министра Внутренних Дел. Сам граф Игнатьев, насколько я знаю, тоже может блестяще провести сию работу, но стоит ли прямо указывать на важность следствия? Впрочем, в любом случае, решать Вам, Ваше императорское величество.

— Так-так-так...

— А допросы вполне могут провести лица в чинах не ниже подполковника.

Уверен, что Курицын ни на что не намекал, но мысль хорошая, вполне подлежащая реализации

— Принимается. Кстати, Олег Авдеевич, как давно Вы носите погоны штабс-ротмистра?

— Три года, Ваше императорское величество.

— Отлично. Поздравляю Вас ротмистром по лейб-гвардии, и назначаю на должность заместителя начальника следственной группы. До прибытия в Берлин начальника следственной группы выполняете все его обязанности в полном объёме. Вашим заместителем назначаю ротмистра фон Риттера. Надеюсь, вы сработаетесь?

— Без сомнений, Ваше императорское величество.

— Около полудня я отправлюсь к кайзеру Генриху, и к этому времени у меня на руках должен быть план работы Вашей следственной группы., чтобы я мог о нём рассказать главе союзного государства. Это политика. Укажите в плане, что допрос любых фигурантов по этому делу может вестись в присутствии германских следователей. Вопросы имеются?

— Так точно! Вопрос первый, он же главный: кого можно привлечь в состав следственной группы?

— Вы знаете всех чиновников посольства, и всех русских чиновников и офицеров, находящихся в Берлине по делам службы. Вы же их изучили?

— Так точно, Ваше императорское величество, и весьма тщательно. На каждого я лично составил служебную справку.

— Значит, это сильно облегчит Вам работу. Выбираете из них всех, кто Вам подходит. Состав группы определите сами.

Спустя несколько минут, получив у секретаря все необходимые бумаги капитан отправился заниматься новым делом.

* * *

— Генрих, Вам доложили о некоем казусе, который случился на Эльзенштрассе?

— Нет, не докладывали. А что там случилось?

— Об этом, если нет возражений, Вам доложит мой офицер, ротмистр Курицын Олег Авдеевич. Прошу Вас, ротмистр.

Курицын сжато и чётко обрисовал ход задержания группы террористов, о своём задержании, и сообщил о своих подозрениях.

— Выходит, моя военная разведка замешана в этой интриге?

— Возможно. Но может быть её используют вслепую. Наиболее верным мне представляется вариант, что в военной разведке Рейха имеется сообщник генерала Протасова, и это лицо находится на примерно равнозначной должности.

— В плане следственных действий Вы указываете на возможность участия в допросах русских подданных, германскими следователями. Полагаю, что эта мера должна быть паритетной: я даю соизволение на участие русских следователей в допросах германских подданных, в рамках расследования цареубийства в Эберсвальде. Ротмистр, прошу Вас как можно скорее встретиться с генералом Кюстрингом, и согласовать совместные действия. Генералу даны широчайшие полномочия, как, я полагаю, и Вам.

— Совершенно верно, — подтвердил я — ротмистр Курицын является фактическим руководителем следственной группы с русской стороны, с неограниченными полномочиями.

Ротмистр отправился работать, мы остались с кайзером одни.

— Слышал выражение: 'С корабля на бал'. — заговорил Генрих — Петер, это явно про меня. Жил себе спокойно, размеренно. В меру повесничал, в меру трудился, вся моя жизнь была расписана буквально по часам до самой старости. И тут весь мир катится куда-то в тартарары, я становлюсь на пост, к которому не готовился, хотя если задуматься, то непонятно, почему меня хотя бы поверхностно не готовили к посту кайзера. Я словно герой приключенческого романа: кругом интриги, террористы, заговоры. Могучие империи рушатся с необыкновенной лёгкостью, а моя держава, которую я в глубине души считал второстепенной, становится одним из лидеров современного мира. В этом мы с Вами, Петер, очень похожи. Вы тоже имели исключительно теоретический шанс стать императором, но волей прежнего императора стали им. У России не было даже теоретического шанса выиграть войну с Британией, но колосс повержен единым сокрушительным ударом, и теперь у него нет никаких, даже умозрительных шансов подняться до сколько-нибудь значимого уровня.

— Кстати о шансах, мой друг! Хочу предложить Вам участие в некоторой комбинации. Интриге с далеко идущими последствиями.