— Сержант, назовите себя, — приказал я, подъехав к нему.
— Сержант Эрик Максвелл, сэр, командир 3-его взвода 7-й роты 48-ого пехотного полка, — встав по стойке смирно, отчитался он мне.
— Вольно, — кивнул я и глянул в сторону противника. — Скажите, как прошло сегодняшнее сражение?
— Нас атаковали дважды, в восемь утра и после трех, — ответил он. — Пытались отжать нас от реки к лесу. Но мы выдержали, сэр! Правда, в восточной части фронта, я слышал, аэругцы атаковали агрессивнее и чаще и вроде как прорвали фронт, но никаких приказов не поступало.
— Да, они действительно прорвали фронт. Два кавалерийских полка, — сказал я и на лицах солдат возникли следы беспокойства. — Но это не дало им ровным счетом ничего. 25-й пехотный полк отбил их атаку и вместе со вторым батальоном 27-ого полка полностью разгромил противника. Сейчас 27-й полк прочесывает леса, чтобы добить их остатки. 25-й же полк сегодня пришел к вам в качестве поддержки.
— Ура! — закричали радостные солдаты. Весть о сегодняшней победе быстро разнеслась по окопам. Уверен, я не успею еще вернуться к крепости, как она несколько раз пройдет от начала до конца. Сейчас ребятам как никогда нужны такие хорошие новости. Это поможет им сражаться еще сплочённее, чувствуя, что за спиной у них надежные товарищи.
На обратном пути я сделал еще несколько таких остановок, в каждом случае стараясь ободрить солдат. В конце концов, я доскакал до небольшого деревянного домика, в котором разместил свой штаб подполковник Дервиш. Отдав поводья своему денщику, который дожидался меня здесь, я вошел внутрь.
— Приветствую, господа офицеры, — поздоровался я со всеми.
— Вечер добрый, полковник Элрик, — поздоровался со мной подполковник Дервиш. — Как съездили?
— В пределах нормы, — сделал я описательный жест рукой. — Но, гляжу, бойцы у вас немного подустали за сегодняшний день и это ещё мягко сказано. Постарался немного ободрить, как мог и кажется, мне это удалось. До сих пор удивляюсь, как порой действует обычное сообщение о какой-либо победе.
— Ну, это ведь не просто победа, — задумчиво произнес Дервиш. — Вы ведь исправили нашу сегодняшнюю ошибку.
— Хм, боюсь, слова похвалы направлены не по адресу, — ответил я, кивая в сторону майора Харриса. — Постарались бойцы 25-ого пехотного полка, во главе с майором Харрисом.
— Сэр, но ведь командовали вы! — возразил майор. За сегодняшний день он, похоже, успел уже сменить обо мне мнение. Причем несколько раз. Вроде, знакомы уже месяц, но только сегодня он увидел меня настоящего.
— Узнаю полковника Элрика, — усмехнулся Дервиш. — Как всегда снимаете с себя заслуженную похвалу.
В ответ я лишь улыбнулся. Дервиш один из немногих местных офицеров, с кем мне удалось наладить нормальные отношение с самого начала. Именно с ним мы лазили по округе, размечая места для полевых укреплений, окопов, блиндажей. С ним я облазил всю границу с Аэруго и Кретой на ста километровом участке. И, по сути, благодаря нашим совместным усилиям отступление наших войск от границы не превратилось в разгром. Подполковник вместе со своим 7-м горнострелковым полком, усиленным дивизионом артиллерии, а также 48-м и 37-м пехотными полками и 12-м артиллерийским полком, а также гарнизоном крепости, 78-й и 86-й отдельные пехотные батальоны, и пограничниками смог остановить продвижение войск Аэруго. По сути, сводная дивизия, численностью одиннадцать тысяч солдат и офицеров, остановила продвижение пехотного корпуса Аэруго численностью 68 000 солдат и офицеров. Конечно, этот корпус только начинал свое наступление, и мы столкнулись только с авангардом. Но даже такая победа внушала надежду.
Закончив церемонию приветствия, мы приступили к совещанию. Необходимо было продумать план дальнейших действий. Хотя я и был старшим по званию офицером, честь солировать на этом концерте я отдал Дервишу, лишь изредка вставляя комментарии. Дервиш профессионал и я не смогу воевать лучше, чем он. Понимая, что сегодняшнее наступление это только начало, мы стали продумывать, как отразить дальнейшие атаки противника. За первый день боев мы потеряли ранеными и убитыми тысячу человек. К тому же необходимо было вывести пограничников с фронта. Со своей задачей они справились и больше им тут делать нечего. Я подписал соответствующий приказ. Как Государственный Алхимик в чине полковника, у меня были соответствующие полномочия. Таким образом, к вечеру 11 января в нашей сводной дивизии насчитывалось 11 642 солдат и офицеров.
Закончив совещание, я отправился к подводам. Необходимо было так распределить оборудование, которое я привез по подразделениям. Дело в том, что все эти месяцы я не терял времени даром, занимаясь помимо подготовки к обороне еще и некоторыми изысканиями. А точнее, разработкой эффективного противотанкового средства. Благодаря моим практически безграничным возможностям в алхимии, создать нужные материалы не составило труда. А дальнейшее было делом техники и упорства. Отобрав у Дервиша десяток человек посмекалистее, я организовал испытания моего РПГ. Конечно, с первого раза у меня не все получилось, но и времени у меня было немало. Поэтому к началу войны мне уже удалось поставить подполковнику несколько десятков единиц этого оружия. Естественно оно передавалось не просто так. За каждую единицу я содрал с него кучу бумажек, но он, похоже, этого даже не заметил. Едва Дервиш увидел это оружия на испытаниях, как он сразу в него влюбился, иначе не назовешь. Тем не менее, пока не было потеряно ни одного РПГ. Я специально спросил об этом подполковника во время совещания.
Хорошо, что январь в Фотсетте относительно теплый, десять градусов выше ноля. Если бы дело было в Бриггсе, я бы уже простыл. Тем не менее, когда я вернулся в штаб, я с радостью подобрался поближе к камину. Когда же денщик принес ужин, в моем животе предательски заурчало. За день у меня во рту не было и маковой росинки, а это не очень полезно для моего подрастающего организма. Вообще служба в Фотсетте меня, наверное, доконала в этом отношении. Сначала три месяца мне трепали нервы, а теперь, когда все успокоилось, началась война. И естественно все это не способствовало аппетиту. И вот сейчас он у меня проснулся. Причем, прямо таки зверский. Но меру я знал и специально отказался от добавки. На ночь лучше не наедаться, иначе утром не проснешься. А учитывая, что с Аэруго станется под утро устроить артобстрел, лучше быть готовым. Спать ложился я прямо здесь, на топчане, кинув под голову вещь-мешок.
А утром в половину шестого меня разбудила канонада. Помянув нехорошим словом артиллеристов вообще и Аэруго с ее ужаленным в одно место принцем, я выскочил из домика и помчался в сторону щели. Но не успел добежать, как меня подхватила взрывная волна и едва не впечатала в дерево. Когда я поднялся и оглянулся назад, штаба не было. Вместо него была какая-то груда бревен. А ведь он стоял в двух километрах от передней линии фронта. Значит, его срисовала разведка. Хотя, тут возможен и просто расчет. Таких домиков тут немного, а учитывая что командный состав любой армии любит комфорт... Не удивительно что его уничтожили.
Помянув на прощание мой вещевой мешок и лошадь, я побрел собирать валявшихся вокруг меня на земле штабистов. Как оказалось мне повезло больше всех, на мне не было даже царапин. Хотя я и оказался ближе всех к взрыву, но... я маленький и легкий. Впервые я по-настоящему порадовался этому факту. У остальных было все серьезнее. Кто-то был контужен, у кого-то переломы. Люди стали приходить в себя и подтягиваться к укрытию. Артобстрел продолжался и в любой момент снаряд мог упасть рядом. Подхватив своего денщика, я потащил его к укрытию. Конечно, нелегко, но жизнь человека важнее.
— Хорошенько по нам попали, — заметил подполковник. — Но ничего, сейчас им ответят.
И действительно, спустя минуту ответный огонь открыли уже наши батареи. В эти минуты я жалел, что не успел закончить разработку РСЗО. Сейчас бы они очень пригодились. Вскоре по нам огонь вести перестали, и мы выбрались из щели. Вот только канонада слышалась в районе фронта. И стало понятно, что это артобстрел перед атакой. В какой-то момент стало понятно, что нашим артиллеристам удалось частично подавить огонь противника. Должно быть, корректировщики просчитали, где находятся огневые позиции Аэруго и дали наводку. Примерно тридцать минут шла перестрелка артиллерии, и наш штаб, не теряя времени, разместился в палатке, возобновляя свою деятельность. Так как нас уже не обстреливали, то мы могли сосредоточиться для управления войсками. Впрочем, моего участия тут не требовалось. Дервиш справлялся без меня, я же оставался в активном резерве. А затем противник перевел огонь на наши батареи. Это означало, что началась атака пехоты на наши позиции.
Но через пятнадцать минут нам доложили, что противник вывел пехоту при поддержке танков. Теперь информация стекалась в штаб ежеминутно. Мы заранее побеспокоились о том, чтобы проложить достаточное количество телефонных линий и обеспечить войска рациями, чтобы не терять связи. Такой подход позволял эффективнее использовать имеющиеся у нас людские ресурсы.
— Эдвард, — негромко обратился склонившийся ко мне Дервиш. — Ты бы пока отдохнул, поспал. Боюсь, скоро они введут в бой главные силы и уже тогда нам потребуется твоя помощь.
Я кивнул и, пристроившись в углу палатки, отрубился.
Меня подняли через два часа, но мне показалось, что через пару мгновений. Противник действительно ввел в бой главные силы, включая танки, намереваясь прорвать нашу оборону в районе крепости. Конечно, танки, которые были у Аэруго, являлись не совсем тем, что это слово означало в моем понимании. Скорее их можно было назвать легкими пехотными танками. 10-12 тонные машины, вооруженных слабой 37-ми пушкой и/или пулеметом. Что-то вроде французских танков тридцатых годов (H35 и R35). Впрочем, в наших условиях даже это было немало. Против нас выставили сорок таких машин и шли они при поддержке пехоты, что доставляло определенные трудности. Конечно, у нас была противотанковая артиллерия, противотанковые ружья и сотня РПГ. Вот только этого было маловато. А потому, выслушав сообщение об этом, я вскочил на коня и отправился на позицию.
Пока я скакал к нашим позициям, меня тревожили сомнения, но стоило мне прибыть на место, я тут же успокоился. Противник уже добрался до наших позиций и сейчас в окопах велась рукопашная схватка. Часть танков была подбита, а часть еще продолжала бой. Я уже собирался остановиться и спешиться, чтобы помочь своим, как подо мной убили лошадь, вторую за день. Пришлось делать сальто, чтобы не переломать руки и ноги. А в тридцати метрах от меня в мою сторону поворачивал свою башню танк.
В тот момент, я в который раз отметил, что человек удивительное создание. В ситуациях, в которых его жизнь подвергается смертельной опасности, он способен выходить за обычные рамки. В этот рывок я вложил все что умел, все свои способности. И прежде чем я успел что-либо сообразить, я был уже рядом с танком, складывая руки и образуя формулу преобразования. Приложив руки к броне, я активировал формулу. Температура брони изнутри мгновенно поднялась до двух тысяч градусов, и экипаж сгорел заживо. Я же уже отбежал от него, так как через тридцать секунд взорвался боекомплект и горючее.
Рядом со мной оказалось несколько пехотинцев противника. Очередное преобразование и из земли в их сторону вырываются десятки цепей с лезвиями на конце и пронзая их. Постепенно я стал продвигаться по фронту, уничтожая одного за другим солдат противника. Когда передо мной оказался очередной танк и уже доворачивал башню, чтобы расстрелять меня из пулемета, бежать к нему уже было некогда, я использовал против него стальные копья, преобразовав их из земли и выстрелив ими. Благодаря алхимии острия копию были заточены до одного атома, а потому легко прошили броню насквозь, тем более что у этих танков она была не такой толстой.
Так уничтожая противника, я продвигался дальше. Постепенно количество уничтоженных мной солдат перевалило за две сотни, а танков за десяток. Через полчаса после начала боя подтянулись резервы, и мы смогли отбросить противника с наших позиций. Когда возникла небольшая пауза, я смог немного передохнуть. Сама алхимия не требовала от меня никаких усилий. Но вот эта беготня, необходимость уворачиваться от противника, постоянное напряжение и боеготовность — все это в совокупности сильно выматывало. Вот только долго отдыхать нам не дали. Еще через полчаса враг возобновил атаку. И до меня дошло что та атака батальоном против роты была всего лишь разведкой боем. Находясь на передней линией, я видел как в нашу сторону двигалось теперь не сорок, а восемьдесят танков и опять совместно с пехотой. Похоже командование Аэруго изначально нащупало верную тактику использования этих машин. А значит нужно внести коррективы. Пришло время показать противнику что значит Государственный Алхимик Аместриса. Отряхнув форму и натянув фуражку, я поднялся и не спеша пошел вперед, приказав солдатам оставаться на позиции.
Пройдя на три сотни метров вперед я остановился. Пришло время для моего козыря, который я разработал уже после войны в Ишваре. В его основе было все что я знал, Алхимия Аместриса, Дистанционная Алхимия Ксинга, а также исследования Тима Марко. Да, я собирался создать еще один Философский Камень, но немного отличный от того, что я создал прежде. У отца были книги по Алхимии Ксинга, что не удивительно, ведь именно он помогал создавать ее. Но что более важно, у него были наработки как соединить оба вида алхимии вместе. Кроме этого, в его дневниках были упоминания того, что произошло более четырехсот лет назад в Ксерксе. И не просто как сухой факт, а подробное описание всего процесса создания философского камня из живого человека. Именно такой философский камень я и планировал создать, стать как Ван Хоэнхайм. В течение трех лет я осваивал необходимые для этого знания, модернизировал круги преобразования. Мой первый философский камень по сути был прототипом того, что я задумал создать здесь в Фотсетте. И сейчас я собирался использовать все что приготовил, чтобы осуществить свой замысел.
На лицах наступающего противника было видно недоумение. Они не стреляли в меня, так как я был один. Тем более они не понимали что здесь делает ребенок. Видимо они просто хотели схватить меня, так как я не представлял для них видимой угрозы, а зря! Еще до начала конфликта я позаботился о том, чтобы заранее подготовить в вероятных местах наступления противника все необходимые для преобразования круги. Сотни кругов были размещены мной под землей по всей территории приграничного района. Все для того, чтобы в нужный момент воспользоваться лишь несколькими. По сути все те мои поездки с Дервишем были лишь моим прикрытием которое я организовал, чтобы скрыть мои приготовления. Как истинный мастер я не стал никому раскрывать своих планов. Даже мои слова сказанные майору Харрису имели под собой тоже основание, что и сегодня. Я бы мог использовать те круги и рядом с Фотсеттом. Но зачем торопить события, когда можно насладиться моментом? К тому же несущаяся галопом Кавалерия слишком неудобный объект для преобразования. Слишком быстро несется и может вырваться из круга в самый неподходящий момент.
