Армия Чародея

Декан Гриффиндора захлопала в ладоши под одобрительный кивок Флитвика и улыбку Спраут. Северус Снейп никак не прореагировал, впрочем, отсутствие ехидной улыбки уже было плюсом.

— Весьма качественная трансфигурация льва из воздуха, мистер Поттер, — рассматривая зверя, подытожила Макгонагалл. Задав еще несколько вопросов по теории, она осталась весьма довольна. Альбус обожал трансфигурацию, и именно она была первым разделом магии, которому он начал обучать Гарри.

— Впрочем, вам не стоит расслабляться, на своих занятиях я требую от учеников полной концентрации и твердого знания теории, — весьма строго заявила ведьма.

Варка зелья прошла весьма успешно — с точки зрения Поттера. Но точка зрения Северуса Снейпа была несколько иной. В то время, когда зельевар задавал все новые и новые вопросы, Гарри чувствовал легкое прикосновение легилименции. Так бывает, когда легилимент наталкивается на барьер, но не пытается его взломать или обойти. Это напоминало Поттеру момент в покере, когда все карты вскрыты и соперники понимают, кто есть кто. Разорвав зрительный контакт и ответив на последний вопрос о напитке живой смерти, Гарри неожиданно для себя услышал:

— Плохо мистер Поттер, вы не ответили на три моих вопроса и достаточно посредственно сварили это примитивное зелье, — зельевар говорил четко, без каких-либо эмоций в голосе и на лице. — Возможно, вы рассчитываете на покровительство директора?

— Вы вправе считать, как вам угодно, Северус Снейп, — холодно ответил Поттер, стараясь сдержать ухмылку, так и просящуюся на лицо. Возможно, Снейп хотел его спровоцировать на глазах у других деканов. Видимо, и мне не стать его любимым учеником, подумал Гарри. Зельевар в ответ лишь скривил губы в ехидной усмешке.

— Северус! Мистер Поттер! — Вмешалась профессор Макгонагалл. — Не будем тратить больше времени, чем того требует дело, — ее мимика, жесты и голос — все выражало строгость и желание не заострять внимание на этом эпизоде.

— Мистер Поттер, — впервые заговорил Филиус Флитвик, — я, как и моя коллега, профессор Макгонагалл, не стану спрашивать у вас знание заклинаний за третий курс, — хитро улыбаясь, сказал он, покручивая палочку в руке. — Скажу проще: удивите меня.

Гарри с задумчивым видом сидел на стуле, перебирая в голове варианты возможных заклинаний, пока не вспомнил об одном фокусе из магического журнала.

Встав со стула и достав из кармана сквозное зеркало для связи с Дамблдором, Гарри продемонстрировал его комиссии. Убедившись, что все поняли назначение сего предмета, Гарри сконцентрировался, вспоминая формулы. Порой он почитывал журналы, которые выписывал Николас: в них рассказывалось о новых заклинаниях, а также о модификациях старых. Положив зеркало на стул, Поттер принялся исполнять сложные пассы волшебной палочкой. Формула заклинания была достаточно сложна и требовала сильной концентрации. Спустя миг вместо стула посреди комнаты стояло огромное зеркало. На первый взгляд Поттер лишь преобразовал сквозное зеркало, увеличив его в размерах и сделав ему раму. Но это лишь на первый взгляд. Гарри не стал медлить, поднес палочку к виску и начал доставать серебристую нить воспоминания. Довольно специфическое и неприятное ощущение, но на что ни пойдешь ради первого впечатления. Вытащив воспоминание, Гарри перенес его палочкой и опустил в зеркало, по поверхности которого пошла рябь. Сердце Гарри забилось от волнения: раньше он только читал о подобном, и такого эффекта не должно было быть. Впрочем, спустя несколько секунд поверхность преобразовалась, открывая весьма четкое изображение комнаты Гарри. Суть преобразования зеркала сводилась к тому, чтобы перенастроить связь, и вместо связи с другим дубликатом настроить на нужное волшебнику зеркало. Подобная связь не продержится и нескольких минут, да к тому же необходимо использовать свои воспоминания о ключевом зеркале, замещающем оригинал.

Постучав палочкой по зеркалу, Гарри заставил изображение встать вертикально и полностью сосредоточиться на правой части комнаты, в которой находилось дорогое сердцу Еиналеж.

Приблизив изображение максимально близко, Гарри увидел давно знакомую картину. Могущественный маг, парящий в воздухе, был основательно повзрослевшей копией Гарольда. Отойдя от зеркала и дьявольски ухмыляясь, Гарри повернулся к комиссии, предоставляя каждому из них возможность увидеть самое потаенное желание. Их мечты не были ему интересны, скорее Поттер хотел насладиться выражениями их лиц.

Глава 9. Хороший враг лучше плохого друга

1 сентября 1994 года. Северная Англия, замок Хогвартс.

'Людей следует либо ласкать, либо изничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое — не может; из чего следует, что наносимую человеку обиду надо рассчитать так, чтобы не бояться мести'.

Оторвав взгляд от книги, Гарри посмотрел на феникса, сидящего рядом на жердочке. Никколо Макиавелли был великим волшебником, его труды и подкорректированная биография известны даже в маггловском мире. В руках у Поттера была книга, посвященная осадам магически укрепленных замков и мэноров. Впрочем, это не мешало автору чередовать формулы заклинаний с собственными философскими размышлениями и взглядами на жизнь — кстати, довольно интересными взглядами. Поттер видел в Макиавелли в первую очередь человека, который не врал сам себе и строил свои взгляды, опираясь на логику, а не на мораль, тем не менее, рекомендуя по возможности сохранять лицо.

Гарри Поттер сидел в кабинете Альбуса, дожидаясь его уже не первый час. Время за интересным чтивом пролетало незаметно, особенно в удобном директорском кресле. Портреты, висящие на стенах с хмурыми лицами, с неодобрением поглядывали на такую дерзость, впрочем, никто не возражал. Наверное, все дело было в случайно процитированном вслух абзаце об устранении свидетелей довольно, кстати говоря, гуманным огненным шаром. Но Гарри не был в этом полностью уверен и собирался повторить на бис одну замечательную строку...

Раздался скрип двери и в кабинет медленно вошел директор. На Дамблдоре была парадная фиолетовая мантия — судя по всему, он вернулся прямо с заседания Визенгамота. Губы директора изогнулись в легкой улыбке, а глаза загадочно сверкали.

— Я вижу, ты неплохо проводишь время, мой мальчик.

— Вы правы, господин директор, — улыбаясь, ответил Гарри, — вот только мне не дает покоя необычный омут памяти, стоящий у вас на тумбочке в углу. Он просто огромный, особенно по сравнению с теми, что я видел раньше.

— Мне приятна твоя любознательность, Гарри, — подойдя к омуту, Альбус провел рукой по его поверхности. — Этот омут памяти — ключевая часть механизма, позволяющего заниматься конструированием воспоминаний.

— Вы имеете в виду создание воспоминаний? — Поттеру было действительно любопытно.

— Не совсем, Гарри, — покачал головой Дамблдор, — всего лишь работа с уже имеющимися. Механизм позволяет нам перейти из категории наблюдателей в категорию участников этих воспоминаний. Представь, будто бы смотришь мое воспоминание, вот только ты сможешь занять мое место, и все люди, с которыми ты взаимодействуешь, будут реагировать как в реальной жизни.

— Получается, я смогу изменить воспоминание, находящееся в омуте, — Поттер нахмурился, глядя на задумавшегося опекуна. — Но что с того?

— У стариков свои причуды, — добродушно подытожил Альбус. — Это действительно не принесет никакой практической пользы, но, тем не менее, является огромным шагом вперед в деле изучения магии.

Закончив рассматривать омут, Дамблдор повернулся к Поттеру.

— Скажи-ка мне, Гарри, ты хотел бы почувствовать себя обычным учеником, хотя бы ненадолго?

— Нет, — не отрывая взгляда от раскрытой книги, категорично ответил Поттер.

— Но в одиннадцать лет ты жаждал прокатиться на 'Хогвартс-Экспрессе', — продолжал настаивать опекун, — и всего через полчаса он отходит из Лондона.

— В шестнадцать вы жаждали власти над миром, и что теперь? — По-прежнему не поднимая головы, отвечал Поттер.

Прошёл десяток секунд, в ходе которых было слышно лишь тиканье часов. Гарри оторвался от книги и встретился взглядом с Дамблдором.

* * *

Лондон, вокзал 'Кингс-Кросс'

'Хогвартс-Экспрес', волшебный поезд с блестящим красным паровозом, был готов к отправлению с платформы 9¾. Появившийся вместе с Фоуксом Поттер наблюдал огромное скопление волшебников в пестрых мантиях, провожающих своих детей в Хогвартс. Слава Богу, феникс перенес его на самый край платформы, не привлекая внимания зевак, после чего исчез во вспышке пламени.

Гарри Поттер был одет в стильный черный пиджак, темно-синие джинсы и черные остроконечные ботинки. Белая рубашка с большим воротником и манжетами весьма успешно дополняла его образ. Держа левую руку в кармане и неся под мышкой прихваченную с собой книгу, Гарри направлялся к поезду, по пути рассматривая окружающих людей.

Вот невдалеке семейство Гринграссов. Поттер поспешно отвернулся, чтобы его не заметили, и не пришлось соблюдать этикет, выражая свою признательность. Едва не столкнувшись с долговязым рыжим парнем примерно своего возраста, Поттер ловко обошёл целую группу рыжеволосых людей. Видимо, большая семья. А вот почтенная дама со шляпой в форме чучела грифона, что-то активно выговаривающая внуку.

Не обращая больше ни на кого внимания, Гарри ловко запрыгнул на ступеньку вагона. Подгоняемый желанием уединиться и дочитать книгу, Поттер стал пробираться в самый конец поезда. Надежно заперев дверь заклинанием, он удобно устроился в кресле, преобразованном из сомнительного вида сиденья. Он открыл книгу, но не смог ее читать. Гарри отвлекал шум за окном. Там, на перроне, родители провожали своих детей. Думать о родителях, разумеется, не хотелось, и, подумав, что чертов Альбус настоял-таки на этой поездке, Гарри усмехнулся.

Дамблдор возвращается в Хогвартс, используя Турнир как предлог. Но Гарри был уверен в том, что это лишь повод. Что-то заставило опекуна изменить первоначальные планы. Испорченный вечер после чемпионата мира наверняка являлся кусочком мозаики. Если нападавшие и были пожирателями — явно теми, кому удалось отпереться от Азкабана еще в первую войну — то оставался непонятным их мотив. Жертв не было, только акт устрашения и попрание престижа Великобритании перед другими странами. Большего пока нельзя было сказать наверняка. Любопытно, хотят ли бывшие пожиратели реванша. Гарри тут же мысленно поправил себя: бывших пожирателей не бывает. Ведь за все эти годы, по словам опекуна, им никто не мешал создать оппозицию в Визенгамоте, выбрать своего лидера и вполне мирным путем пытаться реализовать хотя бы часть из своих идей. Не мешали потому, что, как не крути, больше или меньше им симпатизировало немало простых волшебников, разочарованных в жизни или политике министерства. Нет, оппозиция там, конечно, была, но без лидера и, по сути, не пытающаяся что-то изменить на законодательном уровне. Даже этот Люциус Малфой не смог объединить их вокруг себя. Возможно, конечно, что их устраивает и текущее положение дел, но это маловероятно. В таком случае Альбусу наверняка стало что-то известно из кулуаров закулисной политики, и старый пеликан решил подсуетиться, вернувшись в полной мере на доску. Дамблдор был достаточно искренен с Поттером, он открыл ему пророчество и цель, с которой он воспитывает Гарри, а так же по возможности делился мыслями и планами. Разумеется, у опекуна оставались свои секреты и немалые скелеты в шкафу, но Поттер находил его довольно неплохим стариком. Рано или поздно Лорд найдет способ вернуться и пожиратели, не имея выбора, снова встанут под его знамена. Впрочем, наверняка среди них полно и идейных волшебников, которые пошли за Волдемортом не ради власти и золота. Эти — самые опасные. Войны не избежать, Гарри понимал это, и хорошо, что они с Альбусом на одной стороне доски. Как знать, возможно, Альбус хочет войны даже больше самих пожирателей, мысленно хмыкнул Гарри, и, опустив взгляд на книгу, вспомнил одну из цитат:

'Войны нельзя избежать, ее можно лишь отсрочить — к выгоде вашего противника'.

Ручка на двери задергалась, очевидно, кто-то пытался ее открыть снаружи. Гарри усмехнулся: он-то наложил на дверь лучшие запирающие чары, которые знал. Внезапно щёлкнул замок, и улыбка Поттера потухла. На пороге с палочкой в руке стоял, ухмыляясь во весь рот, Драко Малфой, одетый в форму факультета Слизерин. Драко закрыл за собой дверь и сел напротив. Послышался гудок 'Хогвартс-Экспресса' и поезд медленно тронулся.

Драко расселся, закинув ногу на ногу, и скучающим взглядом обвел купе.

— Неплохие чары, Поттер, — скривив губы, проговорил он.

Гарри Поттер с ничего не выражающим лицом продолжал разглядывать слизеринца. 'Интересно, — размышлял Гарри, — как ему удалось снять с замка заклинание'.

— Ты всегда такой разговорчивый? — ехидно поинтересовался Малфой.

— Только когда в мое купе врываются без приглашения, — хмуро ответил Гарри. — Что тебе нужно, сын Люциуса?

— В Париже ты был куда более дружелюбен, — саркастически заметил Малфой.

Гарри понимал, что сын пожирателя смерти, придя сюда и настаивая на разговоре, явно преследует какую-то цель. Впрочем, почему бы и не поговорить, с легкой иронией подумал Гарри.

— Скажи-ка мне Драко, у вас в библиотеке мэнора есть 'живые' гримуары?

Живыми их называли за то, что эти реликты обладали псевдоразумом, не позволявшим кому бы то ни было, кроме чистокровных магов, их открыть. В придачу к этому для того, чтобы книга оставалась открытой, ей требовалась регулярная подпитка кровью. Правда, от опекуна Поттеру был известен интересный факт: по сути своей эти книги не содержали какой-то уникальной информации, а были лишь порождением тщеславия чистокровных придурков.

Гарри отвлекся от своих мыслей при виде удивленного лица собеседника.

— Любая информация имеет свою цену, — быстро придя в себя, сориентировался Драко.

— Как насчет предпочитаемого сорта пива и любимого цвета носков? — спокойным голосом предложил Поттер, гадая, когда же Малфой заведет разговор о Париже.

— Как-то не очень, — хмыкнул в ответ Драко, подперев голову рукой. — Есть встречное предложение. Если уж ты затронул тему, связанную с чистотой крови, то давай о ней и поговорим?

— И что ты хочешь узнать? — Гарри поднял брови, демонстрируя удивление.

— Видишь ли, по словам моего отца, Дамблдор известный магглолюб, — заговорил Малфой, — вот мне и интересно, поддерживаешь ли ты его взгляды?

Гарри Поттер ухмыльнулся и, устроившись поудобней в кресле, достал палочку. Драко никак не отреагировал на палочку в руках собеседника. Очевидно, младший Малфой прощупывал почву. Своя ли у него была инициатива или наставление лорда Малфоя, по сути, было не важно. В таких случаях, как говорил Фламель, главным было правильное позиционирование.

— Драко, я не просто придерживаюсь его взглядов, — уверенным тоном сказал Поттер, — я их искренне разделяю.

Говоря и вращая пальцами палочку, Гарри подумал, что он мало чем отличается от обычного чистокровного парня, получившего классическое воспитание и практически не общавшегося с магглами. Основным источником знаний Гарри о магглах был Фламель, за годы жизни с которым под одной крышей Гарри поднабрался кое-чего. Отличались ли они от волшебников и если да то чем и насколько, его совсем не волновало. Но, декларируя те или иные политические взгляды, волшебник должен быть готов к последствиям своих заявлений. Аналогично и с отношением к магглорожденным волшебникам, проще говоря, грязнокровкам. Поттер смотрел на них как на эмигрантов. Если им удавалось влиться в общество, то выходило, что они привносили свежую кровь и работали на благо мира волшебников. Если же они не могли принять законы и обычаи волшебного мира, пытались навязать свои маггловские представления, то вызывали вполне закономерное раздражение. Потому на словах Гарри был целиком и полностью за либеральные идеи Альбуса, хоть на деле и относил себя к умеренным консерваторам. Впрочем, происходящее в его голове никого не касалось.