Десант в прошлое. Ч. 2 - Преодоление

Нашему аргентинскому другу хватило Колиного заявления, его ведь сделал русский, зато капитан Бертран засомневался и спросил:

— Но как вы это сделаете? Варшавская Сирена мощный тягач, но она всё-таки не самолёт, чтобы перелететь через ров.

— А мы через него переедем, капитан. — Невозмутимо ответил Коля и добавил — Но вам и капитану Фурньеру придётся остаться по двум причинам: во-первых, нам придётся вступить в переговоры с немцами, а, во-вторых, наш фургон не безразмерный.

Француз тотчас поднял руки вверх и заулыбался, причём вовсе не потому, что испугался. Он был очень отважный человек, что и доказал уже очень скоро. Посмотреть на то, как Варшавская Сирена будет преодолевать противотанковый ров, собрались чуть ли не все защитники Нанси, а французы, надо сказать, постарались на славу. Ров имел в ширину метров пятьдесят и в глубину добрых пятнадцать, а на дне блестела вода. В полутора километрах от него протекала река Марна-Рейн. Обрывы были очень крутыми, но мы всё же спустились вниз, Коля развернулся и вскоре стал подниматься наверх, двигаясь задним ходом. Нет, на это может отважиться только русский солдат и больше никто в мире. Или в крайнем случае сильно выпивший поляк, если он решил, что выпито было мало.

Только с пятого захода нам удалось подняться наверх, но и то лишь потому, что Варшавская Сирена прокопала себе путь своими широкими гусеницами с высокими гребнями. После этого домчаться до Сешана было делом нескольких минут, вот только там шла интенсивная перестрелка. Немцы устроили французам минную ловушку и это было просто счастье, что ни один танк не загорелся. Всё это случилось на въезде в городок и мы, объехав французов, встали между ними и немцами, засевшими в домах. Только один танк мог отстреливаться из пушки и все остальные танкисты переносили к нему снаряды. Очень многие из них были уже ранены, но их спасло то, что на всех были надеты испанские кортесы. Немцы, как только мы подъехали, немедленно прекратили огонь. Перестали стрелять и французы, но мы ведь не были санитарами и всё могло закончиться очень плохо.

Положение в конечном итоге спас мой лучший друг Яничек. Он любил мастерить всякие штуковины и как то раз изготовил мне в подарок довольно большой электрический фонарик, у которого вместо отражателя была восьмигранная призма, как у генератора ужаса. Вот его-то он и сунул мне в руку и я, схватив поделку, вышел из машины. Осматривая дома через панорамный полевой бинокль, окуляры которого были изготовлены таким образом, чтобы плотно прилегать к лицевому прозрачному бронещитку, я вскоре высмотрел командира немецкого десанта, он был в чине гауптмана, и, высоко подняв фонарик Янека, громко крикнул по-немецки:

— Герр гауптман, я русский офицер польского происхождения! Россия не воюет против Германии. Я военный корреспондент и прибыл сюда, чтобы эвакуировать французов. Их танки вы можете забрать себе или в крайнем случае записать на свой счёт.

Немец, а ему было лет сорок на вид, крикнул в ответ:

— Кто же не знает вашу Варшавскую Сирену, герр ротмистр! Вы держите в руке именно то, о чём я подумал?

На это я и рассчитывал, а потому ответил:

— Это именно он, герр гауптман, но я не стану его включать по той причине, что Россия никогда и ни на кого не станет нападать!

— Хорошо, герр ротмистр, мы не будем стрелять. Можете спокойно забрать французов, но у меня к вам есть просьба. Трое моих солдат тяжело ранены. Вы сможете доставить их в госпиталь и сделать так, чтобы они попали после этого куда угодно, но только не в лапы французских мясников из контрразведки?

Так на этой войне для меня наступил момент истины и я, помахав фонариком Янека, пообещал немцу:

— Герр гауптман, я применю генератор ужаса против французов, если они посмеют забрать у меня ваших солдат. Более того, они поедут в спальном отсеке кабины, а не с танкистами. В Нанси расположен аргентинский госпиталь. Его главный врач Анхель Родригес скорее умрёт, чем позволит французам забрать ваших солдат. В самом худшем случае они останутся в госпитале Анхеля до конца войны, но если вы хотите, то через пару недель я привезу их к вам в Мец. Что вы мне на это скажете?

— Прекрасно, герр ротмистр! — Воскликнул гауптман — Тогда с вами уедут взятые в плен французские танкисты, их у нас пятеро.

После этого разговора французы быстро набились в кунг, как сельди в бочку, после чего мы подъехали к городку вплотную и забрали троих раненых немцев. Им требовалась срочная операция и я тут же попросил Анхеля приготовиться к ней. Володя влез в кунг, чтобы присмотреть за французами, так как нам не улыбалось лишиться чего-либо из нашего оборудования и мы помчались к тому месту, где заканчивался ров, на максимальной скорости. Это было за Люневиллем, но так мы давали шанс тому немцу, которому пробило кирасу кортеса осколком снаряда, выжить. Форсировав сходу две речки, менее, чем за час мы добрались до госпиталя, где нас уже ждали. Гефрайтер Дитер Фогель к тому времени уже потерял сознание, но он вовремя лёг на операционный стол и Анхель буквально вытащил его с того света за ноги. Ничего удивительного, этот парень хорошо знал своё дело.

Едва только французские контрразведчики узнали, что мы привезли трёх раненых немцев, они тут же захотели забрать их к себе, но на их защиту встал не только главный врач госпиталя, но и капитан Бертран, благо я успел с ним поговорить, который объяснил молодым, но прытким контрразведчикам, что штабс-капитан Сенкевич может запросто сделать так, что половина гарнизона Нанси тут же наделает в штаны. Ещё он сказал, что если я доставлю раненых немцев в Мец, то пятеро французов вернутся в строй. Анхель немедленно связался по радио со своим коллегой Мануэлем Диасом, тот связался с немецким командованием, рассказал немцам обо всём и вскоре доложил, что всё именно так и будет. Французы на этом тут же успокоились.

Неделю спустя мы отвезли всех троих немцев, жизни которых уже ничто, кроме этой глупой войны, не угрожало и забрали пятерых французских танкистов. За эту неделю мы ещё четыре раза ездили на Аллею Войны за ранеными и немцы, едва завидев Варшавскую Сирену, прекращали огонь точно так же, как и при виде белых "Волгарей" с красными крестами на бортах и крышах. В этом была даже не наша заслуга и не заслуга врачей из Латинской Америке. Обе стороны боялись, что диверсанты князя Горчакова однажды ночью могут заявиться куда угодно и сурово наказать военных преступников. Хотя об этом и не говорилось очень уж громко и, тем более, на радио и телевидении, некоторые газеты открыто обвиняли русского князя в том, что это его безжалостные диверсанты вырезали в одну ночь и расстреляли множество революционеров и просто бандитов. Попали в его чёрный список и некоторые поляки во главе с Юзефом Пилсудским.

Полагаю, что если так оно и было, то им всем досталось по заслугам. Не тот человек князь Горчаков, чтобы лишить кого-либо жизни без достаточных на то оснований. Говорю вам это как человек знающий его близко. Если он сказал что-либо, то этому можно верить смело и без оглядки. Так что очень многие генералы старались обдумать каждый свой приказ, а потому в той последней войне, которая продлилась не два года, как некоторые считают, а пять лет, солдаты и офицеры довольно часто проявляли, воистину, рыцарское благородство и в том не было ничего удивительного, что два года спустя многие из них вступили в полицейский корпус мира, хотя это и была негосударственная военная организация. Да, не смотря на то, что это была самая мощная армия в мире, она была по сути дела частной.

Так началась моя работа военным корреспондентом на подлой и грязной войне, которая вскоре самым коренным образом изменила свой характер. Мне пришлось объехать с моими друзьями на Варшавской Сирене чуть ли не половину мира и побывать во многих передрягах, но я всё равно счастлив от того, что рассказывал об этой войне правду своей родной Польше и всему миру.

Глава 6.

Чёрный Гаучо Никки Виндхук

Когда я прочитал шифровку штабс-капитана Ефремова, который сопровождал Вацлава Сенкевича и его друга Янека, а в ней он докладывал, как польский репортёр припугнул немецкого гауптмана фальшивым генератором ужаса, мне сделалось стыдно. Наши разработчики из института плазмы ещё несколько лет назад изготовили ручной генератор Теслы, а я его, не подумав, жестко раскритиковал, сказав, что от комаров можно отбиться куда более простыми и дешевыми средствами. Поэтому мне ничего не оставалось делать, как отправиться в этот институт и повиниться перед учеными. Там меня выслушали, естественно, немного попинали, а потом показали с десяток фонариков ужаса размером от спичечного коробка до такого, который сможет поместиться в офицерский планшет.

Даже самый маленький фонарик мог пригодиться человеку в ситуации, когда ему угрожает какой-нибудь громила. Это был пугач, дистанция эффективного воздействия которого на человека составляла всего тридцать метров, но и с его помощью можно было как следует шугануть пять, шесть человек. Большие фонарики ужаса били уже на полкилометра и имели ширину луча сто сорок градусов. Именно их в Авиа-дель-Россо и начали изготавливать уже через несколько дней. Ими мы стали оснащать наших военврачей, санитаров и военных корреспондентов. Хотя их нельзя сравнивать со стационарными генераторами ужаса, это было очень эффективное средство и единственное средство спастись от воздействия на тебя плазмоида, издающего инфразвук, это было упасть на землю, зажать уши руками и не шевелиться.

Только так и можно было попав под излучение не наделать в штаны. Зато такое оружие никого не убивало, хотя от него потом часа три болела голова. Используя это изобретение Николы Теслы, наши учёные создали куда более мощное оружие, которое было названо ими станнером. Это был уже пистолет, стрелявший плазмоидами величиной с футбольный мяч, летевший очень быстро. Если он попадал в человека, то во что бы тот не был облачён, хоть в жесткий водолазный скафандр, то тут же падал замертво. Главное, чтобы он не спрятался за массивной кирпичной или бетонной стеной, или не сидел в танке. То, что это средство выведения противника из строя было названо термином, взятым из научной фантастики, меня изрядно насмешило, но какая в конце концов разница? Как говорится, назови меня хоть горшком, только в печку не ставь.

Если фонариками ужаса мы вооружили людей самых мирных профессий, то время пускать в ход станнеры ещё не пришло. Война началась на заданных нами условиях и пока что проходила без особого ожесточения. Первые две недели боёв на Аллее Войны показали, что обе стороны здорово преуспели в обороне и защите, а потому количество жертв было минимальным. Зато число раненых быстро росло и потому уже очень скоро все госпитали были переполнены ранеными. Вот тут-то военное командование с обоих сторон и оценило по достоинству усилия латиноамериканских врачей, а также поставки Испании и Италии. Кортесы и цезари спасали жизнь людей в самых критических ситуациях, равно как и катапультирующиеся кресла, установленные на самолётах. Латиноамериканские врачи не признавали никаких границ и иной раз санитарные "Волгари" въезжали в самую гущу боя и враги были вынуждены смириться с тем, что санитары заталкивали в них всех раненых подряд и потом те лежали в одной палате на соседних койках и делились своими впечатлениями.

Когда "ангелы", так сразу же стали называть врачей и санитаров, переводили раненых в разряд выздоравливающих, то с одной из сторон выезжал целый конвой белых "Волгарей" и на виду у всех пересекал Аллею Войны чтобы произвести обмен. "Ангелы" не требовали от военного командования ничего, кроме возможности заниматься своим главным делом — спасать жизни людей и не дать им стать после самого тяжелого ранения калеками. Даже продукты питания и те они получали из Латинской Америки или пока что ещё США и Мексики. К тому же они платили сиделкам и прочему обслуживающему персоналу такое жалование, что народ рвался на работу в госпитали. Поскольку "ангелам" очень часто не хватало быстроходных транспортных средств то уже через месяц мы были вынуждены направить на Аллею Войны выкрашенные в белый цвет вертолёты "Пеликан".

Обе противоборствующие стороны были поражены этими мощными машинами, похожие на вертолёт "Ка-32" только большего размера. Санитарные вертушки были к тому же ещё и бронированными. Выстреливая во все стороны сигнальные ракеты, за что их прозвали "фейерверками", они вылетали тотчас, едва где-нибудь был ранен солдат или офицер и никто не понимал, как пилоты находят их зачастую в кромешной тьме или дыму. По обе стороны от Аллеи Войны об ангелах слагалось немало легенд, но более всего мне помнится одна, связанная с одной замечательной личностью, Чёрным Гаучо по имени Николас Виндхук. Никки было тогда всего двадцать семь лет. Он был гереро и покинул Африку в возрасте семнадцати лет, в общем прекрасно помнил, что такое голод и все прочие радости жизни под гнётом немецких колониальных захватчиков.

Собственно он не был настоящим гаучо. Им был его отец, Клаус Виндхук, а Никки жил в Авиа-дель-Россо, учился сначала в школе, а затем в лётном институте, причём на авиаконструктора. При этом ещё юношей он разрывался между эстансией своего отца и небом, но недолго. В возрасте двадцати лет он научился пилотировать самолёт и стал первым чернокожим лётчиком, да каким. Это был второй Валерий Чкалов. С той поры у Никки появилась возможность прилетать в эстансию на субботу и воскресенье, где он и стал великолепным наездником и, вообще, превосходным гаучо, но при этом ему на диво легко давалась учёба и сразу после окончания института он пошел работать в конструкторское бюро вертолётного завода. В общем Чёрный Гаучо мог не только пилотировать, но и конструировать вертолёты, а также был вдобавок ко всему прекрасным солдатом.

Как только "ангелам" стало ясно, что санитары на "Волгарях" не успевают доставлять раненых с Аллеи Войны в госпитали и забили тревогу, по всей Латинской Америке был брошен клич — срочно нужны пилоты санитарных вертолётов и хотя Никки работал в КБ старшим инженером-конструктором, он сразу же записался добровольцем. У него было право выбрать любой госпиталь, но он сразу же решил, что станет работать на немецкой стороне и направился в Страсбург. Как и все остальные пилоты, он поднялся в воздух с борта транспортного корабля в Северном море и полетел вдоль Аллеи Войны вместе со своим экипажем на восток. Немецкие лётчики, ещё ни разу не видевшие вертолёта, открывали рты от удивления.

Куда больше они были поражены тогда, когда смогли рассмотреть нашего "Пеликана" вблизи. Эта мощная винтокрылая машина могла поднять в воздух на тросе десять тонн груза и целый взвод солдат. Мы направили в Европу "Пеликаны" сугубо гражданской модификации, но всем сразу же стало ясно, что в качестве военного транспортного средства этой вертушке нет цены. Она имела практический потолок шесть километров, крейсерскую скорость триста двадцать километров в час и радиус действия в полторы тысячи километров. Тактико-технические данные "Пеликана" поразили немецких пилотов позднее. Куда больше те удивились тому, что вертолётом, приземлившимся на специально очищенной для этого площадке, управлял высокого роста, более двух метров, атлетически сложенный молодой негр с насмешливой, белозубой улыбкой.