— На гнилых яблоках и сухом горючем! — едва не с гордостью ответил Евсеевич. — Народный рецепт! Яблоки придают интригующий терпкий вкус, а горючее дает необходимую крепость, чтоб по шарам давало!
— Надо тебе было этой дряни налить мне сначала, я б быстрее свалил, — выдохнул Корнев.
— Ну что ты, Владимир Вячеславович! Я рад тебе и всегда готов помочь, — Евсеевич снова хлопнул Корнева по плечу. — Мы ж ведь столько пережили вместе.
— Да уж! — Корнев поднялся со стула. — Буду тебе благодарен за любую информацию про наших новых охотников. Только прошу, раздобудь ее побыстрее.
— Сделаю все, что в моих силах. А сейчас прости, мне надо работать, — Евсеевич повел Корнева к двери. Открыв ее, он крикнул в темный коридор: "Иваныч!" — и через минуту в конце коридора показался старик с лампой.
— Проведи нашего гостя! — сухо распорядился Евсеевич. — Рад был видеть, я тебе сообщу, когда чего узнаю.
Пожав руку атамана, Корнев прошел по коридору навстречу слабому огоньку лампы. В ее свете лицо старика походило на жуткую маску с презрительно искривленными губами. Корнев старался смотреть на него пореже. "Дворецкий" молча проводил гостя к двери. Корнев коротко кивнул, спешно выходя, буркнул напоследок: "Всего доброго". Обратно до выхода его никто не провожал. Лишь возле блокпоста, повернувшись, Корнев рассмотрел тлеющий огонек сигареты в глубине комнаты. Он разгорался чуть сильнее, когда курильщик затягивался, и освещал часть лица с впавшими щеками и крупным носом. Кто-то из подручных Евсеевича курил и, не таясь, следил за Корневым.
Поежившись и подняв воротник от ветра, Корнев направился по размокшей дороге к себе в поселок, ощущая спиной пристальный взгляд.
После разговора с бандитским атаманом у председателя поселка зародилось подозрение, что собеседник говорит ему неправду или что-то недоговаривает. Неожиданно развившаяся интуиция или, как ее называют, "чуйка", — потаенные стороны человеческого сознания приходят ему на помощь в нелегком деле выживания? Оставив в стороне всю паранормальную чушь, Корнев укрепился в мысли: Евсеевич— новый противник, и с ним надо быть настороже. И еще... Он что-то задумал.
Об этом Корневу сообщили в начале апреля. Нападения неуловимых разбойников повторялись еще дважды. В первый раз им удалось увести еще одну корову, ранив пастуха; второй раз — угнать несколько коз. Эти периодические "щипания" стремительно уменьшали и без того редкое стадо. Скрываясь в густых зарослях, разбойники оставались недоступными для селян. В селе все громче слышался ропот на Корнева и его семью, мол, все отобрали, а защитить не могут ни своего, ни народного. Корнев регулярно собирал мужиков у себя и обсуждал с ними стратегию борьбы, но никто ничего предложить не мог. Зато заметно возрос уровень критики. Бабы, имевшие много скота, теперь больше всех кричали на собраниях и обвиняли Корнева во всех смертных грехах. Игнорировать такие нападки было нельзя, но мысли о карательной экспедиции вглубь посадки отметались: изрезанная многочисленными оврагами лесополоса служила надежным пристанищем для любых проходимцев и преступников. Было еще неизвестно, на кого мог наткнуться их отряд. Евсеевич, ссылаясь на занятость, вежливо отклонял предложения Корнева о совместном походе, и Корнев утверждался в мысли о личной заинтересованности вождя местных разбойников-"промысловиков". С каждым отказом и каждой новой надуманной Евсеевичем причиной не давать своих людей, эта мысль крепла все больше. Информацию Евсеевич тоже давал самую общую, говорил, будто и вправду там есть какие-то залетные "беспредельщики", но где их искать конкретно, сказать не мог.
Но одним апрельским вечером к Корневу пришел старший над пастухами Петр.
Он вошел в кабинет Корнева, освещенный последними лучами уходящего солнца.
— Владимир Вячеславович, пришел к тебе с одной мыслью, — Петя слегка улыбнулся. — Ну, по поводу наших воров. Я с недавна слежу за нашими недовольными и заметил, что странно стала себя вести та бабенка, у какой мы осенью трех коров забрали. Раньше выла на каждом углу, а после второго налета, когда корову угнали, ее уже и не видно нигде. Она целыми днями дома, ночами работает. В общем, странная стала. И что ты думаешь, я проверил — и точно! Угнали второй раз именно ее корову! Я вот думаю: уж не привела ли она ее снова в свой хлев. Короче, я к тебе пришел с предложением провести обыск в ее хозяйстве, ну, в смысле, во дворе там, в хате. Ты как?
Корнев внимательно слушал и пытался объединить все услышанное в единое целое. За всеми этими налетами стоит баба?
— А что, Петруха! Конечно, проверим! — Корнев согласился с неожиданной легкостью и даже задором. — Ты, главное, никому не говори. Я сейчас сыну скажу, пусть он возьмет проверенных людей, и заглянем к вдовушке.
Через полчаса "оперативная группа" из пяти мужчин — Корнева, его сына, Петрухи и двух проверенных бойцов — подошла к дому вдовы.
В одном окне слабо мерцал огонек от керосиновой лампы, во дворе было тихо. Понаблюдав в сгущающихся сумерках за двором и домом, пошатавшись вокруг, Корнев взял Петруху, и вдвоем они прошли во двор, пока остальные околачивались возле забора. Собаки у нее не было, поэтому их проникновение осталось незамеченным. Корнев и Петя сразу же направились к казавшемуся пустым хлеву. У дальней стены за дополнительной загородкой, сколоченной из досок и отгораживающей небольшой участок сарая, стояла украденная корова!
— Вот тебе и на! — тихо присвистнул Петя. — Прав я был, Владимир Вячеславович!
— Сам вижу! — буркнул Корнев. — Давай вернемся к остальным.
На обратном пути Корнев остановился и прислушался. До его слуха долетали тихие женские стоны. Криво улыбнувшись, председатель побежал дальше, согнувшись.
— Ну, че, корова здесь, — деловито сказал Корнев. — Сейчас заходим в дом и берем всех живыми по возможности. У нее там, похоже, мужик какой-то, по крайней мере, один точно. Скорее всего — из бандюганов. Наверное, вооружен, так что будьте поосторожнее. Сейчас накроем этих голубков. Мы втроем выбьем двери. — Он кивнул на своего сына. — Вы с Петей выносите ближайшее окно. Если что, валите всех! Заходим.
Помешкав с минуту, мужчины разделились и окружили дом. Еще через минуту дом наполнился звоном битого стекла, грохотом выбиваемой двери и громкими криками испуганных людей.
Влетая в окно спальни, откуда доносились женские стоны, Петя крикнул: "Работает ОМОН! Лежать, суки!"
Петр еще не успел твердо стать на ноги, как мужчина резко вскочил с постели и бросился в угол. Петр оказался проворнее, он оттолкнулся ногами и, развернув ружье, прыгнул на него. Ему удалось сбить мужчину с ног. Петр перехватил ружье противника, за которым он тянулся в угол, и успел отвести ствол в сторону. Спустя секунду грохнул выстрел, пуля попала в дверь, через которую спустя еще секунду вошел Корнев. Стрелка окончательно угомонил запрыгнувший в окно Аркадий ударом приклада по голове. Двое спутников Корнева, невзирая на крики детей, шарили по дому.
— Петя, ты идиот? На хер ты орешь про ОМОН? Какой ОМОН? — ухмыльнулся Аркадий Корнев. Старший Корнев остановился в дверях и оперся о косяк.
— Да вы кто такие? — завизжала женщина и бросилась к выходу прямо на Корнева. Петя снова оказался быстрее — он схватил женщину за тонкую ночную сорочку и отбросил назад.
— Ироды, к детям пустите! Чего вам надо? — заплакала она, прижимая к груди порванную сорочку.
— Ничего им не будет, ты лучше ответь: кто это с тобой? — начал Корнев.
— Это ты, председатель?! Тебе ни один ли хрен, с кем я трахаюсь? — дерзко ответила баба. — Тут ты еще за мной не следил. Чего ты вообще приперся?! Чего тебе от меня надо, ты и так все уже забрал. Ничего у меня больше нет!
— Тут ты лукавишь, кума, — Корнев покачал головой.
— Корову мы нашли у тебя в хлеву, — не выдержал Петя. — Где ты ее взяла?
Было заметно даже в темноте, как на бледном пятне лица женщины отразились одновременно гнев и ужас.
— Видишь, люди с вопросами не терпят. Так все же, где твоя подруга взяла корову, и кто ты такой, мил человек, раз она не отвечает? — Корнев посмотрел на мужчину в углу. Тот не двигался. Дети продолжали кричать.
— Эй, мужики, возьмите детей и бабу и — в другую комнату. Нам с ее другом поговорить надо, — Корнев прошел в комнату. А баба тем временем на четвереньках поползла к выходу. В дверях ее подхватили мужчины и, особо не церемонясь, протолкали по коридору. — И пусть она детей заткнет, сил нету уже. И она тоже чтоб не выла.
— Аркадий, приведи его в сознание. Петя, найди какой-нибудь воды бутылку,— Корнев увидел стул, на котором были сложены вещи мужчины. — Мужики, кто-нибудь из вас обойдите дом, гляньте, нет ли еще чего интересного вокруг.
Сын забросил худого жилистого мужчину на кровать. Дождавшись, пока Петя принесет старую эмалированную кружку с водой, Корнев подошел поближе к пленнику. Лысый мужик неопределенного возраста с многочисленными шрамами на голове был абсолютно голым. На груди была видна большая татуировка с православным собором.
— Хм... так он у нас блатной, — Корнев отошел от постели. — Посмотрим, что у него в карманах. Петь, полей его водой, пора просыпаться. Хотя наколки уже многое объясняют.
Председатель осмотрел вещи пленника. В карманах был десяток патронов, спички, складной нож, кусок капроновой нитки, грязный целлофановый кулек, в котором было несколько сложенных тетрадных листов с записями, понятными только их владельцу.
— Да, не густо, — пробормотал Корнев. — Ну, что там? Проснулся?
Ответом стали слабые стоны. Пете все же удалось привести пленника в сознание.
— Итак, — Корнев подставил стул ближе. "Прям как в кино про гангстеров", — пронеслось у него в голове, и всплыли отрывки из фильмов о бандитах, которые он любил смотреть когда-то. — Как тебя зовут, и откуда ты такой взялся наших баб портить?
— Пошли вы! — выдавил допрашиваемый. — Ниче я вам не скажу. Вы вообще кто такие? Вы знаете, суки, на кого наехали?!
— Ясно, еще один фраер, — фыркнул Корнев.
— Базаром думаешь задавить. Ты че! — Петя неожиданно подался вперед и ударил мужчину прикладом ружья в грудь. Пленник согнулся в хлюпающем кашле.
— А ну, погоди! Знакома мне твоя речь. Где-то я ее уже слышал, — Корнев подошел к кровати. — Дай подумать.
Председатель поселка внимательно всмотрелся в худое изможденное лицо. Глаза сверкали нескрываемой злобой, губы, несмотря на боль, искривились в презрительной ухмылке.
— Вспомнил. Ты шестерка Евсеевича! Это ты меня встречал на посту у входа в вашу блат-хату. — Корнев отвернулся. — Допрыгался, любитель Шарля Перро, твою мать! Можешь больше ничего не говорить, и так все ясно, кого искать мы тоже знаем, — в памяти Корнева всплыло лицо грубого бородатого охранника из подручных Евсеевича. — А ты, я гляжу, побрился! Оно и понятно: к бабам-то ходить надо опрятному, а то вдруг не даст! — Корнев ядовито улыбнулся.
— Теперь ясно, кто тут у вас за главного! — Петя ударил подельника Евсеевича кулаком в лицо. — Сука уголовная!
Корнев изумился такой метаморфозе в нескладном Пете — он всегда казался флегматичным и простодушным. А тут в один миг превратился в палача. И хотя Корнев был потрясен такой сменой характера, все же он понимал: это единственный способ добиться ответа. Судя по наколкам, этот человек привык к лишениям и будет терпеть долго.
— Петя, а ну, поработай с мужчиной еще, — Корнев отошел от кровати. — Аркаш, помоги ему. Не жалейте сил.
Используя приклады, сын и Петя набросились на несчастного. Корнев вышел из комнаты и проследовал в соседнюю, где, обхватив руками дрожащих заплаканных детей, сидела женщина. Охранник, поставленный стеречь ее, без стеснения рвал на ней остатки ночной сорочки, не обращая внимания на детей.
— Так, что тут у нас? — Корнев зашел в комнату, освещенную одной свечкой. Был отчетливо слышен каждый удар и каждый стон избиваемого за стеной. — Ты слышишь? Там сейчас твоего дружка мои хлопцы допрашивают. У тебя есть шанс помочь и себе, и ему. Расскажи, откуда он, и что у тебя с ним за дела.
— Хорошо, только убери эту скотину, — Она кивнула в сторону охранника. — Совсем сил нету. Еще при детях.
— Выйди, — Корнев махнул рукой. — И скажи, пусть пока прекратят.
— Но, Вячеславыч, ты ж сам говорил... — начал было похотливый охранник. Корнев не дал ему закончить фразу, схватив за плечи вышвырнул в коридор.
— Эй, ребята, хватит пока! Нам сейчас она расскажет, — громко сказал он в коридор. — А ты, — он повернулся к охраннику, — обыщи дом пока на предмет всяких ценностей, да, гляди, не балуй!
— Ладно, — буркнул обиженный мужик, отправляясь бродить в чужом темном доме.
Немного помолчав и успокоив детей, женщина стала рассказывать:
— Его зовут Васей, по крайней мере, он так сказал, а там я не выпытывала. Оно мне надо? Вася, да и Вася, — женщина опустила голову вниз. — Пришел как-то зимой под вечер, хотел молока купить, да не было коров тогда уже у меня. Стал расспрашивать, что к чему. Я рассказала про тебя и твои выдумки. Он покивал, сказал, подумает, как помочь. Мол, надо ему с друзьями потолковать. Пару раз приходил с дружками, потом один. Так уже несколько месяцев.
— Он от Евсеевича приходил? — Корнев подошел ближе. — Слышь, я знаю, что ты молоко, когда у тебя еще были коровы, продавала по большей части Евсеевичу. И яйца, и мясо там, и все такое. Ты мне скажи, это они корову тебе вернули? — Корнев нависал над бабой уже вплотную, и она была готова согласиться на прежнего озабоченного охранника. — Они ее тебе пригнали?
Баба закусила нижнюю губу и втянула голову в плечи.
— Вставай! — проревел Корнев. Он с чудовищной силой вцепился в волосы женщины, подняв ее на ноги. Баба с диким криком от боли и неожиданности обхватила голову руками, выпуская детей. Корнев рванулся вперед, с силой ударив женщину всем телом об оштукатуренную глиной стену. — Говори, это он?!
Корнев еще раз ударил женщину, он тряс ее, как тряпичную куклу. Затем он стал сдавливать ей горло, оторвав ее от пола и опирая о стену. От дикого усилия у него лопнула куртка на спине. Дочки, подобно слабым побегам на стволе мощного дуба, вились у него в ногах, пища и плача, но он не обращал на них внимания.
— Да! — прохрипела баба. Корнев почувствовал, как хрустят хрящи ее шеи. После короткого ответа он мгновенно разжал руки. Она тут же рухнула на пол. Судорожно хватая воздух, баба прижала руки к шее. Еще она увидела, как на уровне ее лица Корнев сжимает свои огромные кулаки. Дети с криком бросились к матери. — Это он привел корову, сказал, чтоб я за ней следила, а он будет приходить за молоком. Но он не один. Их несколько человек было, все руки в наколках. Они здесь все дворы вокруг запугали. А где бабы моложе полста, так там вообще их по трое пасется. Потому и соседи про корову тебе не настучали, что все боятся. А я им за это раз в неделю молока даю. Такой уговор. Этот с дружками еще обещал привести скотины.
