Беглецы - 2

— Берись, и пойдём.

Она несмело положила ему ладошку на локоть, вздохнула, набирая побольше воздуха, словно перед прыжком с вышки, и они вышли из дома на солнце. Мужчина спокойно прикрыл двери. Не услышав щелчка замка и видя, что тот спокойно идёт к машине, спросила:

— А разве вы не запираете двери?

Бросил короткий взгляд на неё:

— На Нуварре не воруют.

Зачем говорить, что таймер сработает через пять минут после ухода? Снова усадил в машину, показал, как опускается стекло.

— Видишь? Мы сидим высоко, и с улицы не видно, во что ты одета. Только верхнюю часть тела. Согласись, что она вполне прилично прикрыта?

— Д-да...

— Вот и сиди, не дёргайся, и смотри по сторонам. Что непонятно — спрашивай. Отвечу. Сначала по городу покатаемся, а потом в магазин. Если созреешь к тому времени...

— Не понимаю...

— Не обращай внимания. Это жаргон такой. Молодёжный.

Опять усмехнулся про себя, уже в который раз: ты, девочка, думаешь, что после вчерашнего дня тебя ничем не удивишь? Зря. Вынос мозга только начинается...

Глава 8.

— Привет, Володя. Как дела?

...Отец, как обычно, позвонил вечером. Точнее, уже ночью. Впрочем, сын не спал, потому что сам перед этим скинул ему СМС-ку и попросил соединиться через тридцать минут.

— Думаю, не переборщил ли я с девочкой...

— Что-то серьёзное? Ты её не...

— Па! Скажешь тоже! Я ж не дурак, хомут на шею вешать!

...Что верно — то верно. Сын всегда был редким умником, избегая конфликтов и острых ситуаций не хуже прожжённого интригана.

— Она, кстати, тебя не услышит?

— Не-а...

В трубке послышался отчётливый смешок.

— Спит девица. Без задних ног. А утром у неё будет сильно болеть голова.

— Ты её что — напоил?!

— Сама попросила. После сегодняшнего то...

Родитель собрался с мыслями.

— Давай, выкладывай. Что, чего и как...

Володька хмыкнул, потом начал отчитываться, и Михаил, откровенно говоря, просто впал в ступор...

— Ну, я её первым делом по городу прокатил. Проехались по центральному проспекту...

...Это где наши девицы-красавицы с колясками дефилируют и себя показывают. Мини, прозрачные сарафаны, коляски...

— Потом съездили на пляж...

...Стройные, практически обнажённые загорелые фигуры, прикрытые скромными лоскутками материи...

— Дальше — в магазин. Я ей сам купальник подбирал...

...Это после пляжа то?!. Представляю, что он ей нашёл! Осторожно осведомился:

— Надеюсь, примерять при себе не заставил?

В трубке помялись, потом всё же сознались:

— Не. Только показать результат...

— Гхм.

Отец кашлянул.

— Потом мы снова вернулись на пляж... После — посидели в летнем кафе...

На душе отлегло. Это всё-таки хоть чуть-чуть её в себя приведёт...

— Потом поехали на учебный полигон. Я ей показал, как наши ребята курс молодого бойца проходят. Как-раз на рукопашку попали...

...Молодые монстры крушат всё, что под руку попадёт...

— Затем — ужин. Ну и рванули на дискотеку, что возле пляжа... Попрыгали немного...

— Ё!

— Ага.

Унылым тоном ответил Володя.

— Только её надолго не хватило. Но тут к ней дободались наши девчонки...

— Ч-чего?!

— Пап! Всё нормально! Они по другому поводу!

— Что за повод?

— Интересовались, чья она. Ну, у той хватило ума ткнуть в меня пальцем...

— И?!

Не знаю, что ей напели, но вернулась она домой задумчивая. Даже слишком. Попросила чего-нибудь крепкого, мозги на место поставить, и после третьей стопки коньяку вырубилась...

— Ты ей коньяк дал?

— Коньяка не было. Только абсент. В семьдесят оборотов...

— А не помрёт?!

— Пап! Всего три стопаря. Она лишь треть бутылки осушила... Правда, литровой... Помереть — не помрёт. Но зелёненькой будет. Так что сутки у вас есть железно.

Голос сына стал серьёзным.

— Ты хотел со мной переговорить о семейных делах?

— Да. Но... После Совета. В принципе, я могу сказать тебе его решение и сейчас. Условие одно — пусть уматывают к себе. Не захотят — их проблемы. Щадить не станем.

— Ясно...

— Но это ещё не точно. Тут в горах чего-то нашли, из-за чего и задерживается общий сбор. Но послезавтра всё решится. И... В общем, завтра после обеда приезжай ко мне.

— А Гера?

— Сам же сказал, что она не встанет.

— Да. Извини. Перевариваю наш разговор...

— В общем, жду. До встречи, сын...

Владимир взглянул на мирно посапывающую девушку. 'Даже пузыри пускает', — подумал он. Затем сел на стул, задумчиво глядя в окно. Правильно ли он поступает? Куда проще быть простым тупым воякой. Не надо ни о чём думать самому, всё решают за тебя. Всё — по приказу. Но только жить так, подобно растению, не по его складу характера. Не по нему. Хочется чего-то большего. Отец... Он всегда отличался от тех, кто его окружает. Не внешне, внутренне. Всегда держав всё внутри, играя роль балабола и пустобрёха для тех, кто его окружал, будучи на самом деле совсем не таким. Внешняя мягкость и слабохарактерность скрывала тот неимоверно прочный внутренний стержень, упрямство и настойчивость. Через 'не могу', через 'невозможно', через слабость и болезнь он шёл только вперёд. Иногда быстро, иногда медленно, но только вперёд, к цели, которую видел только он. Жёсткий, словно старая кожа. Твёрдый, будто базальт, никогда не сдающийся. Пример для сына. Для своих близких. Как он гордился сестрой, не показывая, впрочем, своей гордости остальным. Всегда скрытный, ровный, выдержанный.

Владимир впервые увидел его радость, когда по молодости, будучи сопливым пацаном сцепился во время одной из прогулок с приезжими гастарбайтерами, возмутившись их наглостью и бесцеремонностью. Батя вытащил его из полиции и впервые сказал ему слово благодарности. И это было самой большой радостью. И если сейчас он поступает так, как хочет отец, значит, он поступает правильно. И молодой человек спокойно улыбнулся своему отражению в тёмном стекле комнаты...

— А-а... О-о-о...

Его разбудили тихие поскуливания по соседству. Лениво повернул голову — Гера сидела, раскачиваясь, на кровати и держала голову руками. Что поделать, похмелье жёсткое. Даже очень.

— Плохо?

— Да...

Нехотя выбрался из кровати, прошёл к тумбочке, где лежал приготовленный с вечера 'Антипохмелин', насыпал порошок в стакан, затем дошёл до ванны, развёл состав водой. Вернулся, протянул девушке:

— Попробуй, может, полегчает.

Та жадно осушила, замерла, прислушиваясь к внутренним ощущениям, осторожно дотронулась до виска, затем снова простонала:

— Не помогло.

— Дай ему хоть подействовать. А пока сходи, умойся. А то ты сейчас зелёная.

Молча слезла с кровати, пошлёпала в ванную, ничуть не придавая значения тому, что на ней всего лишь мини-трусики с кружавчиками и прозрачными вставками, плюс практически прозрачная комбинашка. Вчера всё-таки удалось ей впарить эротичный комплект из Нуварры в качестве постельной одежды. Вовка усмехнулся — прогресс продвигается вперёд семимильными шагами. Так и уезжать не захочет... Зараза... Вернулась океанка из ванны уже практически в нормальном состоянии, если не считать красноватых глаз. Бросила на него хмурый взгляд, потом нашла сарафанчик, натянула его на себя. Точно, прогрессирует. Во всяком случае, уже никаких возражений и возмущений по поводу пристойности нет. Он сам уже одет в любимые вытертые джинсы и свою безрукавку.

— Пошли завтракать.

— Угу. Правда, не уверена, что в меня что-нибудь полезет...

— Надо. Иначе совсем плохо будет.

Уныло-тоскливый взгляд, потом с оханьем потащилась за ним, ступая преувеличенно твёрдо. На лестнице шатнуло, но он успел поддержать её за руку.

— Спасибо.

Удивлённо взглянул на девушку. Машинально? Или специально? Непонятно. Вошли на кухню, быстро приготовил всё для чая и кофе. Поставил на стол, порезал ветчину и колбасу. Всё натуральное, чистейшее мясо, по лучшим рецептам. Гостья осторожно откусила маленький кусочек, медленно стала жевать, потом сделал глоток крепкого кофе. Удивлённо вздохнула, прислушалась к себе, снова глоток... Очень быстро осушив кружку, попросила ещё. Сделал. Жалко, что ли? Лодку гранул из банки, сахар по вкусу. Кусочек лимона. А эффект — поразительный. Краснота из глаз исчезла, на бледных щеках проявился румянец. Серые губы вновь заиграли красками. Сама ожила.

— Вот! Лучшее лекарство!

— С чего это ты вдруг так решали набраться?

Махнула рукой. Потом нехотя, отвернувшись в сторону, буркнула:

— С девочками пообщалась...

Действительно. Тогда та парочка молодых девушек, явно её соотечественниц по внешнему виду, утащила её к барной стойке. Чего-то там долго выясняли. Потом, поглядывая по очереди в его сторону, возбуждённо шептали, пытаясь переговорить грохот музыки из колоссальных колонок.

— Можно полюбопытствовать, о чём был разговор? Или это что-то тайное?

— Какое там тайное... О тебе рассказывали. Ты, оказывается, в городе личность известная и популярная.

Вовка насторожился:

— И чем же это я так известен?

Залилась краской. Выдавила из себя:

— Да... Многим. Мне тут такую кучу инструкций и наставлений выдали, даже не по себе как-то...

— В смысле?!

Он удивился не на шутку.

— Как себя вести... Что нужно делать, чтобы муж не ушёл к другой... Правила поведения в обществе... В вашем... О семейных отношениях... О новых родителях...

— Любопытно.

Только сейчас сообразил, о чём она лепечет. Естественно, что соплеменницам даже и не подумала сообщить, что она — дипломат. Наверняка брякнула, что с ним. А те решили, что жена. Или невеста. Ну и... Понеслась душа в рай. А ведь точно! Её же с ним видели. Весь день вместе. И на пляже, и в магазине, и, тем более, на дискотеке... Внешне — молодая, и красивая. С холостым парнем. Военным. Что он в армии — знает вся округа. Город то маленький, хотя и сильно вырос в последнее время. Да так он известен почти всем, как сын члена Совета. Поэтому неудивительно, что местные кумушки держат его под пристальнейшим наблюдением. Партия он выгодная для очень и очень многих... Улыбнулся:

— И теперь решаешь, как тебе быть дальше, госпожа океанский дипломат?

Она залилась краской, молча отвернулась к окну.

— Долг или собственный выбор, так, Гера? Но я могу тебе помочь сделать свой выбор...

Замолчал. Впрочем, ответ последовал практически сразу:

— Не надо. Я не готова к такому. Слишком резко. Слишком много всего. И... Мы практически незнакомы. Хотя уже разделили постель.

— Мы разделили постель?! Дорогая Гера, вы чего-то путаете. Постель мы с вами не делили. Мы всего лишь использовали одно ложе для сна. А разделить постель в нашем понимании значит... В общем, те отношения между мужчиной и женщиной, которые вытекают из особенностей полов.

— Что?! Да никогда! Чтобы...

— Благодарю.

...Обычное 'спасибо' выбило её из колеи настолько сильно?! Владимир не верил своим глазам — настолько сильно та была потрясена его благодарностью. Теперь сидит и хлопает своими ресницами. Ну, начнём, пожалуй...

— А что тебя так удивляет, Гера? Что я не стал этого делать? Так, прости ещё раз, ты меня не привлекаешь как женщина. Вот и всё. Если ты считала себя красивой и думала, что можешь воздействовать на меня и других мужчин своей красотой, то глубоко ошибаешься. Настолько глубоко, что даже представить себе не можешь.

— Я...

— Что — я? Твоя красота в наших глазах не составляет ничего особенного. Обычная средняя нуваррка. Даже с уклоном в низшую сторону. Плюс большой минус тебе твоё происхождение из страны, ведущей войну против нас и нашего союзника.

— Но мои соотечественницы сказали, что здесь всем плевать на то, кто ты, и из какой страны!

— Они не лгали. Но ты упускаешь одно большое различие между ними и тобой.

— Какое же?!

— Они — замужние женщины. И приехали сюда жить к своим мужьям, заранее принимая их страну, как свою собственную. У этих девушек нет ни высокомерия к тем, кто их окружает. Ни презрения высшей расы в низшей. Они чётко знаю своё место, и следуют верным путём, не кичась своим превосходством и желая лишь держать сердце мужа в своих руках и иметь крепкую семью. В отличие от тебя.

— Я тоже могу выйти замуж за нуваррца.

— Можешь. Как, например, Хьяма Антвирц. Ты же её знаешь?

...Медленно, нехотя кивнула...

— Видишь, честной быть куда лучше. И легче. Самое главное, что нет риска запутаться во лжи. Одно время она считалась моей невестой. Но...

Он огорчённо развёл руками.

— Не срослось, как у нас говорят. Не было между нами той искорки, что разжигает семейный очаг. Поэтому разошлись.

— И где она теперь?

Владимир махнул рукой:

— Сейчас она носит другую фамилию. Вышла замуж за другого нуваррца. И, насколько я слышал, счастлива. Давно её уже не видел. Но если хочешь, попытаюсь её разыскать. Побеседуете. С разрешения Совета, разумеется...

— Не надо никакого разрешения. Я уже здесь.

— Ты?!

Воскликнули оба одновременно — на кухню входила та, о ком только что шла речь... 'Она похудела'. Отметил про себя Владимир.

— Здравствуй, Володя. Здравствуйте, госпожа Анрун. Давно не виделись, Володя...

— А Сашка с тобой?

Пока вторая океанка во все глаза рассматривала давно исчезнувшую знакомую, та вдруг опустила глаза:

— Его больше нет. Погиб. Самолёт не вышел из штопора...

— Сочувствую...

Только и смог выдавить из себя Звонарёв.

— Значит, ты сейчас...

Девушка махнула рукой.

— Работаю на Базе. Переводчиком. А сюда меня вызвали из-за...

Кивнула в сторону Геры. Потом скинула свой рюкзачок, слабо улыбнулась:

— Приютишь на пару дней? Назад всё-равно вместе полетим...

— Без проблем, Хьяма. О чём разговор.

Весело произнёс Владимир, отметив про себя, что взгляд у Хьямы какой-то странный. Жалобный. Можно сказать, щенячий... Взглянул на часы, оживился:

— Думаю, вам есть о чём поговорить без меня. Отец просил к нему подъехать, пообщаться хочет.

— Конечно, Вова...

— Тогда устраивайся, хозяйничай. Выбирай себе место. А я поеду. Пока, девочки!

Махнул им рукой, и едва ли не вприпрыжку вылетел из кухни. Жалко друга, хоть и такую девчонку у меня увёл. Но... Снова махнул рукой. Что суждено — того не избежать. Запрыгнул в джип, завёл мотор и поехал к отцу...

...— Ты когда-нибудь думал, что делать после всего?

— В смысле?

Владимир удивлённо взглянул на как никогда собранного отца, сидящего с любимой сигарой. Родитель взмахнул рукой, очертив в воздухе овал:

— После всего, когда закончится война?

Сын пожал плечами:

— Как-то не задавался вопросом, пап. Не до того, честно говоря.

— И зря, Вова. Сейчас у тебя есть возможность, как мало у кого из наших. Ты фактически на переднем крае. В самой Русии. Мы считаем, что максимум в течение года сумеем прекратить гражданскую войну и выбить океанцев за пределы материка вообще. Это в случае, если они не уберутся сами. В результате дипломатии. Если не захотят уходить сами, добровольно — мы их уничтожим. Впрочем, рано или поздно мы это сделаем в любом случае. Но что будет после войны?