Морской волк(том 02, полная версия)

Еще Зозуля поставил на уши штаб флота, особенно разведотдел. Надо было узнать примерную дату прибытия конвоя и выбрать место для засады — тут наши данные по немецким военно-морским базам, аэродромам, составу сил ОВР, береговым батареям и минным заграждениям оказались очень кстати; причем место должно иметь достаточную для нас глубину — это на беломорском полигоне достаточно и пятьдесят, а от бомб немецких охотников желательно нырнуть на четыреста, да и минных полей на глубине быть не может, а вот на мелководье очень вероятно. Нашли и такое — восточнее мыса Нордкап, возле полуострова Порсангер, вход в Порсангер-фьорд. Береговая батарея там у немцев будет, но в сорок третьем.

И в завершение возникло еще одно добавление к плану. Главным препятствием в осуществлении плана было люфтваффе. Авиабаза Хебуктен до сих пор так и не восстановила свою прежнюю мощь — трудно было немцам, не так легко найти столько опытных морских пилотов взамен погибших; как показали пленные из сбитых, пополнение было почти сплошь "зелень", новички. И сейчас Зозуля предложил повторить тот же трюк с авиабазой Банак, находящейся как раз у предполагаемого места нашей охоты.

Нет, высаживать на этот раз никого было не надо. По намекам Зозули я понял, что у наших был на Банаке или около него свой "Штирлиц". Из норвежцев, в обслуге? В общем, было известно, что летный состав на базе обитает в таком же щитовом доме-казарме (ясно, аэродром-то норвежский, но во всей их довоенной авиации не было столько, сколько на Банаке сидит сейчас, а потому не было готового жилья, вот немцы и подсуетились). И распорядок личного состава на той базе также был известен: как раз на днях у них намечалось что-то типа юбилея командира или годовщины части... Короче, все летуны там соберутся на пьянку. И если туда положить "Гранит"...

Нужно точное целеуказание? Вот аэрофотоснимок базы. Строения видны, можно привязать к рельефу местности, то есть к вашей карте наведения ракет. Дальности хватает.

Стоит ли расход, один "Гранит", ста фрицевских голов? Да, если эти сто обученных профи с боевым опытом. Известно, как долго фрицы готовили своих пилотов, что боком вышло им в конце войны, когда потери резко возросли, и с обучением новых кадров система не справлялась. Сто опытных морских летчиков... Насколько быстро немцы сумеют их заменить? А ведь погибших командиров эскадрилий — даже звеньев (!) — "зеленью" не заменишь! База Банак... по информации из нашего времени, на лето сорок второго там числился 131 самолет, из них 91 — бомберы, Юнкерс-88. Для сравнения, по тем же сведениям, на Хебуктене было 76. И пока не пришлют новых пилотов (а где их найти в разгар Сталинградской битвы?), о боевой работе с базы Банак следует забыть.

Так что для хороших людей не жалко. Хороших, естественно, для фрицев. И сколько наших людей, а возможно и кораблей, погибло бы от сброшенных ими бомб? И наши, кто остались живы, убьют столько-то фрицев. И изменения истории пойдут по нарастающей.

А Большаков сразу после присяги и награждения отбыл со всеми своими. И из БЧ-4 все же забрали двоих старшин — в Москву, заменить "большаковцев", сопровождавших и обслуживавших компы. Что-то готовится, да ведь там, в 2012-м, база наших диверсов была как раз в тех местах, под Печенгой, которые сейчас мы предлагали штурмовать! С их опытом и знанием местности они будут незаменимы. Ну а мы подождем? Нет, поучаствуем — на своем, морском фронте.

"Бунта на корабле" не случилось. Я очень сильно подозревал, что товарищи ученые догадались если не обо всем, то о чем-то. Но они о том молчали, разговаривая большей частью по делу. Александров, Доллежаль, Курчатов — Серега Сирый шутил, что еще неделя, и любого из этой троицы можно было бы допускать к вахте (не самостоятельной, конечно) по БЧ-5, первый дивизион — ну не неделя, так месяц точно!

И если трое из ученых были полностью удовлетворены и явно спешили на берегу привести в порядок свои записи в блокнотах, то Александров с Курчатовым просились в боевой поход — "туда и обратно". Посмотреть на особенности работы техники в реальных условиях. Я решительно возражал.

— Товарищи, поверьте, что там ничего нового не будет — в сравнении с тем, что вы уже... Если только взрывы фрицевских глубинных бомб. У вас задача — посмотреть и оценить, что нужно нашей промышленности, чтобы научиться делать такие же корабли. Вот и займитесь, это сейчас самое важное. Фрицев топить мы без вас сможем, а вот это дело кроме вас никто не потянет!

И тут Александров спросил:

— Михаил Петрович, а вы вернетесь? Или уйдете назад, в будущее?

Ох, е-мое!

— А куда ж мы денемся? — спрашиваю. — Мы присягу приняли, тут наш дом. Война, знаете, всякое бывает, но я вот хочу вернуться, и именно сюда! Еще вопросы?

— Скажите, а отчего вы так уверены, что мы справимся?

Это уже Курчатов. Так, что мне сам Вождь сказал? В "исключительном случае". А что считать таковым? Ну нет среди них Сахаровых, знаю, никто на Запад не побежит! Ладно!

— А как вы думаете, почему собрали именно вас? Проектант, строитель, ученый-теоретик, двое ученых-конструкторов. Так я вам отвечу. Кто спроектировал у нас первую атомную субмарину? Кто ее строил? Кто разрабатывал теорию? Кто делал реактор? Кто изобретал оружие? Сказать вам ответ — или догадаетесь сами?

Молчат. Но видно, что поняли.

— Тогда позвольте дать вам совет, Николай Антонович. (Доллежаль встрепенулся.) Это вообще-то вам товарищ Сирый должен был сказать, но раз так вышло... Он говорил, что почти все, что вам нужно, есть в книге про водо-водяные реакторы, он сказал, вы знаете, в какой, среди других материалов. (Доллежаль кивнул.) Радиация — это страшно, у нас были и умершие, и инвалиды. Думаю, будут и у вас, но с книгой вы пойдете быстрей, все хоть работать начнет сразу и эффективно. А значит, жертв будет меньше.

— А... год какой?

— Первая наша атомарина, "Ленинский комсомол", вошла в строй в пятьдесят девятом. Сейчас, учитывая наш опыт, если сделаете в пятидесятом, то будет просто отлично.

— Эта война продлится до пятидесятого?

— Мы взяли Берлин в сорок пятом, в мае. У вас, думаю, получится раньше.

— А зачем тогда?

— Вы думаете, эта война последняя? Так я отвечу: пока социализм и капитализм сосуществуют, вечного мира не будет. Нас будут стараться уничтожить — всегда. И останавливать их будет лишь наша сила.

— А кем вы там были?

— Тем же, кто и здесь. Командир атомного подводного крейсера "Воронеж", вот этого самого, построенного в тысяча девятьсот восемьдесят девятом. Здесь, на "Севмаше", так будет называться завод, о котором говорил товарищ Сталин. Где будут строиться ваши корабли.

Молчат "товарищи ученые". Но вот вижу — их проняло. Теперь они покоя знать не будут. И все сделают, чтобы осуществить скорее, чтобы стаи наших атомарин вышли в океан к началу пятидесятых. Значит, не зря им сказал.

— Так! — Старший майор выскочил откуда-то, как чертик из бутылки. — Рассказали все же, Михаил Петрович? Помню, что разрешено, но раз уж так случилось, товарищи, прошу задержаться на собеседование по секретности и режиму. Все помнят, что такое "ОГВ"?..

*

Уходим наконец в море.

С конвоем пока неясно, но вот по аэродрому прошла отсечка, "день X" минус Эн. Потому выдвигаемся на исходные. С нами — "Куйбышев" под флагом Зозули, усиленный двумя нашими расчетами ПЗРК, и те же два тральца проводят нас до глубин за горлом Белого моря.

Я дал накачку Сереге — не хватало еще гробануться из-за какого-то лопнувшего клапана. Может, я и обнаглел, но возможный отказ техники кажется сейчас мне более опасным, чем фрицы. Серега, однако, проникся и гоняет теперь своих.

Так вот и идем. Люфтов в воздухе не видно, лодок не слышно, ну а появление в Белом море немецких надводных кораблей — это паранойя даже для меня. Да и осталось тех кораблей... Эх, если б еще и "Шарнхорст" утопить! А ведь придет он на Север в январе... Подкараулить на переходе, где-нибудь возле Нарвика? И ведь хрен проскочит — гидроакустикой засечем, и пусть хоть все эсминцы, что у них есть, в эскорт ставят, это даже не смешно. И — 65-ю ему, специально бережем пару, для него и для "Принца". Что там у них осталось? "Нюрнберг", "Лейпциг", да еще с десяток "Нарвиков" в строй вступят. И все!

Адаптировались, в общем, разницу, считай, и не ощущаю, что 2012-й, что 1942-й. Не вижу я "рабства сталинской системы", не чувствую угнетения. Делаем свое дело, как подобает, — и довольны. Ну от чего свобода может быть на подлодке в походе? От приказа? От необходимости выполнить задачу? Бред...

Помню, в телеящике видел, как какой-то вонидзе очередной распространялся: по капле выдавим из себя совка! Поскольку совок — это внутренний раб, сам себя отягощающий обязательствами, полет свой связывающий, гирями на шее. Так сбросим эти гири — и ощутим себя свободными, никому ничего не должными личностями! И будем наконец жить, получая удовольствие, беря от жизни все, для чего человек и предназначен!

А вот если "к бою и походу готовьсь!", вы бы с такой личностью пошли?

Подчинение, обязательство равно рабству? Да нет, знаете... Перед провалом фильм видел немецкий, две тысячи какого-то года, название забыл... Современная Германия, студенты психологию-социологию изучают, ах-ох, как же это фюрер когда-то всех поработил? Тогда профессор предлагает им что-то вроде учебной игры. Вы — общество, давайте придумаем, общая форма — белые рубашки, к примеру, — общее приветствие и знак: поднимающаяся волна. Попробуйте просто побыть членами "Волны" несколько дней, а после напишете рефераты, зачту.

Сначала — просто игра, веселье. Давайте тогда и акцию общую придумаем, нарисуем наш знак, волну, в самых разных местах — и в универе своем, и по городу. Вместе держимся, помогаем по мелочи. Пока — игра. И вдруг одного из них обижают какие-то турко-арабы, причем насквозь несправедливо. А он — один из нас. И наше дело — правое. Потому разбираться с этими турками приходят все. И вдруг чувствуют, что вместе мы — сила. Чисто по Маяковскому: "единица, ноль, а если в партию сгрудились малые...".

Дальше там, по фильму, пошел уже перегиб, когда начали обижать тех, кто "не мы", даже убить кого-то захотели, и напрасно профессор, который все заварил, кричал: "Эксперимент закончен!" — его уже никто не хотел слушать. Вот он, звериный оскал фашизма!

Что, на мой взгляд, было притянуто. А почему, собственно, нельзя было остановиться? Ну вышла бы "Тимур и команда" по-немецки...

Но интереснее другое: рабством это не назвать! Не пройдет здесь категорически "я господин, а вы быдло". И плетью в ряды никого не загоняют. Делать что-то общее не принуждают. И за пустыми словами, одними лишь обещаниями не пойдут: только реально, на деле почувствовав, что так лучше! Добровольно решив, что стать "пальцами руки миллионнопалой" и успешнее, и безопаснее, чем жить поодиночке.

И как это все же назвать? А я отвечу: совок! Человек, привыкший, что он "один из", а не уникальная отдельная личность. Вбивший себе в подкорку, что одному в этом мире не выжить, а вот "колхозом" — это да! В итоге посмотрите в эту войну на нас с немцами — и на англичан. И скажите, англы и юсы немцев на равных победили бы, без численного и технического превосходства? Чем там у них кончалось, даже в сорок пятом? Арденнами? И стоит ли после этого "из себя совка выдавливать"?

Кстати, спросил я у Кириллова, что с англичанином тем будет? Любопытно просто. "А все по закону, — ответил товарищ старший майор. — Признай бритты факт шпионажа, ну выслали бы мы этого Дженкинса из их миссии. Хотя толку-то, другого бы прислали! Но все же союзники пока... И передали бы им этого матроса Райли до кучи; да, может, вспомнили бы случай этот, когда британцы стали бы на нас наезжать, если кто из наших так же завалился бы. Но англичане — и Дженкинс, и капитан парохода — все отрицали: ничего не знаем, а может, этот Райли немцами завербован был?" А коль так, то и пошел он крайним, по всей строгости военного времени, за шпионаж. Своего, выходит, сдали за копеечную политическую выгоду, самки собаки!

А будь у нас? Лично я своего матроса, которого сам туда послал, вытаскивал бы до конца! Иначе просто в зеркало смотреть будет тошно. Ну нельзя делать то, о чем тебе самому после противно будет вспомнить! Потому что дальше пойдет одно из двух: или тебе это станет постоянно душу грызть, как жук-древоточец, или ты просто станешь чуть больше сво... (Прадеды сказали бы: "Душу погубишь", — но вот не верю я в Бога и рай!) Не моралист я, а циник: хочу жить спокойнее и не мучаясь. И не европеец я, а все же совок. И меняться не намерен. За свой участок отвечаю головой, а выше командующий есть. Сам командующим стану — ну, значит, фронт мой расширится, а принцип останется: все равно главком надо мной.

Белое море прошли. Тральцов отпустили. Глубина — уже приятнее. Ныряем на двести пятьдесят и держим ход в двадцать. Чем меньше будем болтаться в радиусе действия немецкой авиации, тем лучше. Нам-то без разницы, а вот "Куйбышеву"? Он, кстати, нас не теряет — держится чуть позади нашего левого траверза. В молодости, когда этот эсминец был "Капитан Керн" Балтфлота, тип "Новик Путиловский", он по паспорту мог и тридцать пять выдать... но корабли быстрее людей стареют, машины изношены уже, однако тридцать, наверное, ему еще по силам. Значит, и мы прибавим...

Все работает нормально — три месяца всего прошло с июля, срок обычной автономки. Вахта за вахтой, так без происшествий пролетаем до меридиана Иоканьги. "Куйбышев" упорно идет рядом. (После Зозуля мне скажет, что именно сейчас по-настоящему поверил в возможности "Воронежа" — что подлодка, не всплывая, может удирать от эсминца через половину Баренцева моря. Но это будет после, пока же, как условлено, в этой точке подвсплываем под перископ, поднимаем антенну, обмениваемся информацией.)

Пока все выходит удачно. Меньше чем через сутки нам надо быть у Порсангер-фьорда. Затем отойти к северу, где через двое суток у нас рандеву с эсминцами "Гремящим" и "Сокрушительным". И — назад, на позицию, ловить конвой, который должен подойти еще через день (плюс-минус сколько-то).

А на аэродроме Банак — девяносто "юнкерсов" (надеюсь, сейчас чуть меньше, все же в битве у "Тирпица" и британцы кого-то посбивали). Но все равно нашим эсминцам будет крайне тяжело — как на Черном море в сорок третьем, где эти "юнкерсы" утопили сразу троих наших, "Харьков" и две такие же "семерки", как "Гремящий". Две 76-миллиметровые и пять 37-миллиметровых автоматов — совсем не смотрится такое ПВО по сравнению с пятью-шестью 127-миллиметровыми универсалами, плюс четырнадцать 40-миллиметровых "бофорсов" и столько же 20-миллиметровых эрликонов у штатовских "флетчеров" и "самнеров" — а ведь и те погибали от японских авианалетов. И потому придется нам сыграть роль самого эффективного ПВО — если не "наши танки на вражеском аэродроме", то "Гранит" по казарме летного состава. И никак иначе, поскольку место будущей охоты на конвой выбрано здесь — и немецкие бомберы в самый разгар действа ну совершенно нам тут не нужны.