Девки гулящие

Доклады о посещении домов терпимости Воробьевых оригинальностью не отличались. Торгуют. Самогоном, хлебным вином, водкой, пивом. Больше безобразий не найдено — табак купить посетителям не предлагают, за порядком следят строго — драк, разбоя и воровства не имеется. Посторонних баб к промыслу развратом не допускают — только свои работницы тела и души за деньги продают.

Непорядок выявлен, значит — будем пресекать. Вот и явились проверяющие.

Вятский полицмейстер Васильев к кабинетным работникам себя не причислял, поэтому не побрезговал лично до Больше-Хлыновской прокатиться. Иван Афанасьевич тоже сегодня в состав его свиты вместе с прочими входил. Пришло время санитарное состояние домов терпимости проинспектировать. При открытии сих заведений всё в порядке было, но за три недели можно при желании такой свинарник развести... Прецеденты имелись.

Подъехали к первому дому продажной любви. Окна плотно зашторены. Маленький плюсик содержательница уже заработала. На улице у домовладения тишь да гладь, только из самого заведения гитарный перебор слышен, и песня звучит. Не громко так, но вполне прилично неведомый певец выводит.

Ах, зачем ты меня целовала,

Жар безумный в груди затая,

Ненаглядным меня называла

И клялась: "Я твоя, я твоя!"

Иван Афанасьевич невольно заслушался. Любил он романсы. Даже остановился. Полицмейстер рядышком с ним встал. Рукой дал знак своим — погодите немного. Закурил.

В тихий час упоительной встречи

Только месяц в окошко сверкал,

Полон страсти, я дивные плечи

Без конца целовал, целовал.

Полицмейстер выпустил очередное колечко. Затейник какой.

А теперь беспредельные муки

Суждены мне злодейкой судьбой.

И не слышны мне дивные звуки:

"Милый, как я счастлива с тобой!"

Полицмейстер что-то пробурчал себе под нос. Иван Афанасьевич не расслышал.

Ах, зачем ты меня целовала,

Жар безумный в груди затая,

Ненаглядным меня называла

И клялась: "Я твоя, я твоя!"

— Не хуже, чем на граммофоне. — сделал заключение полицмейстер.

— Не хуже. — согласился с ним Иван Афанасьевич.

Полицмейстер закончил с курением и прибывшие вошли во двор дома терпимости. Опять же всё по правилам — вход в публичный дом не с улицы, а с задворок.

Перед входом в гнездо порока не очень уверенно топтался на одном месте человек. По виду — из мастеровых.

— Не пускают-с... Пьян-с... — обратился он к приближающейся компании.

Содержательница ещё один плюсик заработала.

Полицмейстер с прибывшими вошли внутрь. Увидев таких гостей, девки прыснули по углам, игравший на гитаре умолк и хлопал глазами. Баба у стола с рядом самоваров из рук чашку выронила.

Кого-кого, а именно этих пришедших здесь сегодня не ожидали...

Глава 33 Про разбитую чашку

Подчиняясь закону всемирного тяготения чашка упала на чисто вымытый пол заведения и прекратила своё существование как вместилище для жидкости. Черепки разлетелись в разные стороны. Донышко чашки закончило свой путь у ног Ивана Афанасьевича. Городовой врач в силу сложившейся привычки обращать внимание на мелочи отметил, что в своё время произведена была чашка на заводе Кузнецова в Будах. Определил он это по синенькому орлу на клейме и соответствующей надписи. И фамилия владельца фабрики и место её нахождения там были обозначены.

Баба у самоваров тоже о чашке в это время думала, но в несколько ином аспекте. Печалилась она о том, что за разбитую чашку содержательница на неё штраф наложит в размере стоимости сего изделия. У Воробьевых не забалуешь. При приеме на работу ей были подробно сообщены её обязанности, права и ответственность. Последняя включала в себя и возмещение ущерба при порче имущества публичного дома. Вот как сейчас — привела она в негодность предмет из чайного сервиза — выложи его покупную цену из своего кармана.

Мария тоже про чашку в сей момент мысли имела, вернее про её остатки. Родители в деревне сестер и братика игрушками особо не баловали. Сами сестрицы себе куколок из подручного материала делали и в чечки очень любили играть. Чечки — это мелкие осколки от разбитых чашек и тарелок. Не от глиняных каких-нибудь, а от фарфоровых или фаянсовых. Дома из таких только по праздникам ели, берегли, а если уж сломают такую ценность — то горевали. Жили родители Марии не богато, это потом уже после странствий Ваньки деньги к ним в избу пришли. Сокровищем у деревенских ребят считались не просто беленькие кусочки разбитой посуды, а с рисуночком. Чтобы частичка цветка или листика на чечке была. Самое богатство — если часть золотой каемочки на осколке имеется. Для хранения чечек специальные мешочки сестры себе шили и в них свои кусочки фарфора и фаянса сберегали. Играя, они выкладывали из чечек разные фигуры и сравнивали — у кого красивей получится.

Как ни странно, но и полицмейстера разбившаяся чашка тоже на определенные раздумья навела. Жена его уже давно просила новый сервиз купить. Такой, какого ни у кого в Вятке нет. Не просто в посудном магазине Бальхозиной отовариться чашечками с блюдцами, тарелками и супницей, а что-то невероятное необходимо найти, чтобы все знакомые дамы так и ахнули. Где такой взять, полицмейстер не знал. Хоть в Китай пешком иди.

Агафья Кривая, что полы в доме терпимости Марии мыла, прекращением жизни чашки была рассержена. Моешь, моешь с раннего утра и почти до обеда, только всё закончишь, а они уже опять грязнить начинают. Они — это и сами девки, у Воробьихи живущие, и мужики похотливые, что сюда беспрестанно бегают, и хозяева... Особенно не любила Агафья, когда Марии брат приходил. Нос свой везде сунет, работу Агафьи проверит — платочек беленький из кармана достанет и там, и тут по полу мазнет. Смотрит потом — бел ли платок после этого или запачкан. Не дай Бог, где грязинка какая найдётся — всё перемывать заставит. Сейчас вот опять придется веник нести и после косорукой Аграфены пол подметать. Да и эти приперлись... Ладно бы к девкам, а то дела свои казенные править.

Фекла Семенова, проститутка со стажем, на осколки разбитой чашки с опасением поглядывала. Ногу бы не порезать. Нога то хоть и в туфельке, но вдруг кусочек какой маленький куда не надо с пола заберется и пяточку поранит. Там и микробы в ранку попадут и воспаление устроят, заражение крови может от этого образоваться и прощай молодая жизнь. Прекращать свой жизненный путь Фекла сейчас не планировала — только ей счастье привалило. Молодому господинчику она сильно понравилась. Каждый день он сюда бегает, песенки, вот как сейчас, под гитару исполняет, пивом её без ограничения угощает, на деньги тоже не жаден — и по прейскуранту заплатит, и Феклуше ещё отдельно сунет. Скоро уже хорошая сумма скопится. Родителям она те деньги отправит, а они корову купят. Корова, она — кормилица. От неё и масло, и молочко... Что-то господинчик с опаской на пришедших поглядывает, не отвадили бы они его от Феклуши.

Ключница Марии только тяжело вздохнула. Мария то всё теперь, не смотри что из деревни, по-господски жить норовит. Опять взамен разбитой такую же чашку купить заставит. Вроде какая разница — на прошедшей неделе гости три чашки раскокали, была она послана в магазин за новыми. Купила и не угодила хозяйке. Рисунок де на купленных чашках не такой как на старых. Надо ей, чтобы все чашки в заведении выглядели одинаково. Пришлось возвращаться и менять. Приказчик побурчал, но смилостивился. Сказал при этом, что больше таких нет. Где ж теперь замену искать? Марии то что — она только приказы раздает, а их исполнять требуется...

Кто бы обрадовался разбитой чашке, то это, наверное, Матвей Сидорович Кузнецов. Разлетелась вдребезги посудинка — надо новую приобретать. В магазине они сами не растут, на фабрике их надо производить. Заводов в Кузнецовской империи много, почти две трети доходов от всей фарфорово-фаянсовой промышленности России они сейчас приносят, но прибыль то миллионная из отдельных копеечек складывается, которые разбитые чашки помогают зарабатывать...

Глава 34 Дегустация

Пока Иван Афанасьевич и полицмейстер со своей свитой романс слушали Мария с Ванькой в залу для приема гостей спустились. Мария как хозяйка центральное место заняла, а Ванька среди посетителей пристроился. Не успевали они самовары спрятать, да что уж делать теперь...

Незваные гости прошли в центр комнаты. Девки как воробушки в стороны порскнули, пришедшие к ним для удовлетворения половых потребностей мужики к стенкам придвинулись. Один господинчик с гитарой на стуле сидеть остался. Что-то растерялся он увидев господина полицмейстера.

— Так-так, Петенька. Не думал я Вас здесь увидеть. То и голос исполнителя романса мне показался знакомым. — обратился к господинчику полицмейстер.

— Вот, такое дело... — краснея до ушей выдавил из себя Петенька.

— Маменька с папенькой знают о сих славных походах? — с веселинкой в голосе продолжал полицмейстер.

— Вам то, господин полицмейстер, до того какое дело? — уже закипая бросил господинчик.

— Сын таких уважаемых людей и где? В притоне развратничает... — словесно размазывал по полу господинчика полицмейстер.

— Ещё раз повторю — Вам до того нет дела. — господинчик вскочил, сунул в руки Марии гитару.

— Да не любовь ли у Вас здесь приключилась? — уже открыто издевался над Петенькой полицмейстер.

Господинчик взвизгнул и бросился к двери. Полицмейстер проводил его взглядом.

— Ну что, приступим, господа. — обратился к пришедшим с ним полицмейстер. На уже бывших в доме терпимости он даже и не посмотрел. Как мебель они для него были. Так, декорации в его пьесе сегодняшнего дня.

Тут Иван Афанасьевич пить что-то захотел. Может ряд самоваров на столе такую мысль в его голове родил? Он совсем не в курсе выявленного непорядка в отношении торговли спиртным находился, так что без всякой задней мысли к столу подошел, чашечку, расписанную алыми цветами в руки взял и верток самоварный пальчиком толкнул.

Из крана прозрачная жидкость полилась, но почему-то при этом ещё и алкоголем пахнуло. Иван Афанасьевич поднёс чашку к носу, понюхал, потом чуть-чуть пригубил. Поставил чашку на стол.

— Тут, это самое, алкоголь... — недоуменно обратился он к полицмейстеру.

Ванька как-то сразу и очень сильно обиделся на мужчину, что с самоваром представление тут устроил. Цирк даже целый. Как и не знает будто о его содержимом. Издевается. Что делать — сила сегодня на его стороне, но отольются ещё кошке мышкины слезки...

Иван же Афанасьевич на самом деле про содержимое самоваров не знал и в Ванькины смертельные враги не желая записался. Такой уж попаданец был. Из-за ерунды какой-то мог взбелениться и плохое сделать. Тут же какой-то чел его бизнес рушил, под монастырь подводил...

— Семен, приступай. — не поворачивая головы приказал полицмейстер одному из своих подчиненных.

Ражий красномордый детина с рыжими усами чуть ли не строевым выдвинулся к столу. Два пальца-сосиски бережно взяли агашку за ручку. Из крана крайнего самовара наполнил чашку до краев.

— Так, не увлекайся особо. — проинструктировал его господин полицмейстер.

Кивок. Содержимое сосуда в один глоток поменяло своё местопребывание.

— Столовое вино номер двадцать один. Смирновское. — моментально выдала вердикт передвижная лаборатория.

Полицмейстер пальцем указал на следующий самовар. Семен снова кивнул. Использованная чашка была поставлена на стол. Для чистоты эксперимента полицейский дегустатор взял новую.

— Рябиновая Шустова. Не пьем, а лечимся. — Семен даже рекламу опробованного напитка процитировал для подтверждения своего заключения.

— Ускоряет пищеварительные процессы. Шесть рюмок Несравненной рябиновой Шустова при каждом завтраке, обеде и ужине. — это уже сам полицмейстер знакомство с шустовской рекламной компанией показал.

После пробы из очередного самовара Семен даже причмокнул и головой покачал. Хорошие напитки здесь клиентам предлагают. Настоящий ресторан устроили. Не дешевку пьют.

— Коньяк от Шустова. — убедительно произнес он.

Тут уж, не зная почему и Иван Афанасьевич свою лепту внес. Всепроникающий маркетинг русских коньяков Шустова и в его голове гнездо свил.

Жена мне говорит с упреком:

— Вы все, мужчины, не верны.

Убеждена, что в целом свете

Нет не обманутой жены.

— Мой друг, на это есть причины,

Всё в мире жаждет перемен.

Будь жены коньяком Шустова,

Тогда бы не было измен!

Такие вирши на днях он в журнале прочел. Запомнилось как-то само собой...

Дольше всех Семен содержимое последнего самовара исследовал. Самый популярный у посетителей это был самовар. Баба, что к сим медным изделиям была приставлена, вертки у других не так часто и трогала, а этот новыми порциями благодати не успевали заполнять.

Семен чашечку из него принял. Задумался. На господина полицмейстера вопросительно посмотрел. Тот согласно кивнул. Налита была ещё одна чашка и принята внутрь уже не залпом, а мелкими глоточками. Семен снова задумался, потом лицо его озарила улыбка — понял, что и откуда.

— Самогонка из Бакулей. Были сомнения, но точно — она. — уже немного заплетающимся языком выдал специалист.

Ванька от удивления даже с ноги на ногу переступил. Во дает! Он, как и все прочие в помещении, с интересом данный процесс исследования наблюдал.

Семен отошел от стола и встал за спиной полицмейстера.

— На первый раз сто пятьдесят рублей. Это всё — сейчас же убрать. Второй раз будет — плюс три месяца тюрьмы. — полицмейстер указал пальцем сначала на Марию, а потом на самовары. Продемонстрировал свою информированность. Знает мол он, кто тут за старшую и с кого надо спрашивать.

— На третий — прикроем лавочку. — уже уходя через плечо бросил полицмейстер. Свита потянулась за ним.

Глава 35 Кое что про аптечный ассортимент

Пока полицмейстер дегустацию в доме терпимости Марии устраивал одна из её не отягощенной высокой моралью дам в два оставшихся веселых дома Воробьевых успела сообщить о нагрянувшей проверке. Содержательницы самовары с зеленым змеем надежно упрятали, посетителей под хмельком выпроводили — придете мол в следующий раз. Кое-кто и сам спешно ретировался — не всегда в ладах с законом гости воробьевских девок были.

Поэтому посещение команды полицмейстера заведений Прасковьи и Евдокии иначе как мартышкиным трудом нельзя было назвать. Пометал господин полицмейстер молнии, исторг гром, ногами даже потопал. Ванькины сестры только руками разводили — поклеп на них возвели злые люди и завистники. Во всем у них порядок и полное закона исполнение.

Действительно, на момент посещения незваных гостей ничем запрещенным в домах терпимости не торговали, предлагались только дамы для временного пользования в широком ассортименте — худенькие и толстенькие, беленькие, черненькие, рыженькие, на иноземный лад наряженные, а некоторые и в платьях под седую русскую старину. Одна даже в шамаханскую царицу была превращена. Сей образ пользовался популярностью — иногда очередь к ней выстраивалась из любителей, от других персонажей даже со скидкой отказывающихся.