| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Сначала власти пытались отбить у "пьющих туман" охоту к этому занятию. В Турции им протыкали трубками носы, в Германии курящие облагались высоким штрафом, а в России считалось, что отрезание носов ускорит возврат на стезю добродетели. Однако все было напрасно. Якоб Христоф Гриммельсхаузен сообщает в 1666 году: "Нет в Германии ни одного крестьянского дома, в котором бы не нашлась хотя бы одна трубка. Одни "напиваются" табаком, другие его жуют, есть и такие, которые его втягивают в нос. Удивляюсь, как еще не нашлось оригинала, который бы закладывал табак в уши. Я видел, как его едят, пьют и нюхают все — от князя до нищего, от священника до цирюльника повсюду, где я бывал".
А испанцы на Кубе боролись с бедствием совсем иного рода. Хлопчатобумажные куртки, фуфайки и железные доспехи оказались совершенно неподходящей одеждой. На оружии появлялась ржавчина, сахар и соль становились жидкими, прочие же запасы портились. Но жажда открытий и оптимизм были еще не сломлены. К тому же встречающиеся растения все время вселяли в испанцев необоснованные надежды. В частности, однажды сияющий Мартин Алонсо Пинсон принес Колумбу "креольский перец" и нечто очень похожее на корицу.
Колумб же хочет большего. Он верит более или менее правдивым рассказам индейцев об островах Бахио (Гаити) и Бенеке (предположительно Большой Инагуа), где "туземцы ночью при свете факелов подбирают золото, а потом при помощи молотка прессуют его в слитки. Чтобы достичь этих земель, надо плыть сначала на восток, потом на юг". Спрашивается, почему драгоценный металл находят только ночью? Подобные мифы возникали скорее из-за страстного стремления пришельцев к золоту, чем из-за знаний их советчиков поневоле. Легенды уж очень точно раскрывают ищущий чудесное духовный мир завоевателей.
Как уже отмечалось, индейцы покидали свои селения при приближении испанцев, но тайных сопровождающих всегда хватало. И Колумб задерживал у кубинского берега доверчивых и любопытных индейцев, которые проплывали мимо в каноэ. А в одном близком к берегу селении поймали семерых женщин и троих детей. На следующую же после налета ночь один мужчина, чья жена и дети находились среди похищенных, пробирается на корабль и отдает себя добровольно в плен. "Поступок мне очень понравился", — пишет Колумб. Он, правда, удивлен мужеством и благородством "дикаря", но вся неприглядность ситуации так и не доходит до его сознания. Добавим, что никто из них не переживет плавание в Испанию.
Двенадцатого ноября отчалили от Кубы и легли на юго-восточный курс в поисках золотых пляжей Бенеке, а 21-го исчезает "Пинта". И то, что поднявшийся северо-восточный пассат тут ни при чем, Адмирал отлично знает, ведь поведение Пинсона основано на чертах характера, которые не чужды и самому Колумбу. И сейчас андалузец стал жертвой сказки о близком золоте, подобно тому как при пересечении Атлантики он уже использовал каждую возможность, сулившую выгоду. Запись в "Корабельном дневнике" многозначительно выдает тот раздор, который длительное время существовал между Колумбо и Пинсоном: "И еще много других ужасных вещей он мне сказал и сделал".
Как бы описав дугу, "Санта-Мария" и "Нинья" опять приблизились к побережью сегодняшней провинции Ориенте. Хорошо защищенная бухта дает убежище кораблям. "Земля эта и ее воздух из-за своей красоты и из-за высоты гор восхитительнее, чем что-либо". Здесь выбрали большое дерево и заменили на "Нинье" фок-мачту вместе с реей.
Во время дальнейшего пути Адмирал не устает описыват простирающиеся за бортом виды: "Горы очень красивы и очень высоки. Их ни в малейшей степени нельзя назвать голыми или пустынными. Склоны их пологи, и на них легко взобраться. В горах великолепных долин, которые, как и склоны, поросли высокими, с очень густой листвой деревьями. Было наслаждение на них смотреть".
Великолепие открытых Колумбом земель побудило его к своего рода политическому призыву в адрес их католических величеств: "Ваши высочества не должны допустить, чтобы здесь ступила чужая нога, не католического христианина, в противном случае смысл и цель предприятия — триумфальное распространение христианства и принцип, что в этих краях могут селиться только правоверные католики, будут сведены на нет".
Запись была сделана на самом востоке Кубы, где он нашел очень подходящую для основания поселения гавань — Пуэрте-Санто, которая сейчас носит все же свое индейское название — Баракоа. Там стоит весь во мху и лишайниках деревянный крест, водруженный якобы людьми Колумба как напоминание о высадке. Но состояние креста показалось мне таким, что я не берусь рассеивать распространенные сомнения по поводу его происхождения. Ведь крест в Баракоа мог быть поставлен совсем по другому поводу. Например, его могли водрузить в память о 200 тысячах кубинских индейцев таино. По свидетельству хрониста Луиса Эртрана де Сан-Лукара, они были уничтожены в течение полувека испанцами под предводительством Диего Веласкеса, высадившегося на остров в 1511 году. В том походе, кстати, его сопровождал шурин — Эрнан Кортес — пожалуй, самая одиозная фигура американских захватнических походов испанцев.
Четвертого декабря "Санта-Мария" и "Нинья" покинули Баракоа. Адмирал сообщает об обычаях жителей, об их украшенных прекрасной резьбой по дереву и вмещающих до 150 человек каноэ, о практичной и разумной постройке хижин, об ухоженных полях маиса, батата и маниока. Он описывает также очень странную находку матросов. Когда они ходили по в спешке оставленным хижинам, то заметили подвешенные корзины, в которых лежали человеческие черепа — свидетельство культа предков.
А между строк звучит разочарование. Колумб привык измерять уровень культуры и богатство людей по одежде. Тайно же всюду ходят почти обнаженные. Их гардероб чаще всего представляет собой раскрашенное красной краской тело да пару перьев в волосах. Золотых украшений у них очень мало. И это подданные Великого Хана?
Остров Эспаньола
Затяжной северо-восточный пассат препятствует дальнейшему продвижению кораблей на восток, где должен находиться "золотой остров" Бенеке. 5 декабря Колумб решает исследовать более близкий остров Бохио — Гаити. Его индейские пленники при этом известии впадают в панический страх. По их понятиям, там живут одноглазые воины с песьими головами. Они съедают погибших в бою врагов, а их жен обращают в рабство. Подобную легенду придумали не индейцы, а скорее европейцы. Но "каннибалы" с их малоприятными обычаями все-таки есть. Индейцы давали понять, что боятся действительно существующую народность — карибов, которые наводили страх на все Антильские острова. Колумб назвал их "каннибалами", исказив, видимо, на испанский манер слово "карибы". "Каннибалы", "каннибализм" со времен Колумба стало понятием нарицательным и прижилось во многих языках.
Перспектива возможной стычки, конечно, не пугает испанцев. 6 декабря, в день святого Николая — защитника детей, они бросают якорь в бухте, названной в честь этого святого Пуэрто-де-Сан-Николас. Жители Бохио прячутся, испанцы к этому уже привыкли, а Колумб молится только об одном: "Господи, дай же мне найти богатые залежи золота, прежде чем я вернусь в Испанию". Затем корабли достигают пролива Тортуга у Пуэрто-де-ла-Консепсьон (ныне бухта Местиква) и задерживаются здесь на пять дней. Буйные травы, исчезающие в вышине горы — все напоминает Колумбу Испанию, и он называет остров Эспаньола (Испанский остров).
Формальности по вступлению во владение островом осуществляются 12 декабря:
"Я сошел на землю и при входе в бухту на западном возвышенном берегу водрузил большой крест во славу всему христианскому миру и чтобы было видно, что эта земля принадлежит вашим высочествам и находится под покровительством Иисуса Христа, нашего всевышнего".
В тот же самый день матросы привели на борт молодую индеанку. Адмирал понимал, что найти драгоценные металлы он может только с помощью местного населения. Поэтому он любезно принимает индеанку: предлагает пленной одежду, дарит ей стеклянные бусы и украшения из меди. Колумб отпускает девушку, надеясь, что она замолвит слово за испанцев представителям своего племени, скрывавшимся в лесу. На этот раз он ждет появления индейцев с особым нетерпением, так как заметил у девушки в носу золотое украшение.
Восемнадцатого декабря после некоторых предварительных контактов Колумб принимает на "Санта-Марии" касика — вождя индейского племени, которого считает королем всего острова. Как раз 18 декабря на корабле празднуют день святой Марии — огоматери, поэтому все флаги подняты, а бортовые пушки дают салют.
Позже Адмирал описывает испанским монархам свою встречу с касиком:
"Вашим высочествам, наверное, понравилось бы его достоинство и то высокое почтение, которое ему выказывали соплеменники, хотя все они были совершенно нагие* (*Нормы христианской морали не позволяли испанцам раздеваться, нагое тело считалось предосудительным. — Прим. перев.). Когда индейцы поднялись на борт, я сидел за столом в своей каюте. Касик быстро подошел ко мне и пал ниц, не давая подняться из-за стола и прося продолжать еду. Я подумал, что он с удовольствием отведает наши мясные блюда, которые велел принести. Когда ему подали, он сделал знак, чтобы остальные оставались за порогом, что все и сделали с великой охотой и послушанием. Остались лишь двое — это были люди почтенного возраста, я их принял за воспитателей и советников касика. Они остались и опустились у его ног на корточки. От мясных блюд, которые я предлагал, вождь откусывал небольшой кусок, а остальное передавал сопровождающим, которые все доедали. С напитками он поступал таким же образом. Касик лишь подносил их к губам, а потом передавал тем двоим. Все проделывалось с большим достоинством и почти без слов. Но то немногое, что он говорил, было, насколько я мог понять, в высшей степени разумно и произносилось весьма степенно. После еды его сопровождающий принес пояс, по форме напоминавший кастильский, но сделанный по-другому. Касик подарил мне этот пояс и две пластинки обработанного золота, но очень тонкие, из чего я заключил, что золота здесь мало, однако я уверен, что эти люди живут недалеко от тех мест, где его много. Оттуда доставили эти пластины.
Его исключительное обаяние вызвало у меня живейшую симпатию, и я подарил ему две нити очень красивых янтарных бус, которые сам носил на шее, пару красных башмаков и бутылку лимонада. Он проявил большую радость, которая меня глубоко тронула. Его же воспитатели и советники были очень огорчены, что мы не можем говорить друг с другом, а объясняемся только жестами. Но я догадался, что он дает понять, что, если мне здесь нравится, я могу располагать всем островом. Я велел принести еще стеклянные бусы и золотой медальон с портретом ваших высочеств. Я показал ему медальон и постарался объяснить, что ваши высочества являются правителями и государями самой лучшей части мира и что нет более могущественных князей на свете. Потом я показал королевские знамена и знамена с крестом. Все это произвело на него очень глубокое впечатление, и он сказал своим советникам и мне, что ваши высочества должны быть очень важными и значительными государями, если они из такой дали, прямо с неба, безбоязненно послали меня сюда".
Красные башмаки, бусы и бутылка лимонада — вот цена золота. Таково идиллическое начало роковой торговли, результатом которой в конце концов явилось уничтожение сотен тысяч коренных жителей Эспаньолы.
Эта тема будет подробно освещена в специальной главе, здесь же замечу лишь, что события, происшедшие в скором времени, почти не имеют отношения к испанскому национальному характеру, которому приписывают ответственность за случившееся, а также и к будущему вице-королю этих земель. Образ мышления конкистадоров и его исторические корни требуют гораздо более глубокого освещения, чем нам позволяют рамки повествования. Для оправдания того, что произошло в этом регионе, проще всего было бы изобразить первооткрывателя этаким жадным человеконенавистником — гангстером средних веков. Но такое мнение привело бы к неправильному пониманию исторических событий и вообще не соответствовало бы действительности. Колумб, например, пишет 21 декабря 1492 года:
"Я приказал моим спутникам не причинять населению никакого вреда и ничего у них против воли не отнимать, а, наоборот, за все взятое расплачиваться сполна. Трудно себе представить создания более добросердечные, бескорыстные и одновременно скромные, чем эти туземцы... которых я уже рассматриваю как христиан и как равноправных подданных Кастилии".
Но в первую очередь Колумбу необходимо золото. Золото нужно, чтобы определить масштабы его успеха, золото нужно для финансирования будущцх плаваний и для освобождения гроба господня. Однажды один старик из приближенных касика рассказал о расположенном в 400 милях отсюда острове, где можно было просеивать из песка желанный драгоценный металл. Старик даже описал внешний вид изделий из этого золота, а закончил утверждением, что та земля вся состоит из золота.
Подогреваемый стремлением достичь подобных райских мест, Адмирал направляется дальше на восток до залива де Санто-Томас [Акул-Бэй]. Он продолжает восторженно описывать красоты открытых им земель:
"В этой местности кругом встают покрытые лесом горы. Они так высоки, что кажется, будто их острые вершины касаются неба. В сравнении с ними великолепие и красота гор острова Тенерифе меркнут и теряются. Ласковые и плодородные долины отделяют здесь друг от друга высокие горные цепи".
Часто ночами Колумбу кажется, что он слышит пение родного соловья, он напряженно прислушивается, но это всего лишь стрекотание цикад. Его всегда живое воображение рисует фантастические картины. И все потому, что коренные жители называют место, откуда происходит их золото, Сибао, а Колумб сразу интерпретирует его в Сипанго. Вскоре при обследовании окрестностей матросы нашли растение, которое приняли за ревень. Ревень тогда пользовался большим спросом как аптекарский товар и ввозился из Китая. Это обстоятельство Адмирал считает подтверждением того, что он в Китае и что его догадки относительно Сипанго правильны. Но он не в Китае и это растение — не ревень. По крайней мере очевидно только то, что самородки золота, которые постоянно вымениваются у индейцев, становятся крупнее по мере продвижения вдоль побережья на восток.
Двадцать второго декабря Адмирал получает сообщение о Гуаканагари, правителе всей северо-западной части острова. Так как дальнейшее продвижение остановил пассат, дующий на севере Эспаньолы параллельно побережью, Колумб посылает Родриго де Эсковедо и еще шестерых матросов к касику. По возвращении они рассказывают о дружественном приеме и хорошем угощении. Гостеприимные хозяева переносили испанцев на себе через ручьи и заболоченные места и не считали это недостойным. Присланное Колумбу золото упрочило его решение встретить рождество во владениях Гуаканагари. 24 декабря он огибает Пунту-Санту (Пойнт-Пиколет) и входит в бухту Караколь. По заданию Колумба матросы еще раньше обследовали на лодке водный проход по ту сторону берегового выступа, поэтому Адмирал сейчас считает, что его маленький флот в безопасности, и позволяет себе отдохнуть. Так же поступает и шкипер "Санта-Марии", которого к тому же разморило выпитое в честь праздника вино. Ветер совершенно стих, и единственным вахтенным на судне остался юнга у руля.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
