1. Общее политическое положение позволяет утверждать, что в настоящий момент не существует прямой угрозы нападения на Германию какой-либо из европейских стран. Нынешняя ситуация объясняется в первую очередь отсутствием агрессивных устремлений у большинства европейских народов и, прежде всего, у западных держав, а также недостаточной мобилизационной готовностью ряда стран, в особенности России.

Равным образом и Германия не заинтересована в развязывании европейской войны.

Тем не менее нестабильная общемировая политическая обстановка, чреватая вооруженными конфликтами и неспровоцированными инцидентами, требует постоянной боеготовности немецких вооруженных сил:

а) чтобы отразить любое нападение;

б) быть в состоянии использовать в военных целях возникающие благоприятные политические возможности.

Эти обстоятельства следует учитывать при подготовке вермахта к возможной войне в мобилизационный период 1937/38 г. [...]

3. Возможные варианты ведения боевых действий, подлежащие оперативной разработке:

— План 'Рот': война на два фронта с главным направлением удара на Западе.

— План 'Грюн': война на два фронта с главным направлением удара на юго-востоке (подробности ч. 2).

4. Проведение специальных мероприятий предусмотрено в случае:

— Особая операция 'Отто': вторжение в Австрию.

— Особая операция 'Рихард': военное вмешательство против Красной Испании.

— Особая операция 'Грюн/Рот' (с дополнением): Англия, Польша и Литва выступают против нас (подробности ч. 3). [...]

5. Директива основывается на принципах единой подготовки к войне и исходит из общей стратегии ведения боевых действий[...]'.

Несколько минут, пока президент Польши перелистывал бумаги, быстро вникая в содержимое, в комнате царила полная тишина, прерываемая лишь шорохом бумаги.

— Значит... — тяжело вздохнул Игнацы, откладывая листы в сторону, — всё правда. Вот и первые подтверждения. Интересно, а ТОГДА наша операция закончилась провалом? — потянувшись за сигаретой, риторически спросил он.

— Кто знает, пан президент. Возможно, и нет. Но в свете того, что нам пришлось, — Рыдз слегка замялся, — ликвидировать начальника третьего отдела и еще двух из его подчиненных, возможно все.

— Понятно, — как ни странно, Мосцицкий воспринял полученное известие довольно спокойно и, пожалуй, даже с юмором. — Я и подумал, что у нас слишком участились автомобильные аварии со смертельным исходом. А по пану Беку?

— Действительно, во время визита Геринга два года назад, он охотился вместе с паном Беком. Во время этой охоты Геринг передал Беку чек на триста тысяч марок, после чего Бек стал усиленно поддерживать дружбу с Германией .

— Триста тысяч? Дешево же пан Бек ценит нашу Родину, — только и сказал президент. — Разрешаю 'поговорить' с ним... Докуриваем и пойдемте в рабочий кабинет. План назвали 'Захуд'?

— Нет, пан президент. Решили назвать 'Makrela'

Испания. Фронт в районе Брунете.

Огромный, словно гора, с броней, покрытой оспинами от попаданий бронебойных пуль и малокалиберных бронебойных снарядов, танк осторожно вполз на улицу, кроша гусеницами землю. И остановился, лишь наверху главной башни вращался перископ, да обе малые пулеметные разворачивались туда-сюда, настороженно поводя тонкими стволами пулеметов. Но на улице было тихо, только вдали несколько раз промелькнули группы пехотинцев в знакомой форме и характерных пилотках, с повязками на рукавах. Видимо поэтому танк так и застыл на месте. Потарахтел и выключился движок, распахнулся люк на основной башне и из него выглянула голова в черном танкошлеме.

Осмотревшись, Кос вылез на крышу башни. Посидел, остывая после боя и наблюдая за округой. Судя по всему, бой затихал, взявшая Вильянуэву-дель-Пардильо республиканская пехота зачищала уцелевшие очаги сопротивления.

'Жаркое было дело, не зря из пяти танков тяжелой танковой роты за несколько дней осталось только три. Хорошо, никто из наших не погиб... Не забыть потом Ольгерда навестить в госпитале', — подумал Кос, расстопоривая крышку люка и выбираясь на крышу башни. Взяв у высунувшегося из командирского люка Гжегоша свой трофей — 'Маузер-Астра' в громоздкой кобуре, которую можно было использовать, как приставной приклад, Янек соскочил на землю. И тут же замер, услышав непонятные крики из-за каменного забора. Похоже, кричала женщина и несколько мужчин. Затем раздался басовитый собачий лай, сменившийся страшным воплем заживо загрызаемого человека и выстрелами. Две башни, пулеметная и пушечная, еще неторопливо поворачивались на шум, когда к Косу присоединился и вооруженный пистолетом-пулеметом 'Эрма' Гжегошь. Оба поляка, не сговариваясь, подбежали к распахнутой калитке. Держа наготове 'Астру', к которой он на бегу успел присоединить кобуру-приклад, Янек заглянул за забор.

А там явно творилось что-то совершенно не похожее на боевые действия. Во дворике валялось несколько тел. Кос, сглотнув, с трудом отвел глаза от лежащей рядом с дверьми, раскинувшей оголенные белые ноги, с задранной до головы юбкой, женщины и невольно выругался. Потому что рядом лежал, задрав к небу окровавленное лицо, республиканский солдат с разорванным, залитым кровью горлом. Еще один валялся рядом, прикрытый сверху чем-то вроде меховой горки или маленького медведя. Стоящие рядом еще двое солдат, передергивая затворы, посылали пулю за пулей в этот 'меховичок'. Удивленный поручник с трудом разобрался, что они стреляют в собаку.

— Мародеры, — бросил сумевший заглянуть с другой стороны калитки Гжесь. — Арестуем?

— Это же анархисты, видишь нашивки, — отозвался Янек. — Так они и подчинились, пся крев!

— Попробуем? — Гжегошь не хотел отступать.

— Матка Бозка! Ну, давай, — неохотно согласился Кос.

— Детант! Дехар де матар! (Стой! Прекратить стрельбу!) — крикнул на ломаном испанском Пресс. Оба стрелка, не раздумывая, развернулись и выстрелили в сторону калитки. В ответ разозленные поляки нажали на спусковые крючки. Две очереди пересекли стоящих пехотинцев. Янек с Гжесем, подав сигнал экипажу, что все в порядке, вошли во двор. Беглый осмотр показал, что все лежащие, включая женщину и собаку мертвы.

— Матка Бозка Ченстоховска! Гжесь! Ну и зачем мы во все это ввязались? — недоуменно спросил Кос, разглядывая большого пса, которого они стащили с убитого анархиста. — Я понимаю, что такие преступления оставлять безнаказанными нельзя, — добавил он, старательно отводя взгляд от оголенных женских ног, — но все же...

— А что нам оставалось делать? — резонно заметил Пресс. — Смотреть?

Тут их внимание привлек непонятный звук из-под опрокинутой будки. Осторожно подойдя к ней, поляки приподняли плохо закрепленное сооружение, из-под которого прямо под ноги Янека выполз большой пушистый комок.

— Щенок, — прокомментировал Гжегошь.

— Спасибо, пан поручник, за объяснение. А то я никак не мог понять, что это, — ответил Янек и подхватил сравнительно небольшого, но уже тяжелого щенка на руки. Тот тявкнул и лизнул опешившего офицера в нос.

— Признал. Придется теперь тебе стать его мамой... и папой, — пошутил Пресс.

В это время во двор вошли несколько командиров сто одиннадцатой бригады...

Средиземное море. Пароход 'Ниссирос'

Старый греческий пароход конечно ничем не напоминал роскошные лайнеры, боровшиеся за 'голубую ленту', но для побывавших на фронте поляков и его каюты казались верхом роскоши. К тому же и выбирать было не из чего. Недавние нападения неизвестных подводных лодок, потопивших несколько нейтральных судов, резко сократили количество торговых судов в портах Испании. Вот и пришлось нашим друзьям выбирать из того, что осталось. И выбирать быстро, так как анархисты, недовольные их оправданием, шли по следу четырех поляков. Конечно, друзья могли и постоять за себя, но это означало новые трупы, которых, по мнению республиканцев, и так в этом деле было слишком много.

Поэтому сейчас 'мушкетеры' сидели на палубе, с улыбкой наблюдая за попытками щенка поймать солнечный зайчик, отражающийся от иллюминатора, и вспоминали. К прибытию решено было составить толковый обзор всего, что они видели, с выводами и предложениями по реформе бронетанковых войск. Предложил это Атос, а Ярош горячо поддержал.

— Панове, нам в любом случае не избежать неприятностей. Но если мы сумеем написать грамотный обзор, да еще с выводами, их будет намного меньше.

Все с этим немедленно согласились и теперь вместо отдыха разбирали бои и вспоминали наиболее интересные с тактической точки зрения эпизоды.

— Так есть. Записал. Что дальше? — Атос, закончив описание еще одного эпизода, приподнялся с шезлонга и осмотрелся вокруг, одновременно растирая онемевшие пальцы. — Янек, а твой Рыжий за борт не свалится? — спросил он, показывая на изрядно за это время подросшего щенка, который, встав на задние лапы и оперевшись передними о фальшборт как раз собирался облаять наглых чаек, стремительно проносящихся над кораблем почти у него под носом.

— Не должен, — ответил Януш, но на всякий случай кликнул пса к себе. Тот, рявкнув в сторону птиц для порядка, неторопливо поковылял по палубе к друзьям.

— Лежи-ка здесь, — прижав рукой подбежавшего щенка, заставляя его лечь рядом со своим шезлонгом, приказал Ян. — Ладно, не отвлекайся. Что у нас дальше?

— А бой у высоты... как ее... вспомнил, шестьсот семьдесят, — напомнил Ярош.

— Диктуйте..., — со вздохом опускаясь в шезлонг, скомандовал Арцишевский...

Положение складывалось, как в той русской пословице, 'хуже губернаторского'. Три их танка и неполный, потрепанный в предыдущих боях, батальон пехоты против не менее четырех-пяти батальонов, до трех батарей артиллерии, в том числе одной — тяжелой, как минимум калибром в сто миллиметров, и пятерки немецких танков. Причем, судя по ведущемуся ими на ходу огню — перевооруженных на пушки. Мелкокалиберные, но от этого не менее опасные.

— Что будем делать? — Ольгерд выглядел совершенно спокойным, лишь слегка побледневшие щеки выдавали волнение. Некоторое время все молчали, пригнувшись и пережидая очередной обстрел. Но едва грохот канонады стих Гжегошь, победно оглядевшись, высказался.

— Коррида, панове!

— А ведь точно, пся крев! — поддержал его Янек.

Не понял только Атос, о чем и высказался, мало соблюдая правила приличия.

— Чего тут неясного, — оживился Ярош. — Используем мой танк и пехоту как пикадоров, а вы нанесете 'удар мулетой' с фланга.

— А артиллерия?

— Погодите, есть еще идея, — сегодня Пресс был в ударе. Ставим машины на склоне вон той высотки, а я расположусь вот здесь с телефоном. Вы тоже телефониста возьмете и будете стрелять навесным с моей корректировкой.

— А что, панове, может получиться, — тут же оценил красоту предложенного решения Ольгерд. — За счет наклона получим возможность стрелять по вон тем батареям на полуоткрытых позициях. Делаем два-три залпа и разбегаемся. Я встаю вот здесь, а вы за вершиной 620. Как только противник нас сбивает с высоты 670, вы атакуете ему во фланг. Постарайтесь добить все, что останется к тому времени от легких батарей. Все ясно? Вперед!

— Договорились, панове! — Гжесь, подозвав переводчика, уже объяснял через него общую идею комбату испанцев, а остальные, не дожидаясь конца этих переговоров побежали к спрятанным в небольшой рощице машинам.

Взревели моторы, три трехбашенных гиганта устремились к соседней высотке, к которой уже бежали двое связистов, на бегу разматывая черную нитку кабеля с катушки, висящей за плечами одного из них.

Меньше чем через четверть часа грохнул первый залп. За это время имевшаяся в батальоне тридцатисемимиллиметровка успела поджечь один из неосторожно приблизившихся немецких танков. По обнаруженной пушке отстрелялись обе батареи легких орудий, а тяжелые продолжали обстреливать позиции пехоты. Республиканцы уже были готовы бежать, устрашенные видом столь легко расстрелянного расчета и разбитой пушки, но раздавшиеся из-за спины залпы удержали их на месте. Еще больше их обрадовали разрывы на позициях легких батарей фалангистов. Тем более что после нескольких разорвавшихся вблизи орудий фалангистов снарядов, вся их артиллерия открыла огонь по неожиданно появившейся республиканской артиллерии.

А та сначала замолчала, а затем стала отвечать с неожиданных точек позади позиций пехоты одним орудием. Расслышавшая рев танкового мотора пехота республиканцев приободрилась и сама открыла огонь по фалангистам. Обстреливаемые франкисты, разъяренные неожиданным сопротивлением, отстреливались ожесточенно и как только кочующее орудие и два из трех пулеметов республиканцев замолчали, устремились в атаку. Впереди ползли три танка, постреливая очередями по окопам и не давая поднять головы, за ними с ревом бежали цепи пехоты, в промежутки между цепями било несколько пулеметов.

Республиканцы не выдержали и побежали. Обрадованные франкисты помчались вперед еще быстрее. Казалось, победа была уже в их руках, когда неожиданное появление трех гигантских сухопутных броненосцев превратило ее практически в поражение.

Стреляя из всех пулеметов и трехдюймовых орудий, две машины снесли левый фланг атакующих, подбили еще один из немецких танков и устремились вперед, к пытавшимся сняться с позиций орудиям. Еще один трехбашенный танк появился с фронта. Обстреляв немцев, которые благоразумно развернулись и на полном ходу покинули поле боя, он прошелся по франкисткой пехоте из пулеметов и устремился вперед...

— А задумка неплохая получилась, — заметил Атос, нанося на бумагу воспоминания увлекшихся друзей.

— Да, если бы только не потерянный 'Сармат', — опечалился Янек, которому очень нравился его танк. Подбитый очередью из двадцатимиллиметровки немецкого панцера, танк тогда пришлось взорвать, чтобы он не достался франкистам.

— Ничего, — утешил друга Ольгерд, — дома нас ждут свои.

— Но уж такого, как мой 'Сармат' больше не будет, — усмехнулся Кос.

— Назовешь в честь щенка 'Рыжим', — подначил его Гжегошь.

— Точно. И гусеницы рыжей краской покрасишь, как твой собак лапы, — засмеялся Ольгерд. И тут же осекся, услышав, каким испуганным тоном кричит впередсмотрящий, показывая куда-то вбок от носа судна.

— Похоже, панове, приплыли, — спокойно вставая с места, отметил он. — Если я правильно понял, этот грек увидел перископ.

Германия. Берлин

Начало февраля в этом году было каким-то странно холодным. На обычно заполненной людьми площади Вильгельмплатц было пустынно, впрочем, вечернее время и плохая погода вполне объясняли такое положение дел.

Огромный 'Мерседес' начальника Генерального штаба остановился перед гигантской колоннадой, украшающей фасад новой имперской канцелярии, с правой стороны. С этого крыла здания располагался вход для чинов вермахта. Вход для партийных работников располагался слева. Такое разделение видимо должно было символизировать отделение армии от чисто политических задач. Но пассажиров автомобиля этот вопрос не интересовал, особенно сейчас. Намного более их волновало неожиданно позднее время совещания. Как хорошо знали генерал Бек и его адъютант, в это время фюрер обычно вел так называемые 'разговоры у камина', беседуя обо всем на свете со своими гостями. Неожиданное совещание казалось предвестником столь же внезапных неблагоприятных событий. Поэтому, выходя из машины, генерал внимательно осмотрелся. Заметив стоящие в отдалении лимузины, он мрачно кивнул головой. 'Похоже, 'этот ефрейтор' все же решил присоединить свою бывшую родину к Великой Германии. Игнорируя при этом все заключенные ранее международные договора. Конечно, несколько раз ему удалось совершить подобные выходки, и все западные страны ограничились лишь формальными протестами. Но сколько можно испытывать их терпение? Неужели Британия и Франция снова стерпят очередную провокацию этого парвеню? Смешно. Ефрейтор — верховный главнокомандующий и будет решать военные вопросы, а настоящие профессионалы отстранены под надуманными обвинениями. Разве такое мы планировали?'