Поднимается буря

— Первые полвека после Великой Войны были очень напряжёнными. — Тьерри взял круглое овсяное печенье, разломил его на две части. Затем на четыре. — Все готовились к продолжению, к новой войне. Потом, когда поколение сменилось, а старые обиды приугасли, народы стали задумываться о том, как жить дальше бок о бок. Началась заметная разрядка. Восстановление отношений между моей страной и вашей, господин барон — лучший тому пример. Роспуск ГСВГ — тоже о многом говорит. И вот, в последние несколько лет эта тенденция нарушилась.

Ламбер окончательно раскрошил печенье и высыпал овсяные крошки на своё блюдце:

— Если присмотреться, началось всё с экспансии России в Среднюю Азию. Послевоенный мир давно устоялся, границы империй установились на века — так все думали. И тут — одна из них начала расширяться. Мелочь, казалось бы — привести к покорности несколько варварских царьков. Но она может стать камешком, который вызовет лавину.

— О чём вы, полковник? — Настороженно поинтересовался Лисов. Переводить беседу на обсуждение политики ему явно не хотелось.

— Средняя Азия — под покровительством Халифата, верно? — Француз повернулся к нему и ткнул в отставника кофейной чашкой.

— Формально — нет. — Возразил Дронов вместо Лисова. Ему тоже не нравилось, как повернулся разговор, но это было интересно. Майору показалось, что сейчас он может выудить что-то важное из собеседника... или это важное позже выудит Настя, когда он перескажет ей слова француза.

— Однако все всё прекрасно понимают. — Ламбер звякнул чашечкой о усыпанное крошками блюдце. — И происходящее может... возможно, уже вызвало у многих власть имущих размышления — а так ли уж незыблемы границы Халифата? Можно ли его по-прежнему считать великой державой? Не пора ли нажать на него, и получить выгоду? Не захочет ли Венгрия при поддержке Австрии освободить от арабской власти румынское и болгарское княжества? Не пожелают ли Англия и Франция заполучить Суэцкий канал в своё пользование окончательно? Не задумается ли Россия о выгоде владения черноморскими проливами? Война в Азии пошатнула и без того зыбкую репутацию Халифата. Ещё немного — и его начнут делить. А делёжка может привести к конфликту между делящими. Англия едва ли захочет отдавать русским Дарданеллы. Францию обеспокоит расширение германских союзников. Понимаете? Всё это вполне может в итоге прикатиться к новой Великой войне.

— Хех, вы правы насчёт паранойи, мсье Ламбер. — Хохотнул Лисов. Прозвучало это довольно натянуто.

— О, нет, это просто размышления о геополитике, часть моей работы. — Качнул головой француз. — Паранойя выражается в некоторых моих подозрениях по иному поводу. Но, действительно, довольно об этом.

— Позвольте всё же чуть задержаться на этой теме. — Барон фон Шварцвальд коснулся уса, будто собравшись подкрутить кончик — но передумав. — Мы уже давно знакомы, однако прямо я вас не спрашивал... Вы сами как относитесь к возможной войне в Европе? Не сейчас, но когда-нибудь, если она вдруг случится?

— Я бы хотел, чтоб она случилась как можно позже. — Слабо улыбнулся атташе. — Ради блага моей родины. Франция живёт мыслями о мире, и война застанет её врасплох, даже если о начале боевых действий будет объявлено за месяц. Франция не хочет думать о войне. У нас есть крепости на границе, у нас есть большая армия, чтобы защищать их — этого достаточно. Что мы будем делать, если война начнётся, как станет воевать эта армия — мы не думаем. Не хотим думать. Война — это страшно, господа. И Франция боится войны. А значит — проиграет её. Потому что страх — парализует. Потому дай нам Боже, чтоб войны не было. Хотя бы ещё лет сто. А там, глядишь, что-нибудь изменится.

К столу подошёл официант, оглядев собравшихся, спросил:

— Простите, господа. Кто из вас Николай Дронов?

— Я. — Майор обернулся.

— Вам просили передать записку. Её доставил извозчик.

Дронов взял листок с подноса в руках официанта, пробежал взглядом. Встал:

— Прошу прощения, господа. Мне нужно вас покинуть.

— Жаль. — Вздохнул подполковник Лисов. — Приятно было с вами познакомиться, Николай Петрович. Надеюсь, на той неделе мы снова увидимся. И можете считать, что я приглашаю вас в гости.

— Я тоже. — Закивал Сосновский. — Приходите в любой день, после пяти. Адреса можете узнать у вашего молодого друга, Павла.

— Ну а я живу в квартире около казарм городского гарнизона. — Ухмыльнулся фон Шварцвальд. — Приглашать туда не стану, жалкое зрелище. Вот будете в Киле — покажу вам свой особнячок. Не фамильный замок, как положено барону, но куда лучше съёмной комнаты. Увидимся, майор!..

...Войдя в номер, Дронов шумно пошаркал ногами, пока запирал дверь, и сообщил о своём присутствии:

— Настя, я вернулся!

Ответом ему был некий приглушённый звук неясной природы, донёсшийся из глубин номера. Не снимая сапог, майор заглянул в гостиную. На журнальном столике обнаружился бумажный куль, а в нём... изрядная порция жареных пельменей с зелёным луком. Ещё тёплых. Где в Берлине Анастасия нашла пельмени — Николай не мог даже предположить. Разувшись в прихожей, он прошёл в спальню — где и обнаружил сыщицу. Она полулежала в кровати, подсунув под спину свёрнутую в валик подушку и накинув на ноги одеяло. На полу у кровати валялись части её мундира — ментик, долман, кивер и ремень брюк, только высокие чёрные ботфорты были аккуратно поставлены один рядом с другим.

— Вот что ты такой исполнительный, а? — Недовольно пробурчала она, встретив мужчину сумрачным взглядом из-под насупленных бровей. — Я всего минут двадцать подремала...

— Уж прости. — Улыбнулся Николай, глядя, как девушка откидывает одеяло и спускает босые ноги на пол. На ней были только брюки и рубашка, обычно собранные в хвост тёмно-каштановые волосы спадали на плечи и спину. — Ты сама написала, чтоб я приехал скорее. Действительно важные новости? Что-то нашла среди вещдоков?

— Нашла. — Девушка сунула ноги в тапочки, встала, потянулась, вскинув руки и выгнув спину. — Пойдём в зал.

В гостиной она достала из пакета две одноразовые картонные тарелки, принялась раскладывать по ним пельмени, заодно рассказывая:

— Прокопалась я там всю ночь и всё утро. Ребята в Штази дотошные, как я и надеялась. Собрали на месте взрыва всё, до щебёнки. И знаешь, что я нашла среди металлических обломков?

— Что? — Приподнял брови Николай, устроившийся на диванчике.

— Кусочек электрической батареи! — Настя плюхнулась на диван рядом и подала Дронову одну тарелку. — Маленький, с булавочную головку. Оплавленный, но всё равно узнаваемый. Точь-в-точь такой, как на бомбе из Ташкента. Понимаешь?

— Понимаю, что это плохо. — Вздохнул Дронов, рассматривая пельмени. — Настя, а где вилки?

— Так ешь, не до роскоши. — Фыркнула сыщица. Ухватив пельмень двумя пальцами, она забросила его в рот. Прожевав, добавила. — Там в пакете салфетки, можешь ими брать. Потом руки помоем...

— А я сегодня кофе пил. — Похвастался майор. — Правильно приготовленный. Лично господином военным атташе французского посольства.

— Подлец. — Девушка улыбнулась и положила голову на плечо Николая. Прожевала ещё один пельмень. — Я тоже за ночь немало кофе выпила, но мне его готовил дежурный полицейский, а не французский дипломат. Давай, рассказывай, чем занимался. А потом вместе всё обдумаем.

И Николай рассказал...

* * *

Их беседа закончилась в спальне — правда, не таким образом, как можно подумать. Расправившись с пельменями, Анастасия сбросила оставшуюся одежду, забралась в кровать, и натянула одеяло до самого носа. Сверкая с подушки очками, она велела Дронову поставить у кровати стул и продолжать доклад — что тот и сделал. Дослушав его до конца, сыщица приспустила одеяло, сказала сонно:

— Ну, один вывод из этой истории я могу сделать прямо сейчас.

— Какой же? — Полюбопытствовал Николай.

— Тебе надо учиться вести разговоры и держать себя. — Заявила девушка, выпростав из-под покрывала руку и ткнув в майора пальцем. — Раз уж ты постоянно при мне, то не должен теряться в таких ситуациях. Как всё закончится — определю тебя на курсы полевых агентов при нашей учебке. Хватит уже этого маскарада с армейской службой. Научишься всему, чему надо, и получишь, наконец, жетон — как у Саши, только с синей эмалью. Сыщика из тебя не выйдет, не обижайся, но оперативник — вполне.

— Мнда-а-а... — Протянул Николай, откидываясь на спинку. Задние ножки стула обиженно скрипнули под его весом. — Года три назад предложи мне кто стать агентом охранки — я б тому в лицо заехал.

— Потому оно так просто и не делается. — Слабо улыбнулась явно засыпающая Анастасия. — Сначала нужно найти подход к человеку, проверить его таланты, подготовить морально... Чтобы он в итоге сам попросился на службу.

— Это ты со мной и провернула, да? — Хмыкнул Дронов.

— Отчасти. Многое вышло случайно... — Сыщица подмигнула. — Но ведь удачно для нас обоих, согласен?

— Ладно, об этом мы ещё поговорим. — Николай снова подался вперёд, уперев локти в колени. — Ну а действительно полезное что-нибудь было? В том, что я рассказал?

— Пожалуй, да. Завтра же мы с тобой воспользуемся приглашением господ отставных офицеров. Я тоже с ними познакомлюсь, сложу своё впечатление. Ещё... — Девушка провела ладонью по одеялу. — Я теперь не сомневаюсь, что нам нужно копнуть глубже под француза и англичанку. Ничего пока не хочу загадывать, но знать точно, что они из себя представляют — просто необходимо.

— Думаешь, это даст нам ниточку к подрывникам?

— Не думаю. — Мотнула подбородком сыщица. — Всё слишком смутно пока. Строить гипотезу не на чем, как сказал бы один из моих наставников в училище. Нету фундамента для логических конструкций. Но интуиция мне подсказывает, что мы плаваем где надо. Водица мутная, непрозрачная, однако — давай же начнём нырять и щупать дно. Вдруг всё же попадётся жемчужница? — И добавила, в ответ на утвердительное хмыканье Николая. — Только не сегодня. Сегодня у нас отпуск, считай. Я часов пять посплю, и вечером наведём тут порядок. Мы в этом номере надолго, а здесь даже готовить негде.

— А ты планируешь?... — Насторожился майор.

— Конечно. — Кивнула Настя, и поправила сползшее с подбородка одеяло. — Знаешь сколькими способами, и со скольким количеством добавок можно приготовить местные сосиски? Это тебе не яичница! В общем, по пути из хранилища вещдоков я обналичила немного серебра в банке, и прошлась по лавочкам в Митте. С моей юности мало что изменилось, даже некоторые лавочники те же. До темноты нам привезут примус, посуду, кое-какие припасы, гражданскую одежду для нас обоих... На твои размеры отыскать готовый костюм было сложно, но мне обещали выскрести со складов, я двойную цену заплатила. В общем, если я буду спать — примешь всё, ладно? Меня не буди.

— Договорились. — Николай поднялся. — Ладно, не стану мешать.

— Да, ещё там будет три пары простого белого белья для меня. — Добавила девушка, переворачиваясь на бок и натягивая покрывало на голову. — Просто положи их куда-нибудь, я проснусь — надрежу, где надо, сама.

— Господи, Настя... — Дронов откашлялся в кулак.

— Не жалуйся. — Глухо отозвалась девушка из-под одеяла. — Чего бы ты не говорил в прошлый раз, тебе понравилось. Однако я постараюсь придумать что-нибудь новое, интересное. Не люблю повторяться.

Майор ничего не ответил — чувствуя, что уши его пунцовеют, как у мальчишки, офицер молча вышел из спальни и очень тихо, осторожно прикрыл за собой дверь.

Долго скучать на диване ему не пришлось. Посыльные из лавок начали прибывать один за другим — похоже, Анастасия успела обойти добрую дюжину магазинов. Помимо переносной газовой плиты, которую Настя отчего-то назвала "примусом", в номер доставили две новенькие сковороды, набор ложек, вилок и ножей, продукты, а также упомянутую сыщицей одежду. Николаю достался коричневый костюм с широким галстуком, себе девушка приобрела несколько белых блуз, более элегантных, чем её обычная мужская рубашка, маленькое чёрное платье и чёрные же шёлковые перчатки выше локтя. Ко всему этому прилагались необходимые мелочи — заколки для галстука и запонки для Дронова, тонкие чёрные чулки и лаковые туфли на каблуке, явно приобретённые "в комплект" к платью, и тому подобные вещи.

Всё это майор добросовестно рассортировывал. Когда ближе к вечеру Анастасия вышла из спальни, сладко зевая и потягиваясь, плита уже была готова к использованию, продукты выложены рядком на столе, а вещи разложены по дивану.

— Знаешь, Коля... — Протянула девушка, со странной ухмылочкой озирая комнату. — Я начинаю склоняться к мысли, что дядюшка Готфрид кое в чём прав... Кстати, как ты смотришь на то, чтобы научиться готовить? Я могу дать тебе пару уроков.

— Не надейся заманить меня в эту ловушку! — Деланно возмутился Николай. — И потом, готовить я умею, но тебя мне всё равно не превзойти. Лучше скажи — у тебя во сне озарений не было?

— Не было. — Качнула головой Анастасия, и вздохнула. — Так что зажигай примус...

— Это не примус, Настя.

— Зажигай примус, и я всё-таки покажу тебе пару хитростей. Начинать всегда стоит с подготовки сковороды...

В тот день сыщица и офицер больше не говорили о расследовании. Но когда они готовили берлинские колбаски с глазуньей в четыре руки, и когда вместе читали газеты на немецком, попутно тренируя произношение Николая — девушка выглядела слегка рассеянной. Дронов знал её достаточно хорошо, чтоб понимать — как бы искренне не пыталась Анастасия отвлечься, её мысль всё равно возвращалась к текущему делу. И думала она сейчас о том, как выстроить связную картину преступления из немногочисленных улик.

Тем не менее, вечер удался на славу. В маленьком гостиничном номере воцарилась домашняя, уютная атмосфера, и к наступлению сумерек Николай окончательно избавился от напряжения, скопившегося за последние дни. Ночь прошла не менее приятно — достаточно сказать, что купленные Настей чулки и длинные перчатки нашли применение, хотя и отдельно от платья, а один из дешёвых наборов белья был приведён в полную негодность. Утром майор и сыщица чувствовали себя самую малость не выспавшимися — однако ничуть об этом не жалели.

Следующие два дня они провели, наведываясь в гости к осевшим по всему Берлину отставным офицерам ГСВГ. Домами Лисова и Сосновского дело не ограничилось — им удалось завести знакомство ещё с несколькими семьями, квартиры которых Николай и его напарница так же посетили при первой оказии. Всё это время Настя с видимым наслаждением актёрствовала, сутки напролёт играя роль милой и общительной, немного наивной юной немки, пошедшей на военную службу из романтических побуждений. Пожилые отставники сдавались перед её обаянием почти без сопротивления. Анастасия слушала их истории, поддакивая и кивая, по-настоящему краснела, когда её называли "дочкой", неуверенно улыбалась жёнам отставников, вела себя с их детьми и старшими внуками как с ровесниками — в какой-то момент Дронов сам почти поверил, что девушке чуть за двадцать, а не без малого тридцать лет. Лишь по вечерам, в номере "Жандарма", она сбрасывала маску и, лёжа на диване в гостиной, устало, довольно цинично комментировала всё, увиденное за день. Майор не переставал удивляться тому, сколько выводов сыщица ухитряется делать из совершенно обыденных вещей и мелких деталей. В своих длинных вечерних монологах она описывала без прикрас каждое из посещённых семейств, и в голове Николая понемногу складывался цельный образ "русского сообщества" Берлина — инертного, консервативного, накрепко привязанного к домам и семьям.