Мессия

Ле Брюн не сомневался, что и старая подзорная труба, и керосиновая лампа с припасом топлива и спичками, и его слова скоро достигнут вождя (или короля, или верховного жреца?) этих 'цивилизованных' туземцев, и в следующий приход можно ожидать встречи с официальным и полномочным представителем власти.

— Блистательно. — коротко прокомментировал Ричард — Ты чертовски везучий 'сукин сын', Хьюг.

— Не такой уж и везучий.

— Не такой. — согласился Принцепс — Везучий — неподходящее слово. Ты настоящий счастливчик, любимчик Удачи. Дважды обогнуть мыс Горн, пересечь Мировой океан и потерять всего один корабль — это какая-то сказочная история. Да и с колониями всё получилось очень удачно, гораздо лучше, чем я ожидал.

— Не всё.

— Брось. Монах мог и сам умереть, а уже после его смерти началась смута. Вероятнее всего, именно так всё и случилось. Да, мы потеряли годовую выработку, но три то всё-таки получили. И всё это всего за пятьсот фунтов старых железок. Ты очень мудро поступил, оставив здесь 'Тамплиера'*. Где он, кстати.

*один из кораблей первого похода

— Разобрали. Сгнил. Кипрская сосна не годится для постройки кораблей для этих вод. Пять раз очистили днище, а не шестой уже доскреблись до дыр.

— Видишь, опять повезло. Попади он трухлявый в шторм — беды не миновать. А где 'Марк Антоний' и 'Помпей Магнум'?

Во второй заокевнский поход Адмирал-Фараон отправился на пяти однотипных кораблях, винджаммерах первой серии, названных именами выдающихся римских политиков античной эпохи. Он мог взять с собой и пять галеонов Лаодикейской постройки, но их было просто нечем загрузить. Африка, как бездонная бочка, потребляла всё, что могли выделить Европа и Азиатские владения Принципата, от стали и цемента, до добровольных переселенцев и трудовых армий. Ле Брюн забрал с собой только пленённых во время войны за своё Балканское королевство, никаких добровольцев в Лузиньянию не нашлось, что и не удивительно. Зачем плыть куда-то за океан, если всего хватает на месте? Для земледельцев на Руси налог всего две десятых от урожая, при этом землю дают бесплатно, да ещё и кредиты на обустройство всего под три сотых доли в год. При этом, Русь вот она, рядом, и живут там нормальные люди, от которых понятно, чего ожидать. Да и Египет с Месопотамией места уже вполне цивилизованные, хоть там налог и повыше, но зато и урожаи в год по два раза. Это не учитывая, что и в самой Европе, то есть прямо дома, крестьяне требовались всем феодалам, даже в Нормандии, Аквитании и Окситании, которые совсем не затронула война.

— 'Антоний' исследует Великие озёра*, а 'Помпей' Карибское море. К Рождеству должны вернуться, так что со дня на день ждём.

* Верхнее, Гурон, Мичиган, Эри и Онтарио

— Подождём. Кстати, я привёз три сотни висельников — пиратов и работорговцев. Они уже организовали в Южной Африке себе бандитскую республику, но не повезло, я случайно мимо проходил. Будет с чем возрождать колонию Бразилия. После Рождества туда наведаемся, со мной как раз когорта преторианцев, которые уже устали бездельничать.

— Триста мужчин?

— Нет. Ещё лучше. Шестьдесят восемь мужчин с семьями, можно будет построить крепость. У твоих колонистов уже есть вошедшие в возраст сыновья?

— Конечно есть.

— Собирай из них охотников, человек двадцать. Будем обучать обращаться с новым оружием. Найдутся такие?

— Найдётся намного больше.

— Больше не нужно, прикажи отобрать лучших. За стенами крепости, с толковым командиром и новыми мушкетами, двадцать человек отобьются даже от тысячи дикарей. Командира я тоже оставлю. И нового монаха, без церкви им никак не обойтись.

— Немедленно распоряжусь.

— Давай. И распорядись приготовить в крепости апартаменты для королевы Изабеллы со свитой. Надеюсь, она подружится с твоей женой. А мы с тобой прогуляемся на флагмане. До Рождества ещё неделя, дня три-четыре вполне можем потратить на изучение тобой новых флотских технологий.

— В крепости всё очень скромно.

— Не беда. Всякую роскошь сгрузим с флагмана, там её хватает. Всё равно я планирую здесь задержаться как минимум до конца апреля, не на корабле же всё это время жить.

На прогулку вышли вечером второго дня. Флагман Ричарда Ле Брюна очаровал. Не роскошными интерьерами, хотя он и занял апартаменты Изабеллы, опытного моряка, а адмирал Гуго де Лузиньян именно таким и был, восхитили прежде всего механизмы, работающие с такелажем, заменяющие как минимум по десятку матросов в каждой вахте. Десяток в каждой вахте, три десятка в экипаже, плюс вода и провизия для каждого — это сколько же можно груза вместо всего этого взять? Да ещё и стальной рангоут, который освободит четверть трюма от запасов древесины для ремонта. Это сейчас грузов немного, но, во-первых, Ричард твёрдо пообещал половину бунтовщиков из Саксонии, а во-вторых, колонисты тоже размножались с удовольствием. Скоро появится избыточный товарный продукт, тот же сок каучуконосов был эксклюзивом Лузиньянской колонии, как и какао-бобы, и бальса. Кроме того, механизмы работали с парусами быстрее самых опытных матросов, а значит возрастали управляемость и скорость. Контр-адмирал, Готье де Фавр, специально прошёлся галсами против довольно крепкого встречного ветра, чтобы Ле Брюн смог оценить новшества по достоинству. Тот оценил и проникся. На такие корабли можно будет взять десант, а огибание мыса Горн будет для них лёгкой прогулкой. Пушки же, лёгкие, но очень дальнобойные, скорострельные и удивительно точные, позволят взыскать с японцев долги совсем небольшой эскадре. Из трёх, нет, лучше пяти кораблей, в пять влезет гораздо больше добычи, чем в три. Все свои мысли Фараон проговаривал вслух, чем постоянно вызывал улыбку у Ричарда. На третий день взяли курс на Нью Йорк. После ужина, Ричард отпустил контр-адмирала и капитана заниматься делами, велел подать ещё 'ливийца' и кофе и удалил прислугу.

— Наливай, Хьюг. — кивнул он на графин с 'ливийцем' — Мне нужно кое-что тебе рассказать. Рассказ мой будет длинным, придётся периодически смачивать горло.

Ле Брюн не перебил ни разу, поэтому хоть Принцепс и уделил больше внимания военно-морской и просто морской темам, уложился он часа в полтора. Всё-таки дело уже привычное.

— Вот такие дела, брат мой. — закончил Ричард — Можешь задавать вопросы.

— Я что-то такое чувствовал. Сначала мне казалось, что ты сошёл с ума, но сошёл с него в правильную сторону, и мне это нравилось. Каюсь! Значит корабли из стали и без парусов... Хотел бы я дожить и посмотреть на них.

— Доживёшь, какие твои годы. Ты моложе меня на десять лет, а я собираюсь и сам их увидеть.

— Да уж. Ты Мессия. Наверное, мои капризы казались тебе ужасно глупыми. Извиняться не буду, я хотел как лучше, но не знал как. Кто ещё знает твою тайну?

Ричард перечислил двенадцать имён, в числе которых Святой Джанчито, который знал, но уже покинул этот мир.

— Толковые люди. И деятельные, разве что сир Ги Дампьер уже староват.

— Он ровесник Ицхака, и старше меня всего на пять лет.

— Ицхак — особый случай, он ещё меня переживёт, а ты Мессия. Господь теперь не позволит тебе уйти до окончания миссии. Готовься хоронить детей, а может быть и внуков.

— Типун тебе на язык, Хьюг. Свою миссию я уже почти выполнил. Осталось только дождаться результатов посольства Филиппа и передать должность Принцепса Спящему Леопарду. Стальные корабли и аэропланы вы и без меня построите.

— Наверняка построим. — кивнул Гуго де Лузиньян — Только если ты не оставишь нам правильных заповедей, всё это может обернуться ещё хуже, чем в той твоей истории. Ты должен оставить нам новую религию, а не более смертоносное оружие. Мы должны понимать — для чего живём, чтобы и эту жизнь не потратить зря, и следующую себе не испортить.

В Рождество 1201 года, вечером, накануне открытия четвёртой сессии сената Принципата, в Ватикане, в личных апартаментах Папы, собрались десять самых могущественных владык христианского мира, посвящённых Ричардом в тайну несостоявшегося будущего. В это общество, которое Ричард называл Политбюро, он посвятил только своих близких друзей, проверенных битвами соратников и сподвижников в деле становления нового Принципата. Не удивительно, что они же являлись самыми преданными его сторонниками, ведь даже знатнейшим аристократам из них: Эду Бургундскому, Раймунду Тулузскому, Роберту Бомону, Людовику Блуа, Раулю Лузиньяну и Ги Дампьеру, королевские короны достались только благодаря тому, что все они в своё время выбрали правильную сторону. Менее знатным, хотя и благородным, но не имеющим среди предков персон королевской крови: Папе Роберу де Сабле, Томасу Гилсленду и Кеннету Маккинли без поддержки Ричарда было не добиться даже возвышения в круг титулованного дворянства, не то что собственных королевств, а про Ицхака Левита и объяснять излишне. Ему было предначертано Судьбой управлять небольшой еврейской общиной на Ближнем востоке, но посчастливилось встретить того, кто способен изменять судьбы.

Кстати, христианство король Нового Сиона уже принял, как и вся его большая семья, поэтому он с полным правом теперь восседал за праздничным столом, накрытым в честь Рождества Христова. Произошло это ещё в июле, когда Святой престол выпустил Папскую буллу, с последним предложением для евреев принять Истинную веру. Никаких кар за отказ не предусматривалось, кроме отлучения от христианской церкви пожизненно. Евреи над этим только посмеялись. Все, кроме Ицхака, который готовил создание Новой Иудеи и знал, что Папская булла всего лишь первый шаг. Как сказал когда-то Ричард — 'Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним'. Разумеется, сердцем Ицхак Левит Христа не принял, но среди сидящих за столом фанатичных христиан не было, даже Папа был очень далёк от религиозного фанатизма. Все они больше верили Ричарду, чем, дошедшим до них через третьи руки, рассказам о Спасителе Иудеев.

За праздничной трапезой болтали о пустяках. Основное время занял рассказ короля Бургундии и Карфагена Эда I, как он побывал на свадьбе у своего африканского соседа, герцога Триполитании Никиты. Боярский сын и бывший командир большой тысячи русов, герцог Никита I, первым браком женатый на Марии, дочери виконта Жоффруа де Туар, даме д'Эрво, овдовел полтора года назад. Мария умерла в процессе родов, хотя дочь выжила и растёт здоровым ребёнком. Герцог Никита погоревал год с небольшим, а потом взял, да и женился на дочери одного из берберских вождей юга Триполитании, рассудив, что пусть будет лучше здоровая жена, рожающая здоровых наследников, чем благородная европейка, которая постоянно болеет. Политики Никита сторонился, в сенат не рвался, от участия в заседаниях палаты патрициев отказался, а в Рим наведывался всего один раз, для принятия вассальной присяги Принципату. Естественно, ему было наплевать на мнение цивилизованных европейцев, триполитанские берберы были ему гораздо ближе, именно они были его придворными, из них набиралось войско, от них же зависели и основные доходы, так что поступил он очень разумно. Погулять на свадьбе собрались почти три тысячи знатных берберов, а на их подарки можно было не только выплатить ценз сенатора, но и вдобавок прикупить неплохую сеньорию в Европе, вроде того-же виконтства де Туар. Вот тебе и дикари...

Политическое устройство на Африканском континенте было следующим: все провинции, когда-то входившие в Римскую Империю (а это вся Северная Африка), были освобождены Ричардом от вассальной клятвы лично ему и присягали напрямую Принципату. Это касалось владений Раймунда Тулузского в Среднем Египте, Никиты Шатуна в Триполитании, Эда Бургундского в Карфагене и Роберта де Бомон в Алжире, Марокко и Мавритании. Вся остальная Африка являлась коронным доменом Ричарда, в том числе и владения эфиопского императора Наакуето Лааба.

Так же дела обстояли и в Азии, хоть и с некоторыми исключениями. Вся Малая Азия, Кавказ, Закавказье и Ближневосточные владения Ги де Дампьера, Рауля де Лузиньяна и Томаса Гилсленда, а в качестве исключения королевство Омана и Йемена, Людовика де Блуа, то есть сенаторов, тоже стали вассалами Принципата напрямую, а остальное вошло в личный домен первого Принцепса второго Принципата.

Это было не просто политическое признание друзей-единомышленников равными себе (относительно, конечно), но и уменьшение налоговых выплат на одну десятую долю, которая причиталась бы Ричарду как сюзерену. Все его прямые вассалы платили две десятых доли доходов, как, впрочем, и вассалы остальных сеньоров, лишь прямые ленники Принципата только одну, непосредственно в государственную казну. Это было разумно и совсем не обидно, ведь десятую долю выплачивали и сам Ричард, и Папа. И платили они столько, сколько все остальные вместе взятые, если не больше. Да, и церковь тоже платила. С замков-монастырей на местах налоги не собирались, но централизованно, с общего церковного дохода, Папа платил, как и все.

Плебеи же, то есть землепашцы, сельские ремесленники и купцы, выплачивали три десятых, хотя и здесь случались исключения, причём обе стороны. На Руси земледельцы платили только две десятых, а торгующие с колониями купцы по четыре повсеместно. Городские обыватели почти все по четыре десятых (магистратам ведь тоже на что-то нужно жить), но были и такие, которые вовсе ничего не платили, вроде очень востребованных в любом городе дворников и золотарей. За грязь на улицах магистраты штрафовались безбожно, в случае рецидива их даже пороли, а в случае злостного рецидива уже вешали на городских воротах. Жестоко? Ну а что тут поделаешь? Какие времена, такие и нравы. Чтобы просто отучить обывателей выливать содержимое ночных горшков на улицу, а относить в специальные ямы-септики, приходилось платить жизнями. Зато с 1198 года в Европе ещё не случилось ни одной эпидемии, которых, обычно, каждый год вспыхивало по две-три. Стоят ли спасённые тысячи жизней, оплаты десятком чиновников магистратов, или даже самими бургомистрами? Очень даже стоят.

Наконец Папа и девять королей насытились, приказали подать кофе, 'ливийца' и 'джина', и отослали прислугу. Они все давно между собой были на ты. Наедине, разумеется, или вот в таких компаниях, где собирались только посвящённые. Все они были братьями. Не только приорами Ордена Героев, но и апостолами Ричарда Львиное Сердце. Глотнули кофе, налили каждый сам себе крепкого алкоголя, начался серьёзный разговор. По традиции, начал самый старший по возрасту, Ги I Дампьер, король Ливана, Хомса и Хамы, сеньор де Дампьер и де Бурбон, лорд-канцлер Святой земли, которому в наступающем году должно было исполнится пятьдесят. По современным меркам уже настоящий старик.

— Не знаю, что вам и сказать братья. Всё настолько хорошо, что меня это уже начинает пугать. Даже бунт в Саксонии был каким-то бархатным. Можете считать это стариковским брюзжанием, но я по опыту знаю, что всё время хорошо не бывает. Чем дольше хорошо, тем хуже будет чёрная полоса. Помните, Ричард говорил про смену тёмных и светлых этапов развития? Светлый уже слишком затянулся. Нам нужно подумать о плохих временах и приготовиться к ним.