Говорящий Бог, Палачи

«Ничего о них не знаю», — сказал мужчина.

Флек поспешил, хотя успел до двух часов пополудни. Он начал с Шестнадцатой улицы, потому что именно там страны, у которых нет достаточно денег для строительства на Массачусетс-авеню, в основном располагали свои посольства. Ни один из номеров не совпадал, хотя он нашел две будки с 266 номерами, которые Клиент использовал ранее. Он переехал в Семнадцатую улицу, а затем на Восемнадцатую. Именно там он нашел номер, по которому должен был позвонить в два часа дня. Флек вышел из будки и оглядел улицу. Других телефонных киосков не было видно. Ему нужно было арендовать машину. оснащенную мобильным телефоном. Вчера вечером он зарезервировал один в «Герце», на случай, если так получится.

Следующие два часа Флек ехал в Сильвер-Спринг и проверял, есть ли там дом отдыха, о котором он слышал. Он был немного дешевле, но линолеум на полу был потрескавшимся и заляпанным грязью, а окна не были вымыты. и женщина, которая управляла этим заведением, имела злобный рот. Чуть позже он взял напрокат автомобиль, черный городской автомобиль Lincoln, который был слишком большим и слишком эффектным на вкус Флека, но который выглядел бы достаточно естественно в Вашингтоне. Он убедился, что телефон работает, положил свой Polaroid камеру на переднем сиденье рядом с ним, и поехал обратно на Восемнадцатую улицу. Он припарковал машину через улицу и немного дальше в квартале от телефонной будки, позвонил в нее, оставил трубку открытой и прошел по тротуару достаточно далеко, чтобы услышать звон в будке. Затем он сел за руль, резко опустился, чтобы быть менее заметным. Он ждал. Пока он ждал, подумал он.

Сначала он рассказал о своем плане этого телефонного звонка. Затем он подумал о ковбое, переходящем улицу и стучащем в его окно. Если он был индейцем — а он выглядел так, — это могло быть связано с убийством. Он оставил поезд в маленьком городке в Нью-Мексико. Это был Гэллап. Куда бы вы ни посмотрели, там были индейцы. Возможно, у них даже были индейские полицейские, и, возможно, один из них следил за этим. Если это правда, значит, они выследили его в Вашингтоне и так или иначе связали что-то с этим глуповатым ублюдком, который собирал свои волосы в пучок.Это означало, что они должны знать намного больше о том, чем занимается Флек, чем сам Флек.

Эта мысль вызвала у него беспокойство. Он поерзал на сиденье и посмотрел в окно на погоду, отвлекаясь от мыслей о том, что случится с ним, если полиция когда-нибудь арестует его, сопоставив его отпечатки пальцев и замкнув круг. Если он когда-нибудь зайдет так далеко, он сможет поцеловать себя в задницу на прощание. Он никогда не мог этого допустить. Что бы мама сделала, если бы это случилось?

Если бы он только мог найти место, куда она всегда попадала, это не навлекло бы на маму неприятностей. Теперь она была слишком стара для этого. Ей это не сойдет с рук, как когда она была здорова. Как в то время, когда они жили там, недалеко от Тампы, когда мама была молода, и домовладелец попросил шерифа выселить их. Он вспомнил, как мама лежала на животе за печью, что-то откручивала на газовой трубе, а Дельмар стоял там и протягивал ей инструменты. «Ты не можешь позволить этим ублюдкам наброситься на тебя, — говорила она. — Ты слышишь это, Дельмар? Если ты не сравняешься с этим, они измельчают тебя еще больше. Они плюют на тебя всю жизнь, если ты не научишь их, ты не позволишь им сделать это.

И в тот раз они чуть не плюнули на них, если бы мама не была такой умной. Некоторые соседи видели там Дельмара той ночью, прямо перед взрывом и большим пожаром. И они рассказали о нем, и полиция приехала туда. в убежище Армии Спасения, где мама держала их, и они увезли Дельмара с собой.

А потом они с мамой спустились в офис шерифа, и он сказал им, что это был он, а не Делмар, соседи видели. И это сработало, как и говорила мама. Они должны были простить его, потому что ему было всего тринадцать, и это было первое правонарушение, вдобавок ко всему, и им пришлось бы разбираться с ним в суде по делам несовершеннолетних. Но поскольку Делмар был старше, а также с кражей в магазинах, угоном автомобилей и нападением уже по его книгам, они будут судить его как взрослого.Флек получил только шестьдесят дней в доме D и год условно из этого. Мама всегда хорошо разбиралась в вещах.

Но теперь она была слишком старой, и ее разум ушел.

Размышления Флека закончились тем, что из-за угла к нему спешила женщина. На голове у нее был плащ, что-то блестящее и водонепроницаемое, и в руках был пластиковый мешок. Она прошла мимо Линкольна Флека, не глядя. Пока он смотрел на нее в зеркало заднего вида, в углу перед ним появилась еще одна фигура. Мужчина в синем плаще и темно-серой шляпе. Он нес зонтик и, колеблясь у тротуара в поисках движения, открыл его.

Пошел дождь,брызгая на окна машины, стуча по лобовому стеклу. Флек взглянул на часы. Семнадцать минут до двух. Если это был его человек, значит, человек пришел рано. Он перешел улицу, наклонив зонт от дождя, и поспешил по тротуару к телефонной будке. Он прошел мимо него.

Флек рухнул на сиденье, слишком низко, чтобы его можно было увидеть. Он ждал. Затем он поднялся. Он использовал электрическое управление, чтобы отрегулировать боковое зеркало, и нашел человека, когда он повернул за угол позади машины. «Наверное, кто-то, не имеющий отношения к этому бизнесу», — подумал Флек. Он немного расслабился. Он снова взглянул на часы. Ждал.

То, что мама всегда учила Дельмару и его, спасло его там, в государственной тюрьме Джолиет, этого было достаточно. Это было тяжело. Всегда тяжело, когда ты маленький и молодой человек. Он думал, что они убьют его, если он попытается это сделать. Но это спасло его. Он не смог бы пережить те годы, если бы позволил им плюнуть на него. Он бы умер. Или, что еще хуже, походили на маленьких домашних животных, в которых они превращали своих кукол. Трое из них были за ним. Кэссиди, Нил и Далкин — их звали. Кэссиди был самым большим, и тот, кого Флек боялся больше всего, и тот, кого он решил убить первым. Но, оглядываясь назад, зная то, что он знал сейчас, Далкин был действительно опасным. Далкин был умен. Кэссиди первым напал на него, и когда он ушел от этого, они втроем загнали его в угол прачечной. Он никогда этого не забудет. Фактически, никогда не пытался, потому что это была черная, мрачная дыра, хард-роковая дно его жизни, и ему нужно было думать об этом всякий раз, когда все было сложно, как сегодня. Они схватили его и изнасиловали, сначала Кэссиди. И когда они все закончили с ним, он просто лежал на мгновение, даже не чувствуя боли. Он четко вспомнил, что именно он думал. Он подумал: Я хочу остаться в живых сейчас? И он совершенно не хотел. Но он вспомнил, чему его научила мама. И подумал: «Я отыграюсь первым». Я сделаю это прежде, чем умру. И он встал и сказал им всем троим, что они мертвецы. К тому времени в прачечной уже были три или четыре других зэка. Он не заметил их. Тогда он и не заметил бы никого, но они сообщили об этом во дворе. Кэссиди избил его после этого, и Далкин тоже бил его. Но даже это помогло ему выжить.

Теперь дождь лил сильнее. Флек включил зажигание и включил дворники. Как только он это сделал, человек с зонтиком снова повернул за угол. Он обошел квартал и снова пошел по противоположному тротуару к телефонной будке. Флек выключил дворники и взглянул на часы. Без пяти минут два. Клиент был пунктуален. Он смотрел, как он входит в будку и закрывает зонтик. и дверь. Кэссиди тоже был пунктуален. Флек передал ему записку. Распечатано на туалетной бумаге. «У меня есть кое-что для тебя через пять минут после перерыва в работе. За стиркой».

Он сделал ставку на то, что Кэссиди будет думать только о сексе. Он сделал ставку на то, что мачо весом в двести сорок фунтов, который мог жать почти четыреста фунтов, не будет нервничать из-за ста двадцати фунтов, парня, которого на дворе прозвали Маленькая Красная Креветка. Конечно же, Кэссиди не нервничал. Он вышел из-за угла, ухмыляясь. Он вышел из-под солнечного света в тень, прищурившись, потянувшись к Флеку, когда увидел, что Флек улыбается ему и входит в голень.

Флек набрал все, кроме последней цифры номера 266, взглянул на часы. Почти на минуту раньше. Флек все еще помнил это ощущение. Держа узкое лезвие плоско, как он это делал, чувствуя, как оно скользит между ребрами, раскачивая рукоятью вперед-назад и снова, пока оно проникает, чтобы убедиться, что оно рассекает артерию и сердце

Он действительно не ожидал что это работает. Он ожидал, что Кэссиди убьет его, или дело закончится тем, что его судят за умышленное убийство и не получил ничего лучше жизни и, возможно, газовой камеры. Но выбора не было. И Эдди сказал ему, что это будет похоже на то, как если бы в Кэссиди ударила молния, если бы он сделал это правильно.

«Делай это правильно, он не должен издавать ни звука, — сказал Эдди. — Это вызывает шок».

Пришло время. Флек набрал последнюю цифру, услышал начало звонка, затем голос Клиента.

Флек привел его в курс дела, рассказал о проверке Хайхока, о женщине-юристе, появившейся там с ковбоем, о том, что Сантеро подъехал и вошел, а женщина и ковбой вышли через минуту. Он рассказал ему о ковбое, который подошел и стучал в его окно. «Я обошел квартал и последовал за ними обратно к станции метро Eastern Market, а затем потерял его. Это только один из меня. Теперь я хочу знать, кто этот ковбой. Он высокий. Стройный. Темный. Для меня он похож на индейца. Узкое лицо. Кожаная куртка, ботинки, ковбойская шляпа и все такое. Кто он, черт возьми? Что-то в нем пахнет копом.

"Что он сказал?"

«Он сказал, что женщина думала, что я слежу за ней. Я сказал ему, что он сошел с ума. Сказал ему отвалить».

"Любители!" Голос Клиента был полон презрения. Потребовалось время, чтобы Флек сообразил, что он имел в виду Флека.

Флек нажал на него. «Ты хоть что-нибудь знаешь о ковбое? Знаешь, кто он?»

«Бог его знает», — сказал Клиент. «Это результат того, что вы позволили Сантеро ускользнуть от вас. Мы не знаем, куда он пошел и с кем разговаривал, и мы не знаем, что он сделал. Я предупреждал вас об этом».

«И я сказал вам об этом», — сказал Флек. «Сказал вам, что там только однин я, а их семеро, не считая женщин. Я не могу видеть их все время.

"Семь?" Клиент сказал. «Это был промах? Вы сказали нам, что вычли одного. Старика. Вы ожидаете, что мы вам за это заплатим».

«Шесть — правильное число», — сказал Флек. «Старика Сантильянеса определенно нет в списке. Ты прислал десять тысяч?»

«Мы ждем целый месяц. Теперь мне интересно, стоит ли нам также попросить еще немного доказательств».

«Я послал тебе проклятый бумажник. И вставные зубы». Флек вздохнул. «Вы просто тянете время, — сказал он. — Теперь я это понимаю. Я хочу получить деньги к завтрашнему вечеру ".

На другом конце провода воцарилось молчание. Флек заметил, что дождь прекратился. Свободной рукой он опустил рядом с собой окно. Потом взял камеру и проверил настройки.

«Сделка — это не огласка, не удостоверение личности в течение одного полного месяца. Тогда вы получите деньги. Через месяц. Теперь я хочу, чтобы вы подумали о Сантеро. Я думаю, ему нужно уйти. Та же сделка. Но помните, что это невозможно». происходит в округе. Мы не можем так рисковать. Это должно быть далеко от Кольцевой дороги. Далеко отсюда. И никаких шансов на опознание. Никаких шансов на опознание.

«Теперь у меня должны быть десять тысяч», — сказал Флек. «Никогда не выходи из себя», — сказала мама. Никогда не показывай им ничего. Мама всегда говорила ему и Дельмару обо всем, что мы сделали для нас, — это что они никогда не ждут, что мы будем делать что-либо, кроме как ползать по земле на животе и ждать, чтобы на них снова наступили.

«Нет», — сказал Клиент.

«Вот что тебе сказать. Если ты принесешь мне три тысячи из них завтра, то я могу дождаться оставшейся части».

«Вы все равно можете подождать», — сказал Клиент. И повесил трубку.

Флек положил телефон и взял камеру. Она с грохотом ударилась о дверь, давая ему понять, что его трясет от ярости. Он глубоко вздохнул. Держал это. Через дальномер он увидел, как из телефонной будки вышел Клиент со сложенным зонтом. Он стоял с протянутой рукой и оглядывался, подтверждая, что дождь прекратился. Флек сделал четыре фотографии, прежде чем тот отошел от него по тротуару.

Флек позволил Клиенту выбраться из-за угла, прежде чем выйти из машины, чтобы последовать за ним. Он прошел квартал по Восемнадцатой улице, а затем на восток до Шестнадцатой. Там Клиент снова повернулся. Он прошел по второму ряду посольств и исчез на подъездной дорожке.

Флек прошел мимо, лишь взглянув искоса. Этого было достаточно, чтобы сказать ему, на кого он работает.

Глава тринадцатая

Поскольку Джо Липхорн и Докери приехали немного раньше, а поезд компании Amtrak прибыл чуть позже.

Липхорн получил возможность ответить на множество вопросов Докери. Он предположил, что Докери вызвался приехать на Юнион-Стейшн в свой выходной, потому что Докери был заинтересован в убийстве. И Докери явно интересовался этим. И его интересовало, что Перес мог видеть в комнате своего обреченного пассажира. Но еще больше Докери интересовали индейцы.

«Какое-то увлечение с самого детства», — начал Докери. «Думаю, это были все те ковбойские и индейские фильмы. Индейцы всегда интересовали меня. Но я никогда не знал ни одного. У меня никогда не было возможности». И Лиафорн, не зная точно, что сказать на это, сказал: «Я тоже никогда не знал железнодорожников».

«У них есть эта реклама по телевидению. Показывает индейца, смотрящего на весь этот мусор, разбросанный по окрестностям. По его щеке катится слеза. Вы видели это? "

Лиафорн кивнул. Он видел это.

«Неужели индийцы действительно занимаются поклонением Матери-Земле?»

Лиафорн задумался. «Это зависит от индейца. Католический епископ в Гэллапе, он индеец».

"Но в целом", — сказал Докери. "Если вы понимаете, о чем я."

«Есть разные индейцы, — сказал Лиафорн. "Какой ты религии?"

«Ну, а теперь, — сказал Докери. Он подумал об этом. «Я не часто хожу в церковь. Думаю, вам придется сказать, что я христианин. Может быть, методист ».

«Тогда ваша религия ближе к некоторым индейцам, чем моя», — сказал Лиафорн.

Докери выглядел скептически.

«Возьмем, к примеру, зуни, хопи или индейцев таос», — сказал Лиафхорн, который думал, когда говорил, что такой разговор всегда заставлял его чувствовать себя полным лицемером. Его собственная метафизика превратилась из Пути Навахо в веру в своего рода универсальную гармонию причины и следствия, созданную Богом, когда Он все это начал. Внутри этого человеческий разум каким-то образом был тесно связан с Богом. По некоторым определениям, у него не было особой религии. Очевидно, что и Докери, если на то пошло. И тему нужно было изменить. Лиафорн вытащил свой блокнот, открыл его и перешел на страницу, на которой он воспроизвел список из сложенной бумаги. Он спросил Докери, заметил ли он, что почерк на той бумаге отличается от аккуратного и аккуратного почерка в записной книжке пассажира.