Тень Основателя

Гессар! — Имя было одним из тех, что назвала мне Лаура: Гессар д'Касс, негоциант из беспоместных дворян. Торговля лесом, пушниной, ценными металлами и предметами роскоши. Я удвоил внимательность. Похоже, расчёт на везение начал себя оправдывать. Да и не удивительно. Третий день здесь сижу. Когда-то же должно и повезти!

А меж тем разговор продолжался.

— Это да... Печально. Хорошая ведь девчонка... И Гессар капитан справный. — Собеседник Сэма звучно отхлебнул из кружки. — Давай выпьем за её здоровье!

— Ты издеваешься? — Буквально прошипел Сэм. — Говорят тебе, зеленуха у неё! Последняя стадия!

— Э... Извини, не сообразил... Ну тогда за легкую смерть и хорошее посмертие!

— Легкую смерть от зеленухи? — Из глубины таверны раздался гулкий звук удара керамической кружки о чей-то лоб. — Получи, сволочь! На! Не смей издеваться над бедой!

— Ах ты так? Я к тебе... А ты... Нна!

Приблизительно представляя результаты 'беседы' происходящей сейчас за дверью кабака, я отшагнул немного в сторону. И вовремя. Распахнув собственным лбом открывавшуюся наружу дверь, из заведение вылетело массивное тело. Полет сопровождался множеством весьма изобретательных ругательств, и завершился в большой луже, распростершейся прямо порога этого замечательного заведения.

Судя по голосу, это был Сэм.

— Ах ты ж... — Он попытался встать, но поскользнувшись на жирной грязи, вновь вернулся в стихию-кормилицу. А что? Он моряк, кормится от моря, то есть от воды... В луже тоже вода, самая натуральная! Разве что размер немного меньше...

— Лучше отойди. — Посоветовал ему я.

— Что? — он вновь попытался встать.

— С траектории уйди, говорю!

— А? — Еще не вполне осознавая произошедшее, он попытался последовать моему совету, но было уже поздно. С очень громким, и весьма нецензурным звуком, исторгнутым из глотки его 'собеседника', дверь вновь распахнулась, и второе тело отправилось в свой короткий и бесславный полет. Вышибалы в портовых кабаках свое дело знали, и в самом зародыше пресекали любые намеки на драку.

Правда, падение для этого, так и оставшегося для меня неизвестным моряка оказалось более удачным. В смысле, удачным для летуна. Сэм, я так подозреваю, придерживался прямо противоположной точки зрения, поскольку приземлился тот прямо на него, вернув моряка назад, в ставшую для него такой родной и близкой лужу. А ведь я советовал, — 'уйди с траектории'.

Оглядев этот вяло шевелящийся и активно матерящийся 'бутерброд' из двух моряков с прослойкой из уличной грязи я скептически хмыкнул. Любят боги грязные шутки. Иногда грязные — в самом прямом смысле этого слова, как эти две пародии на людей, чья пьяная болтовня стала шансом на жизнь для пока неизвестной мне Лессы. Шансом на жизнь — для неё, и шансом на бегство — для меня и Лауры.

— Где живет Гессар? — Коротко спросил я, с презрением глядя на копошившихся передо мной пьяниц.

— А... — Сэм выглянул из лужи, пытаясь понять, кто его спрашивает, и не соотнося властный голос, с ничтожным побирушкой стоящим перед ним на крыльце кабака.

— Адрес! — Я добавил в голос толику металла.

— Нефритовая улица, четвертый особняк, — на полном автомате, среагировав на звучащий моем тоне приказ, отозвался Сэм. Затем до него все ж дошло, что вопрос был задан не кем-то из старших наследников древнего и благородного рода, каким-то чудом оказавшимся в этом малопочтенном месте, а всего-навсего стоящим перед ним малолетним нищим, и он в ярости рванулся ко мне.

— Да я тебя... — Что он хотел со мной сделать, так и осталось тайной, поскольку его противник, сброшенный Сэмом во время рывка прямо в грязь, ловким движением подсек тому ноги, вернув матроса во все ту же многострадальную лужу, причем на этот раз лицом вперед, видимо для симметрии. Воистину, родная стихия. Уже третий раз в неё возвращается — хихикнул я на прощание, задавая стрекача подальше от вновь разгоревшейся драки. Бои в грязи — это конечно новое слово в искусстве драк... Но не в исполнении пьяных и вонючих мужиков, один из которых к тому же почему-то зол на такого хорошего и доброго меня. Вот будь это симпатичные девушки с минимумом одежды, — тогда да, тогда можно было бы и задержаться. А так — ничего интересного.

К тому же, необходимую мне информацию я получил. Во первых, — то, что навигация этим летом установилась на неделю раньше обычного, и потому искать Сезама Варна и Олексия Вала — двух остальных названных Лаурой людей, абсолютно бессмысленно. Они сейчас вместе со своими лоханками болтаются где-то при выходи из залива Лар.

Так что вся надежда теперь на Гессара д'Касса. Воистину, везучий человек этот Гессар. Мало того, что получит награду от княгини за нашу доставку, так и дочь спасёт. А может, это я везучий? Ведь если бы не болезнь дочери, д'Касс не стал бы задерживаться, отплыв с установлением нужных ветров.

Но всё же ему повезло. Крупно, невообразимо повезло. Повезло потому, что я знаю, как вылечить зеленуху. Причем — даже на самой последней стадии. И, после уничтожения моего рода, я являюсь единственным в мире человеком, который может это сделать!

* * *

Я задумчиво шлялся вдоль городской стены, пытаясь придумать как проникнуть внутрь. Неогражденные стенами предместья — Нижний город, трущобы порт и складская зона — были мной изучены весьма и весьма неплохо, — и если бы купец жил здесь, — я нашел бы способ с ним переговорить.

Но увы. Как и подобает порядочному торговцу, не имеющему никаких дел с бандитами предместий, Гессар д'Касс жил внутри огражденной территории Высокой Лаоры. И проникнуть в этот заповедник безмятежной роскоши у уличного мальчишки из предместий не было ни единого шанса.

Специально обученная и натренированная стража тщательно следила, чтобы подобные мне чумазые оборванцы не тревожили взор благородных обитателей Бугра. Впрочем, даже будь у меня хорошая одежда, лошадь и даже слуга — попасть в Чистый квартал я всё равно бы не смог. Доступ туда имели лишь его обитатели, их слуги и те лица, о чьем приезде жители Холма заранее уведомляли стражу. И никто иной, хоть сам Император, воскресни он внезапно, попасть без приглашения туда бы не смог.

— Ты сильно преувеличиваешь их возможности, и недооцениваешь мои и свои... — внезапно послышался тихий шепот.

Я испуганно обернулся, но никого рядом не было. Да и шепот, — теперь я понимал это совершенно отчетливо, раздавался отнюдь не возле уха, а прямо внутри моей головы! — Не считая прямого штурма с вырезанием всех этих болванов, есть еще не менее сотни вариантов тайного проникновения. Если позволишь мне действовать, то еще до заката мы окажемся на месте.

Отойдя в сторонку, я присел в тени разросшегося у стены куста, и замер, обдумывая ситуацию. А ситуация была не ахти. Голоса в голове — симптом тревожный. Очень тревожный! Вообще-то это тоже излечимо, но ни нужных лекарств, ни умелого 'лекаря душ' под боком, я не имел. А запускать подобное нельзя. Никак нельзя. Последствия могут быть самые неприятные! Шизофрения болезнь такая... Очень нехорошая...

— Ах ты ж сволочь малолетняя! Я тебе покажу, как меня шизофренией называть! Я тебе докажу реальность! Смотри и думай, возможно, такое для сумасшедшего, или я всё же существую не только в твоем воображении?!!

В груди кольнуло. Точнее нет. Это нельзя было назвать болью, — скорее ощущение походило на то, что в грудь мне с размаху всадили ржавую, не очень-то острую, и довольно толстую спицу, смазанную сильнейшим обезболивающим средством. Не больно... Но страшно и отвратительно. Противно. Какая-то 'мертвая' онемелость засела в груди, точно там, где располагается сердце. А мое тело, вдруг встало, и точным, изящным, и каким-то невероятно ловким, совершенно 'не моим' движением скользнуло в ближайшую подворотню.

Затем был бег... Хотя, можно ли подобное назвать бегом? Тело просто с невероятной скоростью буквально скользило по теням, словно совершенно утратив не только кости, но и вообще материальность. Несмотря на сумерки, и словно повисшую перед глазами какую-то темную дымку, видел я вполне неплохо. Видел, но сделать ничего не мог. Так же как в прошлый раз, когда я убил Святителя, тело мне совершенно не подчинялось. Как будто им управлял не я, а кто-то гораздо более опытный, умелый, решительный... и жестокий.

Да, жестокий. Потому что стремительный бег привел меня, а точнее — мое тело, в 'зеленый' район предместий. Один из немногих достаточно благополучных районов Нижнего города. Осмотревшись, мое тело, — а точнее тот, кто им сейчас управлял, по неведомым признакам, выбрал один из домов.

Резкий прыжок без разбега на высоту более чем в три раза превышающую мой рост, — и я нахожусь в небольшом уютном дворике, огражденном высоким каменным забором. Один только взгляд — и бросившийся ко мне слюнявый ирайский волкодав с тихим взвизгом влетает в свою конуру откуда доносится жалобное поскуливание.

Правая рука метнулась к поясу, словно выхватывая невидимый меч, затем последовал быстрый взмах, и на запертой двери, сделанной из толстых дубовых досок, появляется узкая щель, а изнутри дома доносится звук упавших половинок разрубленного засова.

Затем все было быстро. И неприятно. Когда все закончилось, мои старые лохмотья уже догорели в камине, а мое тело, отмытое до скрипа в большой и теплой ванне с самым настоящим мылом, одетое в новенькую дорожную одежду молодого наследника весьма небедного купца, аккуратно обходя кровавые лужи, выходило из разграбленного дома.

И вновь — бег. Уже смеркалось, и ворота Белого города должны были закрыться, но того, кто управлял моим телом, это не смущало. Да и направлялся он не к воротам.

Глухая стена. Это был, пожалуй, один из наиболее старых участков стены, оставшийся еще с тех времен, когда еще не было империи. В те древние времена, Белый город и был всей Лаорой, а эта стена была крепостной, защищавшей город от набегов многочисленных врагов. Моё тело шло, внимательно вглядываясь в абсолютно одинаковые камни и, кажется, даже что-то бормоча под нос. Внезапно оно остановилось, и присев с силой нажало на ничем не примечательный камень, расположенный чуть выше пояса. С тихим, и словно недовольным скрипом, он немного углубился в стену, а в следующий миг земля ушла у меня из-под ног.

* * *

Провал люка со скрежетом задвинулся над моей головой, и воцарилась полная темнота. Похоже, я находился в каком-то подземном ходе. Впрочем, спустя пару мгновений, я начал различать очертания изрядно прохудившийся кладки стен, каменного, и крайне запыленного пола, и ведущий куда-то вдаль неосвещенный проход.

Похоже, стоящая перед моими глазами дымка, затеняя солнечный свет, в темноте, наоборот, позволяла видеть не хуже кошки, или иного ночного жителя.

Впрочем, смотрел я не долго. Исходящее из сердца мертвящее онемение, внезапно прервалось короткой и резкой болью, стоящая перед глазами дымка начала рассеиваться, а в голове зазвучал уже знакомый голос: — Дальше надеюсь, сам справишься. Как видишь, ничего особо сложного. А то заладил: — император не сможет... И не такие крепости брать доводилось!

Но дальше — сам! А то, как бы чего плохого не вышло. Для живых сила смерти вредна. Помрешь еще раньше срока...

Ход этот раньше в вел в Цитадель, Храм Пришедших, и особнячок один тайный, недалеко от стен. Что сейчас от него осталось — не ведаю. Сам разберешься.

И еще совет. Пока Мертвая Сила не развеется, старайся людям на глаза не попадаться. Вид у тебя сейчас для живых страшноватый. — В Голосе почувствовалась явная насмешка.

Я медленно, и с трудом поднялся на ноги. Уже знакомое онемение в сердце, но на этот раз оно было куда сильнее, и... Нет, не болезненней. Боли, как раз и не было. Интенсивней, страшнее... Ну не знал я, как еще это выразить, описать словами... Просто, часть моего тела, находящаяся рядом с сердцем, там куда вонзилась невидимая, но такая ощутимая призрачная спица, решила что она мертва... И разубедить её в этом у меня получалось плоховато.

Хотя... Может, не стоило и разубеждать? Сейчас я ясно ощущал, что при нужде вполне могу повторить все те невероятные вещи, что мое тело совсем недавно проделывало под руководством Голоса.

Видеть во тьме, скользить меж тенями, рубить врагов и препятствия Призрачным Мечом... Мечом, которого нет... Но который, не смотря на это может убивать и сокрушать как живых, так и мертвых... Но все это, только до тех пор, пока во мне сохраняются следы, отголоски той мрачной силы что владела мной столь недавно.

Слегка напрягшись, я вполне мог изгнать поселившуюся в моей груди Смерть. Но вместе с ней, я немедленно утратил бы и даруемые ею силы. И далеко ли я уйду, — под землей, лишенный возможности как зажечь огонь — ну нет у меня с собой ни факела, ни даже кремня с кресалом, так и видеть в окружающей меня тьме.

Нет уж. Учитывая все обстоятельства, пока мне лучше потерпеть. Временно обосновавшийся в груди холод, я как-нибудь переживу. Не на всегда же... Да и боли нет. А вот удар по голове каким-нибудь выпавшим из кладки камнем, или еще какую подобную неприятность — вряд ли.

О том, что со мной произошло, что это за Голос, и откуда у него столь странные и страшные возможности я старался не думать. Не время и не место. Точно так же, как не время и не место думать об участи пяти человек, своими жизнями заплативших за возможность для меня приобрести нормальную одежду и помыться. Я, о возможности такого, не мог даже и помыслить. Голос — пошел на подобный размен без сомнений и колебаний.

Но это потом. Сейчас — подземный ход. Старинный, грязный, запущенный... Из которого мне надо выбраться, при этом желательно не слишком измазав свою новую одежду, за которую заплачено столь дорогой ценой. Причем выбраться, крайне желательно внутри Белого Города, и так, чтобы ко мне не придралась стража. Страшно даже подумать о том, что все что произошло, может оказаться напрасным!

Размышляя об этом, я осторожно пробирался по проходу, внимательно вглядываясь в нависающую над головой ненадежную кладку, тщательно осматривая покрытое многовековыми наслоениями грязи и пыли дно тоннеля. Учитывая, что механизм тайной двери продолжал действовать, ловушки так же могли оказаться вполне рабочими. А жить мне хотелось.

На первого мертвеца я наткнулся спустя минут пятнадцать. Вначале, я ощутил, как слегка дернулось, словно пытаясь возрасти, онемение в моей груди, подталкивая меня к неприметной нише в стене тоннеля.

Заглянув в неё, я увидел облачённый в остатки сгнившей церемониальной мантии скелет, мирно лежащий в глубокой нише, с выбитой надписью: 'Старший Святитель Орус Дерг. Да осияет тебя свет Предвечного, и да простит он твои грехи'. — Причем, судя по трещине в теменной кости, свет его таки осиял, и осияние это произошло при помощи весьма тяжелого предмета типа булавы.

Затем подобные ниши со стандартной надписью, стали попадаться все чаще. Довольно любопытным было то, что все захороненные в них церковники во первых обладали весьма высоким статусом, а во вторых, неизменно несли следы тех или иных серьезных прижизненных повреждений. Проломленные черепа, разрубленные рёбра, сломанный хребет... Некоторые скелеты были обуглены, свидетельствуя о весьма нелёгкой смерти в объятьях 'очистительного пламени'.