И опять Пожарский 2

Сколько потом у Рубенсов было разговоров про эти соревнования и награждение.

— На следующий год я буду ещё больше тренироваться и получу золотую медаль, — заявила, уже собираясь спать, Клара Серена.

— Вот как это получается у маркиза Пожарского? — в тысячный раз задал себе и Изабелле вопрос художник, — Да, по слухам у римлян были стадионы и гладиаторские бои и на них ходили люди, чтобы наблюдать за поединками. Только там убивали людей, а здесь ни каких смертей, а всем интересно. И у детей и у взрослых всё время появляются стимул выступить в следующий раз ещё лучше. Разве возможны такие соревнования в нашем Антверпене? Конечно, нет. Как ему это удаётся?

Рубенсы ждали пополнения семейства. Жена была уже на пятом месяце. При этом она удивительно похорошела. Целебные отвары, правильное питание, что контролировали знахарки и прогулки по зимнему лесу вернули его Изабелле десяток лет. Она снова была улыбчивая весёлая девчонка. Художник это видел и хорошо понимал, что это очередное чудо непонятного маркиза.

Неделю назад Питер написал письмо ван Дейку. В нём Рубенс подробно описывал жизнь в Вершилово и просил своего лучшего ученика продать свой дом и дом Рубенса в Антверпене и вместе с оставшимися учениками ехать в Московию. Рубенс описывал дорогу до Москвы и советовал Антонису взять пару десятков рейтар в Риге для сопровождения до Вершилова.

Рубенс подробно написал ученику, какие картины и статуи взять с собою, а когда сам перечитал, даже улыбнулся. Забрать нужно было практически всё. Ещё Рубенс советовал все деньги вырученные от продажи дома и обстановки потратить на закупку красок. Нет, местные художники (иконописцы) научились из растений получать неплохие краски, но были и такие цвета, что из растений получать не удавалось. На самом деле, деньги в Вершилово практически не нужны, а вот краски вполне пригодятся. Зачем везти золото, если золото само приедет в Вершилово. Да ещё и умолять будет, что бы его поменяли на расписанную Рубенсом вазу из фарфора.

Питер улыбнулся. Его Антверпен захирел после того, как Амстердам устроил тому морскую блокаду. Вершилову не устроить блокаду, за вещами, производимыми здесь, приезжали со всех концов Европы и ждали своей очереди получить диковинку. А сейчас ещё мастера освоили производство изделий из цветного и прозрачного стекла. Скоро купцов станет ещё больше.

Кроме ван Дейка Рубенс написал письма по просьбе Пожарского и целому ряду итальянских живописцев. Это были Алесандро Воротари, Гульельмо Каччи и его дочь Орсола, Гвидо Рени, Белизарио Коренцио и Барбара Лонги. Маркиз был удивлён две женщины.

— Они хорошие художники, — заступился за итальянок Рубенс, — Мадонна с младенцем Христом Барбары Лонги просто шедевр.

— Да я не против, пусть будут женщины, только решатся ли они приехать в Вершилово.

Ещё маркиз предложил пригласить из Италии хорошего архитектора, чтобы построить в Вершилово храм для разрастающейся немецко-голландско-чешской диаспоры.

— Хороший архитектор Карло Модерна он, правда, уже не молод, — задумался Рубенс.

— Вот и замечательно, подлечим, подберём молоденькую жену, и пусть создаёт шедевры, — засмеялся Пётр.

Поди, пойми, когда он шутит, а когда говорит серьёзно. Тем не менее, письмо Карло Рубенс написал.

А последнее письмо художник написал Марену Мерсенну во Францию, с которым давно переписывался, с таким же приглашением в Вершилово и просьбой передать приглашение химику Жану Рэ, про которого он несколько раз писал Рубенсу как об изобретателе термоскопа (термометра) и создателе нескольких красок.

Событие двадцать седьмое

Пётр Пожарский продолжал заниматься стеклом, он учил несколько человек выдувать разные вазы и салатницы, они даже попробовали выдуть бутылку с помощью деревянной полуформы. Бутылку получили, но это было не то. Нужен был стандартный размер, а для этого нужна железная матрица из двух половинок. А вот чтобы изготовить матрицу, нужен токарный станок. Станок-то сделали, но резцы к нему забыли. Пока же кузнецы отковали по его размерам бутылку и загнули вокруг неё две пластины. Заготовка для матрицы сделана, осталось только обработать. Попробовали вручную разными наждаками, но нет. Качество не то.

Резец делали из стали. Это Пожарский из своего прошлого помнил. А как эту специальную твёрдую сталь получить. Ведь она сама должна точить железо. Про твёрдость стали, как обычный человек из 21 века, Пётр знал, что 45 сталь прочнее 25, и что цифра это содержание углерода в стали. Неужели 45 процентов? Не может быть. Там, какие ни будь доли процентов. Наверное, 0,45 процента. Ещё бывший генерал помнил, что сталь это сплав железа с углеродом, а чугун — это сплав железа, углерода и кремния. В какой-то книге он читал, что для того чтобы сварить качественную сталь в Англии добавляли к стали стекло и известь. Но ведь не от этих добавок сталь упрочнялась настолько, что из неё можно делать резцы.

И всё время в голове крутилось "самолёт". Только вот причём здесь самолёт. Их вообще делают из алюминия. Или из фанеры. У-2, например. Стоп! Вот почему крутится в голове самолёт. На заре перестройки ходила в народе шутка "армянского радио". "Армянское радио" спрашивает, что такое У-2 — У-7. Вы думаете, что У-2 — это самолёт, а У-7 сталь для резцов. Так вы ошибаетесь. Это вино-водочный магазин, который у 2 часа открывается, а у 7 часов закрывается. Чёрт с ним с магазином. У-7 — это сталь для резцов. А "7", скорее всего — это содержание углерода в стали. Исходя из заключений про сорок пятую сталь, получается, что 7 это семьдесят, значит в стали 0,7 процентов углерода. Пусть будет 0,8 — кашу маслом не испортишь.

Теперь стоял вопрос, как определить эти 0,8 в 17 веке. На стекольном заводе в Гусь-Хрустальном была лаборатория, и там один раз случился пожар. Тогда Афанасию Ивановичу, как заместителю директора по технике безопасности пришлось устраивать разбор полётов. Как загорелось, да почему, загорелось, да что загорелось, и кто виноват? Оказалось, забыли выключить прибор для выжигания углерода. То есть, что бы определить, сколько в стали углерода надо взвесить стружку, выжечь из неё углерод и снова взвесить. Придётся ещё и весы изобретать.

Пётр пошёл к своим кузнецам, и предложить науглеродить сталь. Разрубили лучшую шведскую сталь на кусочки, засыпали в специально изготовленные горшки, добавили древесного угля и стекла с известняком. Запечатали горшок и поставили в печь. Печь угробили, кирпичи потекли от таких температур, но немного стали получили. Кузнецы отковали из неё резцы и заточили. Попробовали этими резцами точить железо. Железо с трудом, но обдиралось. Только эти резцы ломались как стеклянные. Дальше экспериментировать не стали. Пусть ломаются, им и надо-то одну матрицу сделать.

Все до единого резца переломали, последние даже сращивать пытались. Но ведь сделали. Перед Петром лежали две полуформы с очень чистой поверхностью. Стоящий за спиной Петра Симон Стивен потрогал рукой обработку и присвистнул.

— Надо поработать над хрупкостью резцов, но уже и так видно, что всем остальным о такой чистоте обработки даже мечтать не приходится.

— Надо бы настоящего мастера по токарным станкам в Европе найти. Я всего сделать просто не успеваю, — пожаловался ему Пожарский.

— Я попробую написать письма своим знакомым, может, кого и подскажут, — предложил математик.

— Вот и хорошо. А ещё напиши, чтобы подсказали и мастера по ткацким станкам.

Десять первых стандартных бутылок выдули на следующий день. Блин, уже 1 мая. На днях Волга вскроется. Пора заканчивать всю эту кустарщину и заниматься подготовкой ко второму броску на Урал.

Событие двадцать восьмое

Второго мая совершилось поистине великое событие — приехал из Испании Якоб Буксбаум. Еврейская диаспора Вершилова построила двадцать теремов на окраине Вершилова и поехала в Европу выполнять поручения Пожарского. И вот Буксбаум вернулся с семенами. Пётр разложил перед собой узелки и стал разбираться с давно ожидаемым подарком. Семена помидор он узнал легко. Все же многолетний опыт дачника не пропьёшь. Картофель был представлен десятком очень мелких клубеньков и тоже семенами. Понятно, этот овощ ещё никто не рассматривает как продукт питания. Это пока экзотический цветок. Семена тыквы и кабачка отличить друг от друга не просто. Да и, в общем, какая разница и, то и то нужно сажать, когда созреют, разберёмся. Семечки подсолнуха откровенно огорчили. Уж очень мелкие. Сколько лет работы селекционеров впереди. Баклажанов не было. Зато был острый перец и топинамбур. А вот кукуруза откровенно порадовала. Буксбаум привёз три початка, и они не уступали по размерам тем, к которым привык бывший генерал в 21 веке. Может и правду говорили ботаники в будущем, что кукуруза не земное растение, его подарили индейцам инопланетяне. У кукурузы нет ни одного дикого предка, и она не может размножаться без помощи человека. Початок просто сгниёт, или будет съеден птицами.

Итак. С картошкой и топинамбуром всё ясно, клубни посадим, и нужно будет рассказать Полуярову про окучивание. Семена нужно посеять. Тоже ни чего необычного. Да, нужно и с первого урожая собрать все семена. Будет материал для перекрёстного опыления.

Для остального нужно строить теплицу. Подсолнух и кукурузу нужно посадить срочно в горшки и потом очень аккуратно, после цветения черёмухи высадить в открытый грунт и после созревания защитить от птиц. Тыкву и кабачок нужно выращивать через рассаду и тут тоже без теплицы не обойтись. Ну а помидоры и перец без настоящей теплицы однозначно не вырастить. Это в 21 веке появились хоть немного районированные семена, а так это очень южное растение. Тоже десятилетия работы селекционеров впереди. Ничего есть главное с чего начать.

Пётр вызвал Полуярова и продиктовал тому все, что знал о выращивание новых диковин. Проверил записи "агронома" и дополнил пояснение встряхиванием помидор и перца для лучшего опыления и самостоятельным опылением тыкв и кабачков.

Разобравшись с Полуяровым, Пожарский занялся плотниками, нужно ведь было объяснить мужикам, зачем княжичу стеклянный дом. И самое главное, что нужно сделать его почти герметичным и как можно быстрее.

Теперь оставалось наделать стёкол. Все стеклодувы были переброшены с выдувания ваз и бутылок на производство листового стекла. Работали в три смены. И всё равно ушла неделя.

А тут и Волга вскрылась. Пора уплывать. Блин, толком и проверить подготовку к походу не успел. Вся надежда на Никиту Михайловича Шульгу.

Событие двадцать девятое

Царь и Великий Государь Михаил Фёдорович Романов вместе с отцом, патриархом Филаретом, и матерью, старицей Марфой, рассматривал новые диковины из Вершилова. На этот раз сундуков было много. В ожидании появления родителей Михаил несколько раз хотел начать доставать диковины сам, но каждый раз руку отдёргивал, так не интересно.

Первым из сундука, что поменьше, с него и решили начать, достали письмо.

— Опять Петруша всё наперёд говорить будет, — усмехнулась Государыня.

Здрав будь, Великий Государь, желаю, здоровья так же батюшке твоему, патриарху Филарету, (Благословите Ваше Святейшество) и матушке, Государыне Царице Марфе, — писал Пётр, — высылаю тебе новые диковины, что наделали за зиму и весну в Вершилово. Только ты, Государь, первым делом вызови докторуса своего Бильса и вели ему ознакомиться, пока вы подарки рассматриваете, с книгой, что доктор ван Бодль написал. Книг высылаю десяток, одну докторусу и подари от меня.

Михаил Фёдорович достал книги. Пять было на русском языке, а пять на латыни. Он велел дьяку Борисову позвать Бильса, а сам стал листать книгу на русском языке. Книга называлась "Народная медицина" и была про траволечение. Как всегда, поражали очень качественно выполненные рисунки цветов и трав, прямо как живые. Бильс появился буквально через минуту, словно под дверью ждал. Царь дал ему одну книгу на русском языке и одну на латыни и велел через час рассказать, хороша ли книга на его вкус.

После этого перешли к другим подаркам. Следом в сундучке было четыре красивых коробочки. Царь открыл, прочитал надпись на медали и, усмехнувшись, протянул отцу, сам же стал читать письмо дальше.

В коробочках, Великий Государь, четыре медали, одна из золота, вторая из серебра, третья из бронзы и четвёртая из меди. Из разговоров с немцами своими вынес я убеждение, что главное для твоего государства Михаил Фёдорович — это развивать производства всякие. Это медали за развитие ткачества на Руси. Вели Государь до всех в стране донести, что объявляется смотр на лучшую ткань и пусть образцы к тебе доставят, а ты выбери четыре лучших и награди тех, чья материя лучшей окажется. И объяви, что смотр этот будет ежегодный. Медальки я сделаю и вышлю. Тогда люди будут стараться хорошую ткань сделать, а самым лучшим и помочь можно, на второй год денег дать на расширение производства. Смотришь, через несколько лет не мы у англичан и голландцев будем сукно покупать, а они у нас. И деньги в казну и людишки богатеть будут и престиж державе.

— "За лучшую ткань на Руси", — прочитал на реверсе патриарх, — Хорошо придумал Петруша. Ведь и, правда, всю ткань хорошую иноземцы завозят, что же у нас умельцев нет. Сделай Миша, как предлагает "маркиз" наш.

Следом из маленького сундучка стали появляться фарфоровые фигурки девушек. Всего их оказалось девять разновидностей. Каждой разновидности было по четыре штуки. Старице Марфе больше всего понравилась русская царевна. Сам же Михаил залюбовался на немецкую графиню.

Государь, — писал меж тем княжич Пожарский, — фигурок по четыре экземпляра, три оставьте себе, а последний, не откажи в просьбе, выставь на аукцион. Хотелось бы мне, чтобы об этих фигурках купцы прознали и поехали за ними в Вершилово. Романовы переглянулись и заулыбались, предчувствуя очередное веселье на аукционе.

Больше в маленьком сундучке ничего не было. Открыли большой сундук с вырезанным на нём осётром. В нём были огромные с пол сажени блюда под рыбу. Всего было двенадцать блюд. И тоже один экземпляр для аукциона, как выяснилось дальше из письма Пожарского. На одном блюде с синим рисунком было нарисовано озеро и из него выпрыгивали несколько рыбин. На втором, уже с несколькими цветами, рыбаки вытаскивали на берег реки сети с бьющейся в них крупной рыбой. Больше всего царскому семейству понравилось третье блюдо. На нем двое крестьянских мальчишек ловили рыбу на удочку. У одного как раз клюнуло, и он тащил из воды приличного окуня. Такая забавная мордочка была у рыбачка, что без улыбки, и смотреть на неё нельзя было.

— Красота, какая, — вздохнула Государыня, — жаль и продавать, хороших художников Петруша в Голландии нашёл, побольше бы нам таких заманить на Русь.

Государь, — продолжалось письмо, — Есть у меня к тебе просьбица малая. Прошу не откажи, и тебя, Святейший Владыко, о том же молю. Дозволь для немцев и голландцев в Вершилово храм протестантский построить. Протестантов в Европе сильно притесняют, а если они узнают, что у нас за веру иную людей не убивают, да на кострах не сжигают, а храмы дозволяют строить, то потянутся на Русь. Очень много среди них мастеров, в том числе и художников, а если и не мастера, то ведь тебе, Великий Государь, и Урал камень народом заселять и дальше Сибирь. Многие и многие тысячи людишек надо. Почему не иноземцы. Те державы, кои они покинут, слабеть будут, а твоя, Михаил Фёдорович, усиливаться.