Совместимость

— Прекратите!

Заполошно обернулась к своей охране и указала на пару.

— Что вы стоите?! Помогите же ей!

Шуманы опустили взгляд вниз.

— Анмарх, идемте отсюда. Мы не можем помочь в данной ситуации ничем. Эта женщина — жена шумана. Это их отношения. Мы не имеем права вмешиваться.

— Что?! Вы совсем с ума сошли?

Тут мой взгляд вновь вернулся к паре, как раз в тот момент, когда мужчина со всей силы наступил на хрупкую шею девушки, отчего ее голова неестественно повернулась. Мне казалось, у даже услышала хруст.

Это было выше моих сил. Я упала и то ли заорала, то ли зарыдала. Меня саму всю просто трясло и выворачивало от увиденного ужаса.

м Не знаю, сколько прошло времени, реальность куда-то уплыла за пеленой слез и шока. Чувствовала, как меня куда-то несут, затем укладывают на мягкую постель. На тот момент мне было все равно. Праздник для меня закончился.

Потом я все же немного успокоилась. Конечно, то что я видела было страшно, еще одно не самое лучшее воспоминание в копилку моей памяти, но что делать? Придется как-то с этим жить дальше.

Сняла, наконец, платье и все побрякушки, сходила в ванну. После всего случившегося меня все равно до сих пор потряхивало. На окно, за которым в небе бесновалась феерия света и цвета демонстративно не смотрела.

Когда я уже легла, свернувшись калачиком под одеялом, в комнату вошел мой супруг. Подошел, сел на край постели, взгляд сочувствующий, дотронулся в успокаивающем жесте до плеча.

Отдернулась, перекатившись на другой край кровати.

— Не смей ко мне прикасаться.

— Кэрри, я понимаю, что то, что ты сегодня увидела — ужасно. Будь моя воля и я бы сам убил того шумана. В резиденции он больше не появится. Так же он будет наказан за неподобающее поведение. Девушка жива и уже вполне здорова.

Обернулась и зло поинтересовалась:

— Так что же не убил? Да за такое хотя бы в тюрьму сажать надо! Почему никто не имеет право вмешиваться? Никто не защитил девочку? Ты — чудовище, потому что стоишь у власти и поддерживаешь такие законы. Конечно, шуманы будут так обращаться с женами, зная о своей безнаказанности.

— Кэрри, пойми. Я могу ввести наказание, могу сажать в тюрьму, даже казнить за подобное издевательства над женами, но ведь вместе с шуманами я буду наказывать и привязанных к ним женщин. Убью шумана — умрет его жена. Не один судья не возьмет на себя такой ответственности, даже если женщина сама попросит об этом. Начнем сажать плохих мужей в тюрьму — и они будут в своих несчастьях опять же винить и отыгрываться на своих женах, никто ведь не сможет отменить, что женщинам надо иметь постоянную близость с партнером. Шуман может мстить, например отказываясь от близости с партнершей, и никто его не заставит, или же делать больно женщине во время близости. Хоть шуман вечно в тюрьме просидит — хуже от этого может быть его жене, понимаешь? Поэтому никто в чужие отношения старается не лезть, ведь можно не помочь, а сделать только хуже.

Всхлипнула.

— За что так? Почему такое отношение к человеческим женщинам?

— То, что ты видела — так не у всех. Шуманы, как и люди бывают разные. Я никогда не позволю себе поднять на тебя руку.

Тут шуман вдруг наклонился и поднял с пола кота, посадив того на кровать. Важно задрав хвост, Мусс с урчанием двинулся ко мне. За последние месяцы кот превратился в меховой шарик на ножках. Такой толстый стал. А все повара с кухни виноваты — мой обаятельный усатый друг быстро нашел подход ко всем обитателям резиденции, но особенно старался, конечно на кухне. Кото нещадно баловали, и теперь он с трудом на кровать то запрыгивает.

Леоган уже знает, что Мусс на меня хорошо влияет, и всегда успокаивает. Вот и сейчас злости во мне заметно поубавилось, стоило погладить и приласкать кота.

— Мне сегодня доложили, что ты расстроилась, когда случайно услышала нелицеприятные разговоры о себе, — решил уйти от неприятной темы с избиением женщины Великан, но новое направление разговора тоже не воодушевляло. — Ты из-за этого на приеме, решила соблюдать этикет?

— Отчасти, — ответила уклончиво, не желая сознаваться в истинных мотивах.

— То, что ты это сделала, на приеме очень мне помогло и поддержало, спасибо тебе, но на будущее. Не стоит вестись на провокации и прогибаться, ведя себя так, как тебе не нравится, но нравится другим. Ты моя жена, и меня все в тебе и так устраивает, на остальных можешь не оглядываться.

Подскочила на кровати, забыв, что нахожусь лишь в тонкой мало что прикрывающей сорочке. Одеяло слетело, но мне не до того.

— Ни на кого я не оглядываюсь! Это месть!

— Месть? — брови Великана поднялись вверх, а вот взгляд отчего-то опустился вниз.

— Да! Это в основном их главная травлю поднимает. Думает, что лучшая и вся такая правильная и совершенная. Я ее переиграю на ее же поле.

— Зачем такие трудности? Если хочешь, я удалю ее, и нескольких ее основных сподвижниц на время из резиденции. Это основной старый костях, давно тут живущих женщин, которые, пока у меня не было жены, привыкли думать, что они тут, а значит, чуть ли не во всем мире главные среди шуманских жен. Вероятно, настало время остудить их пыл, а ты пока пообщаешься с теми, кто моложе, и не так ретив и матер в интригах, завоевав, если захочешь, у них авторитет.

— Не знаю, — я сдулась. И замерзнув, вновь неосознанно натянула одеяло до подбородка. — Мне нужно подумать.

— Ну, думай, — в глазах Великана заметила смешинки. Шуман поднялся с кровати и сразу ушел в свою спальню.

Последующие дни я больше всего времени уделяла учебе. После праздника я заметила, что барьер сломан и мне не так уж трудно соблюдать все шуманские выверты этикета. Унизительно, конечно, но в некоторых наших странах есть не менее жуткие, на мой взгляд, традиции, и ничего, живут там люди, все соблюдают. Хотя в современном мире все это смотрится, на мой взгляд, глупо.

Эмили и ее соратниц просить выгонять не стала. Во-первых, соперника надо выбирать себе сильного, и заодно учиться его приемам. Я уже многое переняла у Эмили именно в ее манере поведения, жестах, то как она общается с другими. Во-вторых, налаживать с кем-то из жен контакт мне не хотелось, а придется, когда настанет пора занимать свою нишу.

Свою нишу. Даже смешно. Но что поделать, жизнь продолжается и можно либо запереться в четырех стенах, либо пробовать, хоть как-то вписаться, хотя до сих пор чувствую себя привидением, недоумершей. Все к чему-то стремятся, чего-то хотят, а мне в глубине души плевать. Пожалуй, по-настоящему живой я чувствую себя только тогда, когда мчусь вместе со Злыднем по полям, тогда ко мне приходит это ощущение ничем не замутненного счастья. Но потом конь, устав, замедляет шаг, и я возвращаюсь к своему лишенному красок существованию.

Я стала внимательно присматриваться к шуманским женам, и теперь замечаю то, что раньше от меня ускользало. Конечно, синяков ни у кого благодаря регенерации не наблюдается, но вот мелко подрагивающие руки, красные глаза, некоторую пугливость и подавленность можно заметить. Да уж не все так гладко, как видится со стороны, и не одной мне приходится тяжело. Кто знает, что происходит за дверями комнат, когда муж и жена остаются наедине? После увиденного на празднике я уже ничему не удивлюсь.

В один из дней в моем теле проснулась боль. Пока едва заметная, если не обращать внимания, то вполне терпимо. Но эту боль я узнала. Знала так же и то, что боль теперь день ото дня будет нарастать.

С неделю ходила мрачнее тучи, тяжело оценивающе поглядывая на Леогана. Великан начал беспокоиться и выспрашивать, что меня гложет и кто обидел. Да он меня и обидел!

Как, ну как мне с ним спать? От одной мысли все внутри меня переворачивается. Эта огромная противная морда будет нависать сверху, получать удовольствие. Придется терпеть, надеюсь недолго, когда он все сделает и уйдет. Великан ведь огромный, а вдруг у него и там... великан? Фу-фу. Даже думать противно. Так и представляю, вот Леоган полностью голый в своей обычной манере нерешительно мнется на пороге моей спальни. Бэ-э-э. Может, попросить его не раздеваться. И я тоже буду по возможности одетой.

Все хорошо взвесив, я решила, что как в прошлый раз мучиться и тянуть не имеет смысла, тогда у меня хотя бы была цель — умереть, а сейчас ничего.

Еще пару дней хождений вокруг да около, и я решилась. Выяснила, что Великан вечером собирается вернуться и ночевать у себя, а не пропадать по делам. Взяла себе для надежности сразу несколько бутылок вина и ближе к вечеру начала постепенно их вливать в себя, доходя до нужной кондиции. Пусть утром мне будет плохо, но зато может, забуду все произошедшее. В любом случае, в состоянии опьянения мне будет точно все равно, одет Леоган или нет.

— Кэрри? — вальяжно повернулась в кресле, занятое мной в спальне Леогана. Окинула Великана тяжелым взглядом. Одет в обычную деловую одежду, которая этому шуману вообще не идет. Куда лучше бы сел военный мундир. Отпила еще вина из бокала. Если я думаю, идет одежда Леогану или нет, значит я еще не дошла до нужной кондиции. — Что ты здесь делаешь?

Великан смотрит на меня с некоторой долей опаски, словно на дикого зверя, который может в любой момент броситься.

— А что, не видно? Тебя жду.

— Зачем?

— Для исполнения супружеского долга, — захихикала. То ли это нервное, то ли вино начало как следует действовать.

Резко встала с кресла, на котором сидела, но не слишком удачно. Ноги заплелись, голова закружилась, и я чуть не упала, но удержалась в стоячем положении.

— Я готова, — еще и руки развела для наглядности, зажмурив глаза.

— Да, я вижу, что ты уже готова. Иди спать, — холодным тоном приказал Леоган.

— Лео, дорогой, а я не могу идти спать, — тут неожиданно икнула, и так вдруг жалко себя стало, — Трудно спать, когда у тебя все болит.

Всхлипнула и сделала еще глоток вина.

— Началось? — голос Великана показался мне озабоченным. — Надо было сказать.

— Что бы это изменило?

В ответ я получила молчание.

— Ну ладно, приступай.

— Кэрри, я не буду ничего делать, ты пьяная. Ни к чему хорошему это не приведет. Завтра, если захочешь, мы все сделаем нормально.

Бокал с вином, что был в моих руках, яростно швырнула об стену. Сосуд разлетелся на сотни осколочков, оставив после себя некрасивое красное пятно.

— Либо сейчас и так, как я хочу, либо с моим коматозным полутрупом — тем более, опыт у тебя уже в этом деле есть. По-другому я с тобой спать не буду!

Леоган поджал губы и побледнел. Мужчина постарался этого не показать, но я явно задела его за живое. Эта мысль принесла мне сейчас удовлетворение. Пусть не одной мне будет плохо.

— Настолько неприятен? Ну что же, — Леоган стал быстро подходить, я же попятилась. Больше привыкла к тому, что Великан мнется и никогда до решительных поступков не доходит, оставляя выбор за мной. — Я так понимаю, состояние опьянения твое единственное условие?

Великан встал совсем близко, нависая надо мной своей громадной фигурой.

— Да, — неуверенно кивнула, чувствуя подвох и не совсем понимая, к чему мужчина клонит. — И желательно побыстрее.

— Ну, это не обещаю, — от неожиданности пискнула, когда меня вдруг подхватили на руки и потащили к кровати.

Не успела испугаться, как оказалась сидящей на краю огромной постели, раза в два большей, чем в моей спальне. Великан встал передо мной на колени, так что наши глаза оказались почти на одном уровне.

Я вдруг поняла, что выпила недостаточно много, чтобы перестать бояться и адекватно воспринимать окружающую действительность. А может я просто резко протрезвела.

— Леоган, мне, наверное, надо еще выпить.

Попыталась боком протиснуться мимо мужского тела, но ноги шумана взяли меня в тиски. Решимость все сделать сегодня начала быстро улетучиваться.

— Не надо. Если боишься, закрой глаза.

С радостью последовала совету, и действительно стало немного легче, ведь я уже не видела перед собой лицо Великана.

Сглотнула, приготовившись, но приступать к активным действиям мужчина не спешил.

— Постарайся успокоиться. Ты дышишь, как загнанная лань, а сердце колотится так, что кажется, сейчас из груди выпрыгнет. Ты вся сжата.

— Легко сказать, — огрызнулась я. Не держи меня сейчас Леоган, и я бы скорее всего сбежала. У меня уже звездочки в глазах появились — так сильно я зажмуилась.

— Кэрри, ты очень красивая молодая девушка. Чувственная, желанная, нежная, такая хрупкая.

Навострила уши, слушая комплименты. Руки мужчины легли по бокам от меня, и, кажется, мужчина поддался ближе. Точно не могу сказать, поскольку предпочитаю ничего не видеть.

— Когда ты проходишь мимо мужчин, тебя провожают долгими взглядами. Ты пока этого не замечаешь и не понимаешь, а я в тайне эгоистично радуюсь, что ты только моя, и больше никому не достанешься.

Пока я, развесив уши, слушаю, одна рука мужчины поднимается вверх, невесомо гладит меня по волосам, заправляя за ухо выбившуюся прядь.

— Кэрри, я не буду торопиться. Сейчас я буду к тебе притрагиваться... в разных местах. Если тебе будет неприятно, сразу мне скажи, я перестану.

Голос Леогана совершенно спокоен. Мне нравится голос шумана, такой бархатистый, мягкий, обволакивающий, мужской, он не пугает как сам шуман. И я кивнула, соглашаясь на условия.

Мужчина взял мою руку, погладил и помассировал ладонь. Массаж мне пришелся неожиданно по вкусу. Что-то внутри даже отдалось легкой приятной истомой.

— Неприятно? — поинтересовался шуман.

— Нормально, — ответила, грозно сдвинув брови, чтобы не думал, что на самом деле понравилось.

Тогда прикосновения с легким массажем продолжились, перейдя на пальчики, затем снова вернулись на ладонь. Большие теплые руки Леогана, уже не вызывали такого отвращения, поскольку дарили очень приятные ощущения. Моя вторая ладонь не осталась забыта, ей тоже уделили внимание. Затем массаж стал продвигаться выше по рукам, остановившись на плечах.

Затем мужчина, вдруг отстранился, и только тогда я поняла, насколько плотно мы были прижаты друг к другу. Сейчас же мне стало холодно и неуютно от того, что твердого горячего тела нет рядом. Так и не открыла глаза, чтобы не портить себе сложившееся ощущение, но чуть их не распахнула, когда почувствовала прикосновение к своим ногам. Леоган споро расстегивал мои туфельки. То, что меня стали раздевать, пусть и начали с обуви, мне не понравилось, вновь напряглась.

— Не снимай, — потребовала, но оказалось уже поздно. Обувь, судя по звуку, улетела куда-то очень далеко.

— Я лишь повторю то, что делал с твоими ладонями. Тебе же не было не приятно?

Мои стопы оказались в плену рук Леогана. И как выяснилось, пяточки куда чувствительнее ладоней. Но мешали колготки — когда шуман стянул с меня этот иллюзорный оплот защиты, я промолчала, лишь прикусив нижнюю губу. Действия мужчины стали возбуждать. Стопы, пальчики, потом икры. Ни что не ускользало от горячих сухих ладоней. Пальцы Леогана теперь постепенно поднимались все выше. Наверное, мое платье сейчас неприлично задрано, но меня это уже практически не напрягает, как и то, что я давно не сижу, а лежу на кровати, а Леоган удобно расположился у меня в ногах, намного придавливая их, но это тоже показалось неожиданно приятным. Внутри стало нарастать томление, медленно превращаясь в требовательный пожар. Тем не менее, меня словно ледяной водой окатили, когда я почувствовала поцелуй на внутренней стороне бедра. Запаниковала.