Красное Солнышко

— Ты, Слав, понимаешь, теперь в ответе за неё?

Тот кивнул в ответ. Насупился. А князь дальше речь ведёт:

— Хорошо. Но дело тебе другое есть. Важное. Обучи свою половину языку нашему.

— Само собой, княже. Не руками же с ней разговаривать?

— Ночами лучше руками.

Буркнул с усмешкой Гостомысл. Юноша краской залился. Чай, у них сегодня первая ночь будет...

— Кончай парня в краску вгонять.

Негромко обмолвился князь, и все вновь стали серьёзными, а девчонка ухватила мужа за руку. Прижалась плотно к его боку.

— Учи. Всему учи. Чую — не ты первый, не ты последний девицу местную в жёны взял. Но тебе первому скажу — не гожи эти земли для славян. Так мне сердце подсказывает. Пойдём по весне дальше. Куда — не знаю. А видеть твоё счастье для двух сотен мужчин, уже столько времени без жёнок обходящихся — тяжко. Так что посмотрим, получится ли местных девок в жёны брать. У нас весь почти все холостые дома были. Так что...

Кивнул парень в ответ — нелёгкую ношу на него князь взваливает. Ой, нелёгкую... А тот ещё добавил:

— Чтобы без дела твоя девка не сидела — смотри, что она умеет. Приставим её на хозяйство.

— Как повелишь, княже.

Улыбнулся Брячислав ласково. Легонько толкнул парня в плечо. Иди, мол. Любуйся со своей... Слав в ответ просиял, ухватил супругу под ручку, пошёл к себе, в клеть. Старший же из князей же взглянул на своеобразную походку девушки, обратился к брату:

— Что думаешь?

Тот помолчал, потом ответил:

— Получится у них всё. Сладится. Главное уже ясно — дети у нас могут быть. Меня другое волнует — не предаст?

— Не думаю. Волчонок сей души звериные читает, словно Книги Святовидовы. А уж людские для парня — словно солнышко. Насквозь видны. Тут другое, брат. Зерно у нас кончается, а урожая не будет. Пусть Путята отвары ладит, да Брендан от него не отстаёт, помогает. Но ещё год на мясной пище нам не протянуть. Сляжем все. Или нам по примеру самоедцев оленью кровь живую пить? Неладно это. Сейчас в войне затишье настало. Так что — собирайся. Возьмёшь сотню воинов, пойдёте обратно. Но не в Аркону. Купите у ирландцев жита, сколь сможете. Ну, или ромеев ограбите, мне всё-равно. Но хлеб нам, как воздух нужен. И...

Помолчал, подумал, всё же решился:

— Постарайся скотину хоть какую доставить. Овец, коровок, лошадей. Что получится.

— Весточку через друидов посылать будем?

Князь отрицательно махнул рукой:

— Ни в коем случае! Мутят они воду. Боюсь доверять им.

— И я тоже, брат...

Сказано — сделано. Поутру начали насады готовить в путь. Два из четырёх. Впрочем, чего тут? Ведь по весне хотели в Аркону возвращаться. Но тогда решили один корабль послать. Но и остальные тоже в порядок привели. Не любит славянин, когда у него дела не сделаны, заброшены. Тем более, кормильцы, пахари морские. Так что лодьи в полном порядке. Припасы, правда, нужны на дорогу. Водой запастись. Запас оружия опять же. Седьмица и пролетела. Девчонка Славова, меж тем, приживаться стала. Уже не так дичиться. Лицо рукой не прикрывает. А когда парень ей платье справил, вывел во двор, так народ и ахнул — стройная, словно тростиночка, только животик круглый из-под ткани выделяется. Волосы длинные в косу по славянскому обычаю заплетены. На щеках — румянец заиграл. И походка изменилась. Шаг поменьше стал. Видать, муж отучать начал. А то ходила широким скользящим шагом. Характерным таким*. (* — такая походка присуща всем женщинам северных племён, которых с детства заставляли носить тяжести и бегать за оленьей упряжкой) Да парень тоже изменился. Как то сразу вдруг взрослым стал. Оно понятно. Ответственность на плечи легла. За дом. За семью. То один был. Сам по себе. А тут — сразу и жена, и дитя, правда, пока не родившееся... Наутро решили лодьи в путь отправлять, пока море спокойное. В прошлый раз уже в середине Зарева(августа) штормить начало. А ну как в этот раз так же будет? Путь ведь не близкий...

Грохнуло било, легли вёсла на воду, толкнули лодьи лебедями по воде. Только к выходу из бухты приблизились, как вдруг резко табанить стали, не разворачиваясь, назад пошли. Оставшиеся на берегу взволновались, тут и дозорные на мысу сигнал подали. Хрипло рог протрубил. Враги! Словно пёрышки насады на плечи взлетели, бегом воины занесли их в городок, несмотря на то, что гружёные те были. Вернулись и часовые, доложились — тьма невиданная лодочек приближается. Не было ещё столько ни разу. Посуровели князья, взглянули косо на некстати высунувшуюся из клети на шум девицу, но сдержались. А воины уже доспехи одевают, оружие проверяют. Сладили между делом два самострела больших. Доселе невиданных. Брендан уговорил попробовать. Чертёж начертил. Ложка с противовесами. Назвал сие чудо мудрёным латинским словом — требучет. А наши в самострел переиначили. Камни пудовые сия махина на двести сажен кидала. И расчёты этого оружия уже давно все места пристреляли... Но странно. Не слышно гула привычного. Не воют на морском просторе военные бичи. Тихо плывут. Не торчат вверх копья маленькие. Да и вёслами ворочают с трудом, похоже. Присмотрелся Брячислав, глазам своим не поверил. А тут и вдруг девчонка вывернулась под руку. На стену забралась, руку к глазам поднесла, всплеснула в изумлении, бросилась к князьям, что-то загомонила по своему. На меч показывает, руки скрещивает перед собой, головой мотает отрицательно. И повторяет уже выученное:

— Нет. Нет!

— Никак, говорить хотят оленьи пастухи?

Произнёс кто-то в стороне, увидев, как лодки столпились у входа в бухту, а внутрь вошла лишь одна, но большая, на четверых. Раньше такую и не видывали! Над утлым судёнышком шест взвился, с привязанным к верхушке лоскутом. Последний сидящий в лодочке размахивал им из стороны в сторону.

— Не стрелять пока.

Распорядился Брячислав. А гости незваные уже на берег выходят. Тяжко так. Ну точно, старики! Вылезли из лодок, отошли чуть от воды, присели на корточки. Застыли неподвижно. Ждут чего-то.

— Рискнём, брат? Ежели что — успеем вернуться...

— Сам пойду. Слав, со мной. И жену свою возьми вместе с волком. А вы — будьте наготове.

Обратился князь к брату. Спустился по вырезанным в дёрне ступеням, деревянными плазами проложенным, подошёл к воротам. Чуть слышно скрипнули петли, и трое людей и зверь направились к гонцам...

Глава 9.

При виде вышедших из городка переговорщиков посланцы взволновались. Брячислав увидел на морщинистых, словно изрубленных топором лицах облегчение и... Ожидание ещё чего-то. Князь насторожился, но кроме эмоций ничего больше не было. Лодки оленеводов по-прежнему спокойно колыхались на волнах залива, не делая попыток рвануться к берегу, чтобы захватить пленников. Впрочем, команды требучетов ждали только сигнала, чтобы смести своими снарядами тех, кто попытается предпринять хотя бы намёк на враждебные славянам шаги. Супруга Слава так же держалась спокойно. Нет, волнение, конечно, было. Но не столь сильное, как если бы замышлялось нечто плохое...

...Едва трое приблизились к ждущим, старики, а там были одни пожилые, медленно склонились в поклоне. Князь ответил, слегка склонив голову. Слав и его молодка — чуть пониже. Всё же возраст требовал уважения. Волк рядом с хозяином застыл неподвижно, и старики чуть вздрогнули, когда тот немигающим взором жёлтых круглых глаз, казалось, пронзил каждого из них. При виде же соплеменницы открыли было рты, но та только подалась ближе к мужу. Невиданная доселе ткань белой материи, а главное, заметный живот, выдающийся вперёд и вид молодки, цветущий и ухоженный, заставили их, похоже, изменить первоначальное намерение. Старший из стариков произнёс длинную переливчатую фразу со множеством гласных звуков, глядя на девицу, та попыталась пояснить, так же, как и они растягивая немногие пока известные ей славянские слова:

— Го-оворить...

— Понятно.

Брячислав сделал утверждающий знак, переговорщики видно поняли. Самый молодой из них, в вышитой бусами одежде, вытащил из-за пояса тонкий свёрток из выскобленной шкуры маленького оленя, одним взмахом расстелил на песке. Старший присел, показал пальцем на неё, потом на себя. Ткнул ногтем в одно место. Брячислав глянул, и едва удержался от того, чтобы не воскликнуть от удивления — перед ним был чертёж земель. Он узнал точки островов, вдоль которых шли его лодьи к этой земле. Увидел нанесённые волнистые линии по морю, судя по всему обозначающие океанские течения. Несколько значков были ему незнакомы, но явно тоже что-то значили... Но самое главное — за округлой линией, означающей не что иное, как очертания тех мест, где сейчас жили славяне, если пропорции были соблюдены верно, была нанесена огромная извилистая линия другой земли. Просто гигантской, очертания которой терялись у края шкуры...

Старик показал на ту линию, что-то опять произнёс на своём языке, князь взглянул на девушку — та беспомощно развела руками, указала на свой рот. Понятно. Да и то, удивительно, что хоть что-то выучила за тот месяц, что живёт с ними... Тогда старик разразился длинной речью, пытаясь чего-то объяснить. Девчонка вслушивалась, потом, когда тот выдохся, наморщила лоб, мучительно пытаясь высказаться:

— Уйти. Чучунаа — уйти. Сюда.

Ткнула в ту же новую землю. Слав пояснил:

— Они нас чучунаа называют. Великаны. Злые.

— Думаешь, просят нас уйти с их земли туда?

— Да, князь. Как я понимаю, судя по этим...

Парень кивнул головой на по-прежнему не двигающиеся лодки в бухте:

-...проредили мы их хорошо. Мужчин истребили почти подчистую. Вот они и хотят, чтобы их племя хоть как то сохранилось, чтобы мы покинули эти края.

...А верно парнишка говорит. После всего произошедшего вообще удивительно, что у них кто-то остался. На лодках лишь старики да совсем зелёные юнцы. На их месте я бы попытался тоже куда-нибудь чужаков подальше отсюда сплавить... Что ж, судя по чертежу — земля та велика. Очень велика, и чудь даже не знает конца тех мест. Но явно больше этой земли. Можно к тёплым местам спуститься посуху, если что. Да и... Обильнее те края должны быть наверняка. Поскольку больше. Мы сколько в округе ходили — ни железа, ни других руд. Леса немного. По самому краю только. А выше — сплошные льды. Да и в глубину земли тоже. Нет, старик советует дело. Но мы сейчас уходить не можем. Осень скоро. Припасов зерновых нет. Придётся ещё одну зиму здесь быть, лодьи же отправить за добычей. К Оловянным островам, или франков пощипать. Может, ещё кого — моря пустыми не бывают. Запастись на холодное время. А по весне — отправится на новые места... Князь присел на корточки рядом со шкурой, ещё раз всмотрелся, намертво запечатлевая в памяти увиденное.

— Согласен я. Мы — уйдём. Весной. Как бухта откроется ото льда.

Старик выжидательно смотрел на славянина, и, поймав его взгляд глазами, князь утвердительно кивнул, повторил.

— Да.

Взглянул на девицу Славову. Та поняла. Быстро перевела согласие. На лице старца отразилось безмерное облегчение, но тут Брячислав вытащил из ножен засапожный меч и переговорщик в ужасе отшатнулся. Князь же спокойно нарисовал круг на песке, поделил на четыре части. На первой, как смог, изобразил дерево. Голое, без листьев, под снегом. На второй — то же дерево, но без снега. На третьей — листья обильно покрывали берёзку. На четвёртой — дерево опять стояло голым, но без покрова. Показал вокруг себя, ткнул ладонью в третий сектор рисунка. Старик призадумался, потом просиял, закивал часто-часто, мол, понял. Показал четыре пальца в ответ — четыре времени года: Зима, весна, лето, осень. Князь в ответ так же поднял руку, загнул пальцы, оставив три. По очереди показал на лето, зиму и весну. Затем — на лодки. Дальше сделал вид, что гребёт. Старик расплылся в улыбке до самых ушей. Добился всё-таки своего. Потом взял у неподвижно стоящих за его спиной других переговорщиков стрелу с каменным наконечником, торжественно поднял её над головой, показывая всем, и с треском сломал её. Положил перед князем. Брячислав поднял положенное, тоже поднял над головой, ещё раз, без всякого усилия, легко переломил обломки ещё раз. Показал старику. Тот вскинул руку к верху, и бухта буквально взорвалась радостными воплями, в которых без всякого перевода угадывалось безмерное облегчение. Обе стороны раскланялись напоследок, и двинулись каждый к себе. Славяне — в городок. Оленеводы — к лодочкам. Когда князь со спутниками и волком подошли к воротам, бухта начала стремительно очищаться — местные торопились по домам, стремясь быстрее донести до племён радостные вести. А князь поднял голову, улыбнулся:

— Мир, братья! Мир! Больше биться не будем.

— Хвала Богам!

Ответный клич достиг, казалось, светлых небес... Брячислав отвечал на вопросы дружинников, торопливо освежая в памяти увиденное на шкуре. Наконец сквозь толпу протолкался Гостомысл:

— Что, брат?

— Вечером, после ужина, думать будем. Путяту надо кликнуть тоже. Обязательно. И Брендана позови. Поход наш к Оловянным островам в силе остаётся. Только цели немного меняются. Но в основном — то, что порешили.

— Понял, брат.

— Слав молодец. И девка его. Не струхнула перед старшими. А Волчок — вообще выше всяких похвал...

— Так у нас в дружине сам знаешь — лучшие!

Задорно улыбнулся старшему...

...Вечером, после ужина, четверо собрались за одним столом в клети, где жили братья -князья. Брячислав раскатал пергаментный свиток, на котором по памяти нанёс увиденное на оленьей шкуре:

— Что скажете, други?

Все всмотрелись. Первым подал голос Гостомысл:

— Как я вижу, за землёй, что мы сейчас живём, ещё есть края нехоженые?

— И земля та велика. Если верно изображено.

Чуть спустя добавил Брендан. Потом присмотрелся повнимательнее ещё раз. Указал на линии:

— Сие — течения морские. Когда я домой возвращался, корач бежал быстрее. Заметно было.

— Смотрите, други — здесь реки морские сильны и могучи. Линии больно жирные. Все — на Полночь* (* — север) бегут. Но ближе к берегу новому — есть небольшое, противосолонь основному.

Путята тоже внимательно смотрел на карту, но пока ничего не говорил, и князь, не выдержав, спросил:

— Что скажешь?

Жрец пожал плечами:

— Мало чего. Что земля та велика — точно. Реки морские — тоже вижу. Думаю, разведать бы надо прежде, чем решать. А вдруг чужинцы обманули? На погибель нас собираются отправить?

— Не думаю, друже.

— Почему, князь? Брячислав усмехнулся в ответ:

— Я на берегу был. Общался с ними. Видел. Да и Слав... Захоти чужак обмануть нас — парень бы почуял.

— Это верно. Но всё-равно, без разведки — нельзя туда идти.

— Согласен. Посему — слушайте: отправляем три лодьи. Одна остаётся. Две, и сто человек — к Оловянным островам. Им — добыть хлеба, железа, скотину. Сколь смогут, столько и брать. Чем больше, тем лучше. Основное — зерно и металл. В крицах ли, в изделиях — без разницы. Найдём мы там руду — кто знает. А не найдём? Железа нам на новом месте много понадобится. Скобы, топоры, оружие... Да мало ли? Если там тоже люди живут, чем отбиваться станем? Так что железо нам, как хлеб нужно. И — зерно тоже. Свои запасы давно приели. Скота — каждой твари по паре, как говорится. Резать не станем. На расплод пустим. Это первым двум лодьям задача. Третья лодья пойдёт к этим берегам. Спустится к низу, сколь может. В пути людям быть месяц. Потом — назад. Смотреть место для житья. Где град поставить можно. Присмотрев — возвращаться. С местными, коли попадутся, постараться не ссорится. Решить дело миром. Далее...