Партизаны столетней войны

Еще для нужд отряда мы оставили два десятка комплектов доспехов и оружия. Это для будущих рекрутов. А все остальные трофеи пошли на продажу. Кроме части продовольствия, одежды и обуви. Это теперь хозяйственный фонд нашего отряда. Хозяйство Рока. Реализацией наших трофеев занялся наш отрядный старшина на пару с Диланом. Эти два кадра торговаться умеют и все цены знают. В общем, не продешевят. Поэтому все коммерческие вопросы я с легким сердцем свалил на них. Да, и невместно нам с Мишкой заниматься такими вопросами. Здесь дворяне торговлей не занимаются. Это считается большим уроном чести и достоинства для благородных людей.

Поэтому когда нас к себе пригласил Жан д'Аркур, чтобы отметить нашу славную победу. То мы с Гризли согласились. А что еще делать двум благородным шевалье после ратных подвигов? Правильно. Пить! Здешние дворяне нас бы не поняли, если бы мы отказали капитану Ле-Мана. Да, и он бы обиделся. А нам это надо? Кстати, вино у Жана д'Аркура оказалось превосходным. И мы не пожалели, что туда пошли. Нормальный он мужик все же. Хоть и граф. С нами говорил как с равными. Без всякой спеси и выпендрежа высших аристократов. Мы для него были героями, победившими превосходящего по силам противника. В военной среде это очень ценится. У профессионалов. А Жан д'Аркур был настоящим профи в военном деле. Он с юношеских лет воевал. Еще в ранге оруженосца принимал участие в сражениях с англичанами. Он свой высокий пост капитана Ле-Мана не за красивые глаза получил. Поэтому он по доброму завидовал нам и искренне сожалел, что его там не было. Когда мы разбили отряд барона Харпера. Нормально мы с ним пообщались. Рассказали ему свою легенду про выходцев с Руси. Про войну с турками и татарами, которых Жан с ходу обозвал сарацинами. Про войну русских с Тевтонскими Орденом тоже поведали. Кстати, про это Жан что-то такое слышал. Тут же двенадцать лет назад отгремела битва под Грюнвальдом. Это там где поляке, литовцы и русские разбили немецких крестоносцев. Про то большое сражение Жан д'Аркур слышал. В нем участвовал один из его родственников. Между прочим, погибший там. Кстати, он сражался под Грюнвальдом на стороне Тевтонского Ордена. И какой черт его туда понес? Германцев наш аристократический собутыльник не любил и военную авантюру своего родича не одобрял. О чем нам тут же и сообщил. Под это дело сразу же выпили за победу русского оружия над немецкими крестоносцами. В борьбе русского народа против татар и турок Жан д'Аркур нас тоже поддержал. Для него эти мусульмане все были злобными сарацинами. И все, кто с ними борется, автоматически становились хорошими парнями и настоящими воинами света. За это тоже выпили. Под конец нашей пьянки мы уже стали настоящими друганами. В общем, не зря сходили. Такое полезное знакомство завели. Нам же с Гризли надо вживаться в местное общество. И такие знакомые как Жан д'Аркур лишними для нас совсем не будут.

Кстати, благодаря Жану д'Аркуру, в нашем отряде появился еще один боец. Капитан Ле-Мана попросил меня взять к себе в оруженосцы сына его старинного приятеля Жана де Монфора. Этого шестнадцатилетнего парнишку звали Ги Четырнадцатый де Лаваль. Он был старшим сыном Жана де Монфора графа де Лаваль. До его совершеннолетия всеми делами в графстве заправляла мать Ги Анна де Лаваль. Хотя само графство в данный момент было оккупировано англичанами и бретонцами. Но его столица, замок Лаваль все еще держалась. Осада там длилась уже три месяца. Англичане захватили город, выросший вокруг родового замка графов Лаваль, а вот сам замок взять с налету не смогли. И мать Ги де Лаваля сейчас была там в окружении англичан. А вот сам он болтался без дела в Ле-Мане. И когда в городе появился наш героический отряд, то он моментально об этом узнал. Наша победа над большим отрядом англичан пацана впечатлила по самое не могу. И он возжелал служить под моим началом. Честно говоря, мне такой малолетний солдат нафиг не нужен был. Нет, Ги де Лаваль не был рафинированным хлюпиком. Это гораздо позже французские дворяне превратятся в женоподобных и расфуфыренных слабаков с повадками гомиков. Но сейчас в пятнадцатом веке они все еще были воинской элитой, которая являлась главной ударной силой на поле боя. И сражаться своих детей аристократы учили с малых лет, постоянными тренировками укрепляя их тело и дух. Сейчас рыцарь был на поле боя машиной смерти. И по боевому мастерству он превосходил вчерашних крестьян. В общем, даже в свои шестнадцать лет Ги де Лаваль многое знал и умел в боевом плане. И физически он был развит очень даже неплохо, нося свои облегченные латы без особого напряга. Но меня смущало его аристократическое происхождение. Он же был наследником графа де Лаваль. Тут таких людей титуловали как виконт. А у меня в отряде одни простолюдины. Да, и мы с Гризли еще те дворяне. Липовые, одним словом. Как бы этот аристократический пацанчик нас не расшифровал. Тут с самозванцами особо не церемонятся. За незаконное присвоение дворянского титула казнят с особым садизмом. В общем, я сомневался. Брать или не брать? Но Жан д'Аркур меня так просил. Что я согласился пообщаться с юным виконтом де Лаваль. Типа, поговорю, узнаю, что он за человек, а затем и решу, брать ли мне его в оруженосцы.

Заодно я посетовал, что мы с Мишкой не имеем никаких местных документов, подтверждающих наше происхождение. Мол, русские дворянские грамоты здесь не прокатывают. А французских у нас нет. Жан д'Аркур тут же заявил, что он эту проблему решит очень быстро. Тем более, что при нашем первом знакомстве мы предъявили ему свои водительские права. Те самые из двадцать первого века. Типа, такие вот дворянские грамоты выдают на Руси. Эти пластиковые карточки Жана д'Аркура поразили до глубины души. Особенно, он восхищался нашими фотографиями и голографическими значками, с явной неохотой признав, что французам до такого уровня документации все еще расти и расти. В общем, в нашем дворянском происхождении он не сомневался и пообещал помочь с местными документами. Тем более, что мы ничего экстраординарного от него не требовали. Уже на следующий день нам с Мишкой выдали дворянские грамоты на толстом, желтоватом пергаменте со всеми подписями и печатями, заверенные в геральдической палате и ратуше Ле-Мана и подтверждающие наше иностранное происхождение. На французские то титулы или имения мы не претендовали. Поэтому данные документы нам выдали без особой волокиты. Между прочим, нас с Мишкой там записали как родственников. Мы теперь с ним братья. Братья Каменевы. Я старший, а он младший. И с этого момента мы для местных властей уже не были мутными чужаками. Теперь мы иностранные дворяне с французскими документами. Без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек. Эту истину я давно уяснил. Вот и решил подстраховаться. С такими мощными ксивами к нам сейчас никто не подкопается. Бюрократия рулит даже в махровом средневековье. В общем, Жан д'Аркур свое обещание выполнил и помог нам с документами. И теперь мне надо было оказать ответную услугу и пообщаться с Ги де Лавалем.

Ги де Лаваль

Волновался ли я перед этой встречей? Да, волновался. Еще как волновался! Весь город был пропитан слухами об этих загадочных незнакомцах из далекой Руси, которые с маленьким отрядом разбили огромную армию англичан. По слухам англичан было раз в двадцать больше. Но шевалье Андрэ и Мишель не испугались. Они напали на врагов и победили, не понеся никаких потерь. И это было удивительно. Никто во Франции не одерживал такой блестящей победы. Я бы о таком точно знал. Баллады менестрелей я люблю слушать. О рыцарях, героях и войнах прошлого. И знаю, что ничего такого там нет. Поначалу я не очень то поверил во все эти россказни. Народ любит преувеличивать. Но потом я увидел пленных англичан и людей их победивших. И победителей было мало. Очень мало. Да, и гора доспехов и оружия, захваченных у англичан меня тоже впечатлила. Их было также очень много. И в тот миг я почувствовал себя участником легендарного мифа. Такого, о котором потом напишут песни менестрели со всей Франции. И я понял, что мне надо делать. Я должен, во чтобы то не стало, стать членом этого удивительного отряда и отправиться вместе с ними навстречу подвигам и славе. Я должен вместе с ними стать легендой. Чтобы потом через много лет менестрели вспоминали и мое имя тоже. Когда будут петь об этих славных днях. Хорошо, что граф д'Аркур согласился за меня похлопотать перед шевалье Андрэ. Сам бы я не осмелился к нему подойти. И уж тем более не стал бы проситься к нему в оруженосцы. То, что у него нет оруженосца, я узнал заранее. Иначе не просил бы господина Жана мне помочь. С шевалье Андрэ я встретился только через два дня. Зря я так волновался. Он оказался дружелюбным и простым в общении. Как-то быстро мы с ним разговорились. О моей жизни. О моем отце умершем в семь лет назад от чумы по возвращении из паломничества на Святую Землю. О матери, томившейся в нашем родовом замке под английской осадой. О моем младшем брате, который сейчас был при дворе дофина Карла. О том, что моя семья сейчас потеряла почти все свои владения, захваченные проклятыми англичанами. И о моей ненависти к англичанам мы тоже говорили. Я ничего не стал скрывать от моего будущего сеньора. О моем отношении к простолюдинам мы тоже поговорили. Шевалье Андрэ меня строго настрого предупредил, что не допустит никакого пренебрежительного отношения к своим бойцам с моей стороны. Никакой аристократической дурости и спеси он не потерпит. И если я хочу стать его оруженосцем и служить под его командованием, то должен буду выполнять все его приказы и приказы людей, которых он назначил на командные должности. И еще он меня предупредил, что его отряд будет воевать не так, как это принято делать во Франции. Они будут бить англичан и их союзников, используя любые методы. Даже не самые честные и благородные. Мол, так у них там на Руси воюют с врагами. И если меня что-то из вышеперечисленного не устраивает, то мне не стоит становиться его оруженосцем и вступать в их отряд. Он дал мне время, чтобы подумать. Но я раздумывал не долго. Я уже для себя все решил. Я хочу быть вместе с этими загадочными чужеземцами. Хочу воевать так же, как и они. Хочу бить англичан так же как и они. Я стану оруженосцем господина Андрэ. И ради этого я вытерплю все, что угодно. Я согласен! Это моя судьба! Я войду в легенду!

Глава 9.

О средневековой артиллерии.

— Это что такое? — спросил Мишка, легонько пиная лежавшую на каменном полу конструкцию.

— Это пушка, господин Мишель, — угодливо изогнувшись, ответил начальник городского арсенала, которого звали Франсуа Бонье. — У нас их еще называют бомбардами, господин.

— Это пушка? — возмутился Мишка, презрительно фыркая. — Ты что нам тут какую-то дичь втюхиваешь? Нормальную пушку покажи, а не это недоразумение.

— Тише, Гризли, — пытаюсь я успокоить своего недовольного товарища. — А что ты тут хотел увидеть? Самоходную гаубицу, стреляющую высокоточными боеприпасами?

— Было бы неплохо, Рык! — буркнул мишка, повернувшись ко мне. — Эта же хрень какая-то, а не пушка. Где колеса и нормальный лафет, я вас спрашиваю? Где заряжание с казны? Эту бандуру придется с дула заряжать. Ты представляешь хоть какая у нее скорострельность?

— Ага, а может тебе еще и морду вареньем намазать? — перебиваю его гневные вопли я. — Бери, что дают. Сейчас тут все пушки такие вот убогие. Средневековье, одним словом.

— Это очень хорошая бомбарда, господа! — робко вклинился в нашу перепалку Франсуа Бонье. — Испанская. Привезена из Кастилии. Сейчас это одна из самых лучших пушек в Европе. Даже у тех же итальянцев бомбарды похуже чем у испанцев. Из этой бомбарды практически не стреляли. Ствол у нее абсолютно новый. Я сам проверял.

— Проверял он, — пробурчал все еще недовольный Гризли. — Ты что так уж хорошо в пушках разбираешься?

— Да, господин Мишель, — ответил начальник городского арсенала, подобострастно глядя нам в глаза. — Немного разбираюсь, чтобы полное барахло не покупать. А то ведь среди купцов сплошные жулики встречаются. Легко могут и обмануть. Я эту бомбарду сам лично покупал у почтенного Мигеля Родригеса купца из Каталонии. Сам все проверил. Мигель меня ни разу не обманывал. Всегда качественный товар привозил.

— Хм, Франсуа, а ты сам то из этой бомбарды стрелял? — интересуюсь я, рассматривая этот раритет антикварной артиллерии.

— Что вы, господин Андрэ, не стрелял конечно же, помилуй Господи! — в страхе всплеснул руками наш собеседник. — Это же страх божий все эти бомбарды. Я из них стрелять не умею. Да, и никто в гарнизоне города Ле-Ман не умеет это делать. Вот и лежит эта пушка в арсенале без дела уже два года. Я как-то пытался поговорить о ней с господином капитаном. Но он наотрез отказался прикасаться к этой дьявольской штуке. И все остальные воины нашего города этого делать не хотят. Боятся.

— Значит, не стрелял говоришь, — снова набычился Мишка, надвигаясь на съежившегося француза, как советский танк на Финляндию. — И как же после этого ты хочешь нам продать эту бомбарду? А вдруг она бракованная? Возьмет и взорвется при выстреле. С пушками такое часто случается, если там есть брак в стволе. И у тебя хватает наглости требовать с двух благородных шевалье аж пятьдесят ливров за эту бракованную бомбарду? Чтобы мы тебе заплатили, а потом нас убило при взрыве? Хочешь нам подсунуть непроверенный товар? Как-то это не по христиански.

— Что вы такое говорите, господин Мишель? — залепетал сбитый с толку Франсуа Бонье. Я ни о чем таком даже и не думал.

— Не думал, значит? — грозно нахмурился Гризли. — А ты докажи.

— Как? Как доказать, господин Мишель? — встрепенулся начальник арсенала.

— Мы твою бомбарду сейчас испытаем, — зловеще произнес Мишка, хлопнув Франсуа Бонье по плечу так, что тот присел от неожиданности. — В деле испытаем. Устроим ей пробные стрельбы. Так уж и быть. Я сам заряжать буду эту бандуру. А вот стрелять уже тебе придется. Вот и проверим, разорвет ли ее при выстреле или нет.

— Помилуйте, благородные шевалье! — завопил Франсуа, падая на колени. — Не надо! Я не могу стрелять из бомбарды! У меня жена и дети. Трое! Мне нельзя стрелять! Нельзя семью без кормильца оставить! Пощадите!

— Значит, отказываешься стрелять? — произнес Мишка, похрустев суставами пальцев. — Не хочешь. А придется! Если только...

— Что только? — с надеждой встрепенулся Франсуа Бонье, находившийся в предынфарктном состоянии.

— Если только ты снизишь цену за эту бомбарду до тридцати ливров, — согласился Мишка с видом человека, делающего большое одолжение. — Тогда при испытании твоей бомбарды будем стрелять мы. Ты хоть понимаешь, как мы при этом сильно рискуем своими жизнями? Двое благородных шевалье, буквально, спасают твою никчемную личность.

— Да, да, да! Я понимаю, понимаю! Я согласен, господа, согласен на тридцать ливров! — затараторил Франсуа, воспрянув духом.

— Тридцать ливров и весь припас к этой бомбарде, — подвел итог Гризли. — Все ядра, картечь и порох. Короче говоря, все сюда давай. И помни мою доброту!

— Да, господин Мишель! Вы так добры, так добры! — просиял начальник городского арсенала, радостно закивав.