А вот Акрополь был в том же “стиле”. Хотя, сказать что похож — сложно, даже в Вильно ни одна управа не была похожа на другую, имея чёткие отличия, видные издалека. Но античная архитектура преобладала, хотя округлые купола были более распространены.
За моими архитектурными наблюдениями мобиль добрался до ярко освещенного высокого здания, “гостиного двора Новограда”, как гласила немалых размеров вывеска. Выгрузились мы из мобиля с Добродумом, да и проследовали в сень сего гостевого заведения. Халдей нас перехватил до стойки, извиваясь, раскланялся, да и препроводил в апартаменты.
Кстати, Добродум получил явный “Люкс”, хоромины на шесть комнат, а вот я жалкую трёхкомнатную конуру, пусть и с всеми удобствами. Но была сия конура соседней с “хоромами” и даже имела “межнумерную” дверь. В кою я, пробежавшись по своему обиталищу, нос свой и засунул.
— Проходите, Ормонд Володимирович, — отметил мою физиономию Леший. — И бумаги прихватите.
Сам он развалился в глубоком кресле, дымя ароматной сигаретиной. Надо бы справки навести, да, при возможности, предаться пороку табакокурения, мимоходом отметил я, заходя и распахивая сейфовый саквояж.
Тем временем леший клешни свои в недра саквояжа запустил, часть бумаг отсортировал, прибрав к рукам, часть же оставил, замкнув саквояж.
— В сейфе нумера побудет, — пояснил он на мой вопросительный взгляд. — Негоже, в общем, но в ситуации с Новоградом — приемлемо. Да и не брал я ничего, высокой секретности полагающего.
— А не скажете, ли, Добродум Аполлонович, — решил уточнить я, а после снисходительного кивка, продолжил. — Должóн же быть протокол, встреча гостей посольских, грамот всучение.
— Ну, положим, вручение, — хмыкнул леший. — Хотя, ваша трактовка, в ряде случаев, более соответствует реалиям, — таки признал он мои достоинства. — Но в рамках нашей миссии, да и давних добрых отношений, протокол сокращён. О полдень сегодня соберутся послы от Полисов Гардарики, хозяевам Полиса отдадут грамоты купно. А там и совещание начнётся, от протокола с отхождениями, в силу ряда причин, — промолвил он.
— Например? — заинтересовался я.
— Ну, например, помощников и секретарей, как полагает протокол, на нём не будет, — оскалился злонравный Добродум. — Вообще, мы скорее будем вырабатывать общую позицию и определять состав посольства к бриттам. Не всем же двум сотням ехать, много чести островитянам будет, — хмыкнул он. — А так, десяток послов отберём, часть Полисов свой голос передадут, да и разъедутся все послы, кроме оной десятки.
— То есть и мы можем уже завтра вернуться? — уточнил я.
— Маловероятно, — отрезал злонравный Добродум, растоптав во мне веру в демократию. — Но вам дело найдётся. Хоть не при мне будете, Ормонд Володимирович, в гостином дворе обретаясь, но корреспонденция моя на вас. А она будет, — гадски улыбнулся он.
— Ясно, благодарю, я спать, — намылился было я.
— Стоять, — уронил Добродум. — В одиннадцать пополудни чтоб были, у меня, — уточнил он. — То, что вас до совещания не допустят, факта сопровождения, до поры, не отменяет. Так что готовьтесь, — посулил сей коварный тип.
И на хрена он вообще меня брал, лениво рассуждал я уже в своём нумере. Судя по небрежению протоколом, тут намечаются посиделки старых друзей (или врагов, но старых и проверенных, соседей, в общем). С другой стороны, вроде бы секретарь — аксессуар приличный, то есть оным, в моей роже, Добродум козырнёт, как и прочие послы, а потом пошлют далече. И, кстати, даже неплохо, прикинул я. Смогу эфирным штудиям предаться, прискорбно подзапущенным. И непременно в обуви поваляюсь на всех лежанках лешего, возникла мысль, по здравому размышлению признанная здравой.
К одиннадцати я был вымыт, побрит и готов, проникая в обитель Лешего. Сей коварный тип также был готов, а вместо поездки (как выяснилось, совещание послов будет проходить в аудиториуме всё того же гостиного двора), озадачил меня, помимо разбора корреспонденции, иными трудами и заботами.
— Итак, Ормонд Володимирович, есть вероятность, что до отбытия мы и не увидимся, — вещал он. — Может, и заскочу в нумер, но тут как пойдёт, — пожевал губами он. — Так что, ваша задача — разбор корреспонденции до моего прибытия и ответ на не требующую моего внимания, а также подготовки внимания заслуживающего, — на что я кивал в стиле “угу-угу”. — Однако ж, посыльный с почтой посольской прибывать будет ежедневно, так что делами вы отягощены не будете. А погуляйте-ка вы по Новограду, — коварно оскалился он.
— Ещё чего, — буркнул я. — У меня дел и без дурацких прогулок невпроворот. Занятия, подготовка…
— А вы прогуляйтесь, — с змейской лыбой гадствовал леший. — А в Вильно извольте предоставить мне отчёт, по наблюдениям за Полисом Новоградом. Жители, экономика, прочие моменты. Считайте это поручением, ваших прямых обязанностей касаемым.
— Как изволите, — буркнул я тоном, желающим собеседнику провалиться в инферну какую.
А он ещё и лыбился, леший гадкий. Впрочем, мысленно вздохнул я, деваться некуда, “срок испытательский”, да и задание, судя по всему, проверочное. Но ведь непременно, по всем канонам и поконам, гадость учинится какая! И пока леший будет предаваться разгульным переговорам, я в неприятности какие вляпаюсь. Хм, а может, а ну к бесу прогулки эти? Ежели подумать, поручение есть “собрать обзорную информацию”. А на кой мне, извиняюсь, болт, таскаться по городишке этому, когда можно сию информацию собрать, аборигенов подкупив? Не как шпиёнов, ни в коем разе. Как собеседников-собутыльников, гостя инополисного просвещающих.
Так, наверное, и сделаю. Правда, с алкоголем отношения мои пребывают на уровне шапочного знакомства, с закономерными последствиями. Притом, “приучаться” к нему я желанием не горю: немного, в должной ситуации, альбо в кофий и чай, для вкуса, я только за. Но пьянствовать желанием точно не горю, да и негоже это одарённому, молодому особенно. Ну, впрочем, есть средства народные, с опьянением бороться могущие, припомнил я. В общем, попробую, да посмотрим, как пойдёт.
Тем временем “сроки подошли”, соответственно, мы с Добродумом спустились аж на этаж ниже, к аудиториуму, в данном конкретном случае — конференц-залу гостиного двора. Пред несколькими высокими двустворчатыми дверями было изрядно “посольно” и “секретарно”, то бишь копошились оные послы пред дверями, демонстрировали служителям бумаги, да и проходили в залу.
Собственно, так же поступил и Добродум: продемонстрировал служителю верительные грамоты, даже не передавая, на что тот поклонился и зашуршал в своих бумагах. После чего леший погрузил оные грамоты в недра моего саквояжа, снисходительно кивнул моей персоне и скрылся в аудиториуме.
Я, пожелав ему мысленно всяческого, в первую очередь — лютого, облома с сегодняшним возвращением в Вильно, отошел в сторонку. Благо, в преддверье аудиториума были даже банкетки для ожидающих, коими я, впрочем, не воспользовался, встав и подпирая барельеф в виде дорической колонны.
Посольская братия продолжала свои подпрыгивания и копошения, а я, от нечего делать, мысленно проверил, что у меня и как, не менее мысленно наткнулся на “цербик”, карманный эфирострел. И сие натыкание навело на меня на думы о “боевых одарённых”, точнее боевого аспекта применения эфирного оперирования. Не ныне, так как сейчас одарённые более операторы техники и аккумуляторы, в одном флаконе. А ранее, в исторической перспективе.
И выходила, как я и ранее выводил, этакая картина, что одарённые заняли нишу средневекового рыцарства. Сиречь подготовленных бойцов, вес которых сводился к нескольким десяткам простых “милитантов”. Более того, атакующий потенциал одарённого, пользующегося “сырым эфиром”, довольно высок, а вот оборонительный как раз наоборот.
Ходили легенды о всяческих “тайных монастырях”, в основном азиятского толка, выходцы из которых овладевали эфиром до таких степеней, то могли остановить на десятках метрах рой стрел и аж повернуть их против выпустивших.
Но, как по мнению авторов талмудов, так и по логике, сие было фантазиями: одну стрелу обученный одаренный теоретически мог остановить. Ну пусть две. А более — уже фантастика. Да и укрепление плоти эфирными проявлениями — вещь небезызвестная, от дубины поможет. А вот от острого меча, стрелы же, а тем паче пули — никак.
Пришедшие в голову “защитные поля” просто были неизвестны. Возможно, и вовсе невозможны. А возможно, не придуманы, хотя последнее я воспринимал как крайне маловероятное.
Но в итоге, в период “ранних Полисов”, “боевой владеющий” был этакой одоспешеной тушей, даже не рыцарской, согласно воспоминаниям Олега, а просто башней, броневой, самоходной. Тут играл роль тот момент, что одарённому были подвластны и его доспехи, в смысле оперирования эфирной манифестацией. Окруженный стеной левитирующего колющего, режущего и дробящего оружия — реально жуткая картина, представил я себя на месте простого милитанта против этакой “мясорубки”. И вот, казалось бы, на этаком простейшем, пусть и филигранном телекинезе, боёвка должна была и остановиться: ну а что, прекрасное КПД, устрашающе и эффективно.
Но тут поднимался вопрос противостояния одарённых. Вот выходят этакие две туши, окруженные воющим металлом… И тупо стоят друг напротив друга, тупя орудия убиения. Теоретически, вогнать стилет какой в сочленение или забрало возможно. Вот только доспех-то ковали не идиоты, да и, при нужде, одарённому глаза для ощущения всего вокруг (до тридцати метров или пятнадцати саженей) и не нужны. На этой мысли я себе сделал “закладочку” на тему изучить сей трюк, очень уж полезным он выходил. В общем, если бы эфирные манифестации ограничивались телекинезом, то стояли бы эти болваны бронированные друг против друга, оглашая округу звуками работающей кузни, до морковиного заговенья. Последняя фраза не всколыхнула в памяти никаких ассоциация, а обдумывание выдало такую картину, что данное заговенье есть следствие религиозного поста, в Мире Полисов неизвестного.
Впрочем, это я отклонился. Как раз противостояние одарённых привело к возникновению и развитию “иных” манифестаций. Долбить друг друга эфиром фактически бессмысленно — одарённые “противились” чужому вмешательству, что делать “в себе” и рядом с собой проще, нежели на удалении. Соответственно, для начала появился пиро, или термокинез, благо, наука “не проседала”, давая одарённым прекрасную базу для понимания, что есть тепло. Потом криокинез, как развитие термо, электрокинез, телекинез газов, волновые воздействия… и всё. К моменту освоения “боевых микроволновок”, техническая мысль дошла до создания “конверторов” эфира одарённых, что предопределило и дальнейший путь развития.
Кстати, довольно любопытный момент, что “прямой телекинез”, хоть и был самым “не энергоэффективным”, был подвластен и без обширных знаний. То ли “эфирное послабление”, что прямо скажем, вряд ли, то ли базовое свойство-рефлекс “эфирного органа-оператора”, что видится гораздо более вероятным.
Ну а терапефты, алхимики, демиурги и прочие одарённые небоевых направлений шли “своим путём”, достигнув весьма высоких и впечатляющих результатов. Вплоть до небезызвестного “омоложения”, процедуры на уровне клеток восстанавливающей теломеры. И, при активном непротивлении, действовали и на одарённых, как я и на своём примере знал.
Впрочем, бессмертия данный финт, согласно мне известного, не давал. Очевидно, были некие дополнительные, неизвестные в Мире Полисов “механизмы обновления вида”. Но лет триста “омоложение” давало, что, как по мне, более чем достойно. Осуществили, правда, сие ювелирное надругательство среди терапефтов считанные единицы в Мире, но двухсотлетние долгожители среди политиков различных полисов были реальностью. В этом смысле “омоложение” было процедурой зарегламентированной до упора, и применяющему его к недостойным (ну, кроме родственников ближайших, естественно) терапефту могли быть применены самые суровые меры.
Что, с точки зрения “всеобщего блага” (как ни иронично звучит) вполне оправданно: дармовое бессмертие, точнее, его подобие, даром, но не всем, могло разрушить Мир Полисов (да и, подозреваю, любой другой человеческий Мир). А так, как есть, омолаживались (да и многие отказывались) граждане по “представлению гражданской позиции”, то есть выдвигались на это надругательство гражданской общественностью.
Ну а помимо подобного, столь “прекрасного и опасного”, момента бытия, были уникальные плоды трудов алхимиков и ремесленников (сиречь демиургов). А именно — сверхчистые и физически невозможные без вмешательства одаренного вещества, в том числе и лекарства. Идеальные, без изъянов, кристаллические решётки, много подобного эксклюзива. Что было возможно лишь “прямым волеизъявлением” одарённых, на долгие годы и десятилетия уж точно. И, соответственно, оставляло им место как в науке, так и производстве. А к моменту развития науки и техники до возможности “неодарённого синтеза”, найдётся что-то ещё. Термояд управляемый, да и до квантов наука помаленьку дорастёт.
На этом рассуждения мои об одарённых, месте их в истории, Мире и прочее возвышенное мыслеблудие самым беспардонным образом прервали. Послы благополучным образом посылались в аудиториум, где уже за замкнутыми дверями и пребывали. А в зале-преддверье ныне находились помощники и секретари оных, в большинстве своём снабженные саквояжами, подобными моему.
Сии достойные помогальщики, в количестве двухсот четырнадцати (количество Полисов, входящих в союз), кто книжки читал, расположившись на банкетках, кто на оных же дремал, в обнимку с саквояжами, а кто и беседу вёл, тет-а-тет или группами. А часть из них совершали неспешный променад по залу, благо, размеры позволяли.
И вот, предо мной совершилась авария, всколыхнувшая во мне немалые подозрения. Дело в том, что пребывал я в глухом уголке, маршруты прогуливающихся с местом моего пребывания никак не пересекались. Однако, в сажени от меня оказалась девица, художественно поскользнувшись на паркете. Падать и переводить аварию в катастрофу, с открытыми переломами и прочими забавными вещами, она не пожелала, а в стремлении сохранить равновесие упустила из рук саквояж, который (сейфовый, прям верю со страшной силой, не без иронии откомментировал я), брякнувшись об пол, раскрылся, вывалив частью своё содержимое.
