Комната с выходом, 2 части

Через год Могила, а вместе с ним и добрая треть колонии была "расквартирована" по разным зонам. Новые порядки, приобретшие выраженно "красный" оттенок, Фиртелю удалось пережить без особых проблем, и вскоре по решению Верховного Суда он был освобожден досрочно. Никакой связи с хозяевами Чик-Чима он не поддерживал, но кое-какую информацию в тайне от своих приближённых периодически имел. В частности, он знал, что Могила жив, и обосновался где-то за границей. У остальных сложилась судьба по-разному: кто сгинул в лагерях, кого-то приговорили в вышке, а кто пропал бесследно. И только Лёха Башай короткое время правил уголовной братией не то в Челябинске, не то в Иркутске. Но в последние несколько лет сведений о нём не поступало. И Фиртель начал забывать о своём непростом прошлом...

Глава 7. Фиртель. В кабинете прокурора.

— Лев Наумович, — осторожно тронул плечо шефа охранник.

Фиртель приподнял голову. Огляделся. Майкл по-прежнему сидел на своём месте.

— Прости, Миш, устал я.

— Ничего страшного, Лев Наумович. Вы поспите. Ещё увидимся. Позвоните мне, — Маштайн чирканул на клочке бумаги свой телефон. — Я скоро уеду, кое-кого навестил здесь из дальних родственников, пора и честь знать.

— Постой, так давай я...

— Ничего-ничего, не беспокойтесь, я ни в чем не нуждаюсь, созвонимся.

Гость резко встал, метнул взгляд на мордоворота, неуверенно зависшего на пороге кабинки.

— И ещё. По вашему вопросу всё решено, о проблеме забудьте. А с Элеонорой доведите дело до конца.

Он пожал руку Фиртелю и вышел, улыбнувшись на прощанье.

— Малой, кинь что-нибудь, я тут вздремну.

Лев Наумович не в состоянии был встать. Скинул туфли и тяжело завалился на диван.

Охранник достал из стенного шкафчика подушку и покрывало.

...Ближе к вечеру позвонил прокурор и настоял на встрече.

Из часовой беседы вытекало следующее. Посредством своих неформальных связей с представителями Управления Минюста России и с помощью некоторых серьезных фактов, компрометирующих Пахтагина, Полянскому удалось образумить "заарканенного" губернатора. Тот клятвенно заверил удовлетворить все действительно справедливые требования своей бывшей жены Элеоноры.

Кроме того, неожиданно всплыли серьёзные основания для возбуждения уголовного дела против бывшего партнера Фиртеля, предпринимателя Петросяна Арсена Арутюновича, и Сидор Каземирович интересовался мнением своего друга, не может ли это дело коснуться лично его — Фиртеля.

— Нет, я там не при делах. Было у меня с ним одно лишь предприятие, ну ты знаешь — "Инвест-Фонд", но тему мы закрыли. А других мулек у нас не затевалось. Он мне не друг, не враг, а так. Так что, мне всё равно. Прокололся где — разбирайтесь.

Фиртель надеялся избежать рассказа о встрече с иностранным гостем, хотя факт самой встречи с неизвестным гражданином наверняка был известен всем, поскольку никто пока не отменял оперативных действий по факту шантажа и угроз. И хоть действия эти несли не совсем официальный характер, все передвижения Фиртеля и его телефонные разговоры фиксировались и рапорты по инстанциям шли. Тем не менее, любопытства своего Полянский скрывать не стал.

— Ну, так, что молчишь? Как у тебя дела с "тайным обществом"? — хитро прищурился прокурор и даже склонил голову на бок на манер большевистского вождя. — Или тебе сначала надо отрапортовать ИМ о решении вопроса с ПэЖэ?

— Нет, я думаю, и рапортовать не придётся, если ты заверяешь, что все устроил с Норкой. Сдаётся мне, ОНИ и сами узнают.

Теперь Фиртель лукаво смотрел на Полянского.

Оба думали приблизительно об одном и том же: а не причастен ли сам собеседник к ТО "VSEM". И если причастен, то как давно и как глубоко.

— Нет, меня не завербовали, Сидор, не смотри так. Нет там такого понятия как вербовка. И, думаю, членства, как такового нет. Обратился с просьбой — помогли. Взамен на исполнение просьбы кого-то другого. Вот и все тайны.

Полянский молчал, ожидая продолжения. И Фиртель не стал лукавить.

— Ну да, да. Была у меня встреча с одним старым знакомым. Сто лет не виделись. Каким-то образом он прослышал о моих приключениях. Сослался на клуб. Нет, заказчика не назвал, но довольно убедительно дал понять, что угрозы больше нет. Спи, говорит, спокойно, дорогой товарищ.

Фиртель рассмеялся своей невесёлой шутке. Полянский только усмехнулся и спросил:

— И у тебя были основания ему поверить? Кто такой не скажешь, конечно?

— Основания верить есть. А кто такой, не скажу, прости, Сидор. Да и зачем? Что это тебе даст? Только любопытство удовлетворит? Мне вот тоже любопытно, как у них все это устроено? А также извечный вопрос: кому это выгодно?

— А я скажу тебе. Я тут поинтересовался той информацией, что была в моем распоряжении, и понял: не так уж безобидна эта "контора". На первый взгляд — ничего нового: люди оказывают друг другу всякого рода услуги. Но количество этих людей, можно предположить, растёт по экспоненте. Давай для простоты назовём их членами некоего Клуба. Так вот эти члены находятся не в замкнутом пространстве. Они и члены Клуба, и одновременно граждане своего государства. И обмен услугами между членами осуществляется за счет их связей или положения в структуре государства. Налицо использование служебного положения в интересах Клуба. Понимаешь, о чём я? Происходит перетягивание одеяла. Клуб имеет вполне вероятную потенцию превратиться в альтернативу государственного устройства. И неровён час, завтра этот клуб заявит о себе как о новой политической силе...

— Ай, брось ты! Если уж следовать твоей схеме рассуждений, то бери выше. Я так понимаю, что территориальных, политических и государственных границ у Клуба нет и быть не может. Её членами могут являться представители любой страны и любого социального статуса. Так что, скорее речь может идти о новом мировом правительстве.

— О новом? Ты знаешь старое?

Фиртель махнул рукой. Разговор переходил в демагогическую форму. На умозрительные темы глобализма и мирового закулисья говорить не хотелось.

— Ладно, не будем, — согласился Полянский. — Скажи только честно, вопрос об оплате услуг не стоял?

— Нет! Категорически нет. Услуга за услугу.

— Понятно. Другой вопрос. Как этот диспетчер...

— Мальвина.

— Как эта Мальвина определила суть проблемы, не спросив, кто ты и не выяснив прочие необходимые детали?

— Почему, я представился!

— Ты рассказывал, что предложил это сам.

Лев Наумович вздохнул.

— Чего не знаю, того не знаю. АОН, телефонные базы... Да мало ли, что в их распоряжении...

— Ага, включая шантажистов, заказчиков и киллеров.

— Перестань! Сам же говорил: кто-то заболел, обратился, вылечился. Это как? И болезни насылают тоже они?

Полянский по привычке прохаживался по кабинету, заложив руки за спину.

— Да-с, Лёва, хоть лазутчика туда засылай. Ну не может быть дыма без огня! Не верю!

— Да чего проще! Есть проблема — вот тебе и карты в руки, звони, сам же лазутчиком и становись.

— Свои проблемы я пока сам решаю, — задумчиво и с некоторым сомнением в голосе произнёс Полянский.

— Не зарекайся. Всяко может случиться, так что не катил бы ты бочку на Клуб. Пригодится ещё воды напиться. Хотя, ты знаешь... Интересно, они отказывают кому-нибудь в помощи? Или, например... Скажем, не можешь ты ничем отплатить, ну нет у тебя ни связей, ни средств, чтобы их встречную просьбу удовлетворить. Как тогда? Откажут?

Фиртель подумал, пока его приятель молчал, и ответил за него:

— Думаю, не откажут. Сбавят, так сказать, размер оплаты. Но не откажут. Ведь что-то всё равно у каждого человека найдётся, что он может дать другому.

— Свою почку, например, да? Или прихлопнуть кого. Вот тебе и "клубный киллер" вырисовывается.

Лев Наумович уже начал испытывать раздражение. Заметив это, прокурор смягчил тон на более миролюбивый:

— Да это я так, для оживления рассуждений. Ставлю себя на место агрессивного оппонента.

Разговор зашёл в тупик, и продолжать его уже не было смысла. А Фиртель задумался о том, какую выгоду имел, в частности, Майкл со своим папашей? "Ведь тоже посредством Клуба что-то решал. Кстати, откуда этот Майкл-Миша приехал? Не из Швейцарии же, если времени прошло-то всего-ничего, — Фиртель посмотрел на часы — три четверти суток с момента звонка шантажиста! А позвонил я по визитке всего 12 часов назад. Через 6 часов уже появился Маштайн. Он что — здесь, в городе был?".

Опять смутное волнение прошлось лёгким бризом по всему телу. Руки сами забегали по карманам в поисках записки с номером телефона Майкла.

Фиртель резко засобирался. Он торопился позвонить без свидетелей. Полянский не стал его задерживать, лишь сказал на прощание, хлопнув по плечу: "Утро вечера мудренее".

...Ни в тот вечер, ни позже, ни на следующее утро заветной бумажки Фиртель так и не нашёл. Охранники перерыли мусорки "Бобби-Холла", салон автомобиля, весь путь следования своего шефа от кабинки ресторана до прокуратуры. Ничего. Никаких следов присутствия иностранного визитёра не оставалось. Можно было бы предположить, что Льву Наумовичу таинственный гость лишь почудился, если бы его не видели собственными глазами пятеро охранников и официант. Оставалось надеяться, что Майк Маштайн позвонит сам.

Фиртель жаждал общения с ним...

Глава 8. Думы Фиртеля.

К обеду следующего дня, разделавшись с неотложными делами, Фиртель не устоял перед соблазном вновь позвонить в ТО "ВСЕМ". С никому неизвестного и совершенно "чистого" мобильника с функцией блокировки определителя номера он набрал заветные четыре цифры. Ответила женщина, но голос был незнакомым.

— Мне бы Мальвину услышать.

— Она будет скорее всего завтра, — отозвался голос. — Возможно, и я вам помогу.

— Возможно. Я потерял телефон Майкла Маштайна...

— Минутку, — оператор явно отключился, наверное, наводил справки. Действительно, ровно через минуту, и эта минута длилась вечность, разговор возобновился.

— Лев Наумович, ваша заявка снята в связи с благополучным её разрешением. Вам тоже огромная благодарность за проделанную работу. Все стороны довольны. А о ком вы спрашиваете, я сведений не имею. Но пометку сделаю. Если что-то прояснится, я позвоню.

Миленький, будничный и уверенный тон, вероятно, молодой девушки действовал успокоительно. Но вопросов добавил. "У них что, идентификатор голоса?" — озадачился Фиртель и не выдержал:

— А как вы узнали, кто вам звонит? Я ведь не представлялся.

— Мы пользуемся современным биометрическим оборудованием. Для удобства наших абонентов и в их же интересах. Вы ведь к нам уже обращались.

— Ну да, ну да. Хорошо, спасибо.

Лев Наумович дал отбой и тут же подумал: "Настоящее ЦРУ. Да какое мне дело! Нашли бы мне Маштайна, и на том спасибо... И всё же, чёрт, во всём этом есть что-то неправильное. Как они избавляются от чересчур надоедливых клиентов, или, как она там выразилась, — абонентов? Логично предположить, что им звонят беспрерывно, и пусть там хоть сотня многоканальных телефонов, никакими силами с лавиной звонков, дурацких просьб и вопросов не справиться. Будь у них хоть собственная сеть операторов сотовой связи. Кто, в конце концов, оплачивает труд штата диспетчеров? Откуда они выудили мою связь с Маштайном? Зачем привлекли именно его? А если без него было не обойтись, что ему стоило привлечь другого человека для встречи со мной, или скрыть свое истинное имя? Зачем напоминать мне о прошлом? В других городах то же самое есть? Филиалы? Представительства? Если этот... Александр Борисович в Швейцарии, значит их сети и там?".

Мысли громоздились одна на другую. Фиртель снова набрал прежний номер.

— Алло, девушка, я Фиртель. Могу я внести благотворительное пожертвование в ваше общество?

— Мы не принимаем пожертвований, — отозвался уже незнакомый голос, — но ваше предложение я передам по инстанции.

— Кому именно?

— Я только диспетчер, это не в моей компетенции. Я регистрирую обращения...

— Как не в вашей компетенции? Вы только что сказали, что моё предложение передадите по инстанции! Так кому вы передадите?!

— Молодой человек, вы настаиваете на невозможном. Я не владею информацией такого рода...

— Постой-ка, милочка, ты противоречишь самой себе! — Фиртель разошёлся не на шутку, в его голосе появились менторские нотки, и не успел он произнести следующее слово, как телефон на том конце отключился.

Все попытки дозвониться по нему не увенчались успехом. "Абонент не доступен". Раздражённый до предела своей беспомощностью, избалованный властью и непререкаемым авторитетом в городе, Фиртель слетел с катушек и собирался уже звонить своим друзьям в ФСБ и прокурору, но до истины докопаться: кто такие эти диспетчера, кто их начальники, где окопались, что за оборудование, благодаря которому они определяют клиента по голосу, и так далее. Где-то в затылке жалобно постанывала мысль: "Какая же ты неблагодарная свинья!", но остановить она уже не могла. Остановил от глупостей звонок на его сотовый.

— Лев Наумович, Майкл. Мне передали, что вы потеряли мой телефон, спешу сообщить его. Этот номер, с которого звоню, я вам и оставлял, сохраните его. Увы, я уже давно в пути. Ждал звонка от вас и не дождался. Вас беспокоить не хотел, вам ведь надо было выспаться.

Фиртель быстро привел свои эмоции в порядок, тем более Майкл дал для этого необходимое время. Как знал.

— Миша, так как же нам встретиться?

— Когда я буду на месте, а еду я сейчас в Санкт-Петербург, позвоню вам сам. В какое время дня удобно?

— В любое. Миша, я буду ждать.

— Может ещё какая проблема? Так диспетчеру звоните, там решат.

— Нет, нет.

— Ну, всего доброго, Лев Наумович.

Фиртелю показалось, в голосе Майкла теперь присутствовал некий холодок.

— Стой, Миш. Я не могу теперь дозвониться туда, предложил пожертвование, понимаешь, обиделись. Теперь недоступны.

— Так. Наверное, вы были слишком настойчивы. Или проявили недоверчивость. Это не приветствуется. Помните, я говорил вам: любовь, взаимоуважение и доверие. Только так и никак иначе. По-другому в семью не попасть. Всего доброго, я позвоню.

— Всего доброго.

Интонации Майкла и впрямь изменились. Фиртель вновь почувствовал себя опустошенным. Перед глазами возник детский образ Страшного Саньки с его страшилками про мертвеца и 55-летний бизнесмен Лев Наумович Фиртель, хозяин жизни, почувствовал предательский рефлекторный спазм в паху.

Странное дело, совпадение или нет, но как и после разговора с Маштайном в ресторане, так и сейчас навалилась дремота. Почему-то вспомнилось подобное состояние, испытанное впервые в тюремном "отстойнике", когда в далёком восемьдесят девятом впервые свобода показала свою зыбкость, и Лёву арестовали. Не будучи морально готовым, но внезапно осознав, что это всерьез и надолго, Фиртель испытал не столько страх, сколько непоправимую безысходность. Сокамерники, старые бывалые деды, пытались заговорить, посмеивались над новичком-первоходком, а новичок молчал и всё больше погружался в свои переживания. Челюсти рвала нервная зевота, а после, скрючив тело калачиком на дощатом полу, усеянном раздавленными клопами, навалилось тяжелое, липкое забытьё. Находясь в нём, Лёва слышал, как деды, общаясь промеж собой, произнесли незабываемую и страшную своим зековским цинизмом фразу: "Вон пацан-то вздыхал-вздыхал, а теперь спит без задних ног. Успокоился. А хрен ли вздыхать? Это первые пятнадцать лет тяжело, а потом привыкаешь. Все привыкают". Но сна не было, а очень хотелось спрятаться в него, как в наркоз, и ни о чём не думать.