Сборник рассказов, очерков и новелл

Прошло одиннадцать лет (!), и вот мне звонит незнакомая женщина, не знаю, каким чудом разыскавшая мой рабочий телефон, и сообщает, что Ануш в психиатрической клинике после суицида в связи с потерей сына. В банальной дворовой драке его пырнули ножом. Опущу подробности тех событий, но я поехал и встретился с моей давней знакомой.

Благодаря помощи совершенно чужих людей, врачей, моих друзей и по воле Всевышнего Ануш вернулась к жизни, к работе (она занималась в те годы редким ремеслом — инкрустированием мебели). Однако она уже была другая. Волнами накатывали душераздирающая тоска, боль, отчаяние и паника. Психика то и дело оказывалась на пределе срыва. Ездить в Волгоград я часто не мог, но возобновилась переписка, на сей раз очень активная. Что только я не перепробовал, чтобы оказать действенную помощь, удержать 31-летнюю женщину от пропасти, в которую она себя сталкивала, от самоубийства, от сумасшествия. На нее навалились мыслимые и немыслимые болезни, человек старел и увядал на глазах...

Все мои методы психологического, биоэнергетического и магического воздействия терпели неудачу за неудачей. Будущего я не видел, Таро и Руны не работали или роняли бланку и wyrd. Ануш отказалась от помощи психотерапевтов, врачей (они были бессильны) и просто слегла. Закрылась на съемной квартире (на свою так и не успела заработать, а с правительственными компенсациями вышла проволочка) и стала ждать смерти. Друзья неизвестно куда испарились, единственный родственник (какой-то непутевый троюродный внучатый племянник мужа, седьмая вода на киселе, ко всему прочему наркоман) отвернулся, погрязший в своих проблемах. И так случилось, что я остался у Ануш один. Крайний. Беспомощный, но страстно желающий во что бы то ни стало помочь. Я понимал, что лечить ее болезни дело второстепенное, была необходима кардинальноя ликвидация первопричины. Но как возродить человека, вернуть интерес к жизни? Вот когда я понял в полной мере поговорку "Нет пророка в своем отечестве". Для Ануш я был свой и потому мои чары не действовали. Ни с глазу на глаз, ни дистанционно.

Интернет был еще в зародыше, компьютер и мобильная связь — большая редкость и роскошь. Переписывались по традиционной почте. Я чувствовал, что этого недостаточно. Приехал. Трое суток, не сомкнув глаз, я находился рядом. А уезжая, в состоянии инсайта оставил записку, которая сработала как детонатор. Процитирую ее почти полностью.

"Я уверен и знаю, Ануш, что начать новую жизнь никогда не поздно. В своей практике я имею реальные подтверждения этому. У стольких людей внезапно открываются глаза, столько случаев прозрения и переосмысления собственной жизни... Независимо от возраста и тяжести проблем. Ты признаешь, что мой опыт трудно переоценить, так вот знай — существуют ситуации куда более сложные, чем твоя, и люди находят в себе силы выкарабкаться. Я знаю, тебе сейчас это не интересно, но если спросишь, я расскажу, что может быть страшнее потери самых близких людей.

Да, их не вернуть... Их уже не будет во плоти рядом с тобой, но есть Бог, хоть ты уже и не веришь в него. Твоих родных нет, Бога нет, жизни нет и веры ни во что нет. Ошибаешься! Ты сможешь доказать обратное САМА!

Если ничего экстренного не предпринять, так и случится — не будет ни того, ни другого, ни третьего. НИКОГДА! ЕСЛИ ТОЛЬКО волевым решением не изменить мир, окружающий тебя. И начать нужно с себя. Ты хочешь умереть? Так умри, но не телом. Умри и возроди себя вновь. Трансформируйся из неподвижной уродливой куколки в красивую и свободную бабочку. Встань, оглядись, разозлись и беги — от себя прежней, от опостылевших стен, бросившего тебя окружения. Забудь к чертям свою работу и все, чем ты занималась раньше, никого и ничего не хули, не поминай недобрым словом, не гневи Бога, гневайся лучше на себя! Бросай все и иди по дороге куда глаза глядят. Или сорвись в путешествие по городам и весям, отправляйся в монастырь, на Тибет, на войну в Чечню, к черту на кулички. Найди это место и отправляйся немедленно... Я ничего конкретного тебе не навязываю. Мало ли способов существует в мире, чтобы совершить в себе революцию? Ты должны найти свой. И только сама!

Тебе надо сильно разозлиться. Ты не в том положении, чтобы добиться радикальных перемен умиротворяющими мантрами, молитвами и жизнеутверждающими розовыми установками под медитативную музыку. Не помогут гадалки, медиумы, колдуны, таблетки и врачи. И депрессия не поможет, и петля.

Нужна ярость, но не разрушающая, а созидающая. Как это? А вот так: когда что-то нужно сделать, но страшно не хочется, мы заставляем себя. Через не могу, через не хочу. Когда терять нечего и ты не знаешь, что именно надо предпринять, остается только двигаться и действовать. Хоть вслепую, но действовать. Представь себе такую картину: человек долго крадется по тонкой жердочке через пропасть и в каких-то двух метрах от заветного края теряет силы и равновесие. Что он делает? Мобилизует все внутренние ресурсы, чтобы совершить стремительный и отчаянный рывок вперед. Он делает это и... успевает. Пусть расшибается в кровь, сносит локти и ломает ногти, но избегает непоправимого — падения в пропасть. Или вот еще пример: падение с нераскрытым парашютом — только тряпка, скрученная жгутом, полощется на ветру... Человек шестым чувством или с помощью холодного расчета в последнее мгновение группируется, не щадя связок и мышц, подтягивается рывком на стрекочущих стропах и врезается костями в землю. Бывает, остается живой. Потому что не впадает в панику и имеет волю к жизни.

Так вот и тебе, Ануш, надо совершить такой отчаянный рывок. С чего он начинается — с осознания, что ничего уже не будет, если остаться на месте, уповая на чудо или смерть. Не будет никакого чуда и спасительной смерти не будет. Потому что за ней последует ад. Ты фактически убиваешь себя и становишься самоубийцей. Более тяжкого греха нет, веришь ты в это или не веришь. Но если такое случится и я окажусь прав, ничего изменить уже будет нельзя. И никто не встретит тебя Там из твоих — ни сын, ни муж, ни мама, ни папа. Их души будут вечно страдать за тебя, непутевую. Для этого они тебя оставили здесь?! Думаешь, им радостно видеть тебя такой — полусумасшедшей, утратившей человеческий облик?!

Ты как-то сказала, что хотела бы вновь обрести интерес к жизни, родить двоих сыновей и дать им имена мужа Карена и сына Анушавана.

Ну так разозлись и вставай! Ждать у моря погоды — бессмысленная трата времени. Чем больше его проходит, тем больше разочарований, промахов, напрасных надежд, тоски и боли.

Я бы ничего этого не говорил, если бы четко не увидел, на что ты способна.

Хочется, чтобы ты ПРАВИЛЬНО разозлилась, моя дорогая Ануш.

С уважением, твой Алекс".

И вот что сделала моя героиня.

Она поменяла имя, фамилию, вероисповедание (никто не в праве ее судить), уехала в Израиль, работала там волонтером в хосписе, потом вернулась в Россию, в Питер, оказалась в числе добровольцев и чуть ли не организаторов одного из филиалов НРО (Немецко-Русский обмен) и BAGFA (федеральное рабочее сообщество волонтерских агентств) в Берлине. Потом вернулась в Санкт-Петербург, вышла замуж за русского вдовца, имеющего взрослых детей, усыновила вместе с мужем двоих мальчиков, дав им имена Анушаван и Карен. Живет и работает в Санкт-Петербурге. Мы тесно дружим, я вижу, как она безмерно счастлива. А вместе с ней счастлив за нее и я.

P.S. Имена персонажей изменены по просьбе героини.

P.P.S. После того случая я понял, что дистанционные воздействия порой куда сильнее, чем очные сеансы магии и психотерапии. Ведь клиент (пациент) тебя не видит, не слышит, только его фантазия рисует именно тот образ, который является наиболее эффективным для решения конкретной задачи. Будь ты хоть ангелом-хранителем, посланником с другой планеты или полубогом, неважно. Лишь бы работало.

Поминки

Искристый снег лежал большими сугробами под окном избушки. Солнышко выглядывало из-за верхушек соснового бора на окраине деревни. Дома было тепло и уютно. Потрескивали сухие чурки в печке. Бабушка сидела у окна и вязала очередные теплые носочки внуку. То есть мне. Я играл рядом на кровати, перебирая оловянных солдатиков и прочую мишуру из моего сундучка с игрушками, которые иногда приносили мне почтальоны.

— Бубуль, мы когда пойдем к маме, у меня ведь сегодня день рождения?

— Не день рождения, Ванюш, а день вознесения, сколько раз тебе повторять. Пойдем, пойдем, еще рано. Часам к 12 поспеем. Сейчас узелок завяжу и пойдем.

— А, ну да, — сконфузился я. — Мы цветы ей подарим?

— Цветов нет, лучше веточку вербы, почечки уже набухли, рано в этом году.

И действительно, прямо за окном из большущего сугроба торчали стройные прямые ветки вербы, каждый год по весне бабушка ее аккуратно подстригала, удаляла кривые, сучковатые отростки, оставляя только ровные. И куст разрастался словно в благодарность за уход. Рядом протекал ручей и снег уже начинал сползать в него толстым пластом.

В соседней комнате, в чулане, который почему-то назывался кладбищем и соединялся с домом длинным-предлинным коридором, было три окошка, всегда темные, и только четыре раза в году — в мой и бабушкин день рождения и еще один, когда я поселился в бабушкином доме — одно из них начинало с полночи тускло светиться, постепенно разгораясь все больше и больше.

Я смутно помнил маму, возможно забыл бы совсем, если бы мы трижды в год не подходили с бабушкой к окну в чулане и не смотрели на маму, самую красивую маму на свете, чаще плачущую, но все равно красивую. Да еще бабушка много рассказывала о ней.

Наконец, бабушка вышла из избы, срезала ветку вербы. Воткнула ее в тонкий высокий стакан с водой. Потом переоделась в нарядное платье, помогла одеться мне — белая рубашка, глаженые черные брюки и лакированные ботинки.

Я плохо помню, когда и при каких обстоятельствах я стал жить с бабушкой. Она говорила лишь, что я сильно болел и меня отправили в деревню. Тут я и вылечился.

Наконец, мы отправились к маме. Длинный темный коридор всегда вызывал во мне непонятную тревогу и волнение. Я крепко держал за руку бабушку, боясь споткнуться обо что-то или заблудиться. Странно, я знал, что здесь спотыкаться не о что, заблудиться негде, но иногда казалось, что в коридоре может внезапно обнаружиться какая-нибудь дверь и один неосторожный шаг заведет тебя не туда. Но всякий раз наше путешествие благополучно заканчивалось.

Вот и на этот раз негромко лязгнула щеколда и мы вошли в чулан. Тут всегда горели свечки и приятно пахло. Бабушка первой встала на колени перед светящимся низким окошком, встал на колени и я. На подоконнике мы установили стакан с веточкой. А с обратной стороны окна вспорхнули синички и воробьи, словно нас ждали, закружили над могилкой и сели, кто на оградку, а кто и на серый квадратный камень, на котором красовался мой портрет. И хоть пейзаж был словно погружен в густой туман, резкие тени от памятника и деревьев вокруг подсказывали, что светило солнце.

А вот и мама: сидит на низенькой скамейке смотрит на портрет и что-то говорит. И лишь увидев воробьев, улыбнулась.

— Я знаю, Ванюша, что это ты пришел, — прошептала она и рукой смахнула слезинку с глаз.

— Да, мамулечка, это я. Я совсем рядом с тобой, — всегда повторял я, хоть бабушка утверждала, что нас "там" не слышно. А я верю, что мама слышит.

А потом, как это обычно бывает, всё, что находилось за окном, пришло в движение, медленно закружилось, как будто мы парили над миром мамы.

— Когда же мы научимся управлять? — задала вопрос бабушка — вон соседи, Федор с Ларисой, уже давно летают, куда захотят. В любое время дня и ночи, а не только по праздникам. Помогают своим родным, если беда какая. Подсказывают, оберегают, направляют на путь истинный. Встречают и провожают до самого дома. Скоро и их самих не будет здесь.

— А как нам научиться так же делать? — наивно спросил я.

— О, внучек, до этого надо дорасти. Духовно, понимаешь? Мы тут временно, пока не усовершенствуем свой Дух.

— А как это?

— Ну вот смотри, когда ты пришел ко мне из "того света" — мира, где осталась твоя мама — ты был совсем глупышка, но хоть что-то успел усвоить. Например, что надо слушаться маму, старших. Тебе ведь говорили — не пей холодную воду, носи шарфик, не ешь снег, не соси сосульки, а то простудишься, заболеешь. А ты не слушался. В итоге — воспаление легких, ты заболел и умер. Зато теперь ты всегда надеваешь теплые носочки, что я вяжу тебе, греешься у печки и даже к окну в зимнее время подходишь с осторожностью. Тебе надо хорошо учиться в школе, заниматься спортом, читать книжки и быть послушным.

— Да, бабуль.

— Вот-вот. И я многое чего усвоила за свою жизнь, и другие жители нашей деревни, других деревень и городов. Мы же общаемся между собой, учимся на чужих ошибках. А кто ничему не учится, вновь падает в окно чулана и проживает жизнь на том свете вновь и вновь. Или вовсе проваливается в тартарары.

— А кто учится, что с ними происходит?

— А те идут своим путем дальше. И становятся святыми. Как твой папа.

— И как почтальоны?

— Не совсем. Почтальоны — это рабочие-посланники, ангелы-курьеры между мирами, более светлыми и более темными. Вот как ты думаешь, откуда у тебя игрушки? И зачем мы ставим на мамино окно вербу? Или кладем другие подарки. Чтобы почтальоны доставляли их маме. А от мамы привозили тебе гостинцы. Сами-то мы пока не можем. Хоть мы совсем рядом. Лишь стекло отделяет нас, а не дотянуться никак. Ты заметил, как у мамы там темно? И так во всем ее мире, а у нас светло и ясно. А где-то ведь еще ярче и светлее. И только почтальоны могут перемещаться между светом и тенью.

Я задумался. И вправду. Когда ночью я смотрю через окно на улицу, то вижу, как кверху поднимается дымок из соседских труб. И представляю, как поднимаюсь я — все выше и выше и вижу нашу деревню сверху, где от каждого дома тянется длинная-предлинная пристройка с коридором внутри, ведущая к чулану с окнами числом скорбящих по нам. Там поминают нас оставшиеся на том свете родные нам люди. Когда приедет к нам в деревню мама, я никогда не ослушаюсь ее и буду верным, ласковым сыном. Я обязательно выучусь на почтальона и помогу маме с бабушкой стать святыми. И обязательно найду папу.

Жив или мёртв? Вердикт по фото.

Фотосъемка — один из способов фиксации данных об объекте: человеке, животном, неодушевленном предмете или событии. Фотография — это своего рода машина времени или портал в реальный мир, с которого снят двухмерный оттиск. Как так происходит, что сохраняется информация, и каким образом она потом может быть считана? Простая аналогия — дактилоскопический отпечаток. Подумаешь — клубок параллельных линий! Это же еще не сам человек! И да, и нет. Уникальность папиллярного узора дает возможность идентифицировать его владельца, если в некой базе данных есть образцы, к которым, как правило, прилагаются: Ф.И.О., дата рождения, место жительства, и прочее — когда и где учился, крестился, женился, судился и отбывал. А потянув за такую ниточку, недолго добраться и до главной цели, то есть искомой личности. Ноосфера, информационное поле Земли — универсальный архив, глобальная база данных. Она содержит информацию о каждом человеке, когда-либо рожденном на нашей планете. Получить доступ к архиву позволяет любой оставленный человеком "след": фото, видео, биоматериал (волосы, ткани, органы как носители ДНК), личные вещи, записанный голос или предмет творчества (рукопись, рисунок, музыка, скульптура и т.д.), наконец, могила, надгробная плита.