| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Что такое радыны? — не удержалась Инна от вопроса.
Это... — задумалась рассказчица, — это такие штуки, вроде и не очень большие, с человеческую голову, но если одну такую штуку с высоты кинуть, с неболёта например, то при ударе на землю она раскалывается и из неё что-то высыпается. Потом это поднимается в воздух и становится облаком в виде плошки, но перевернутой выемкой вниз. Эта плошка разрастается в размерах и разносится на многие медоли. Иногда из неё идет дождь. Так вот на тех местах, которые попали под ту плошку, всё живое начинало гнить заживо изнутри, многие живые организмы погибали, а те, что выживали, потомство давали необычное, больное какое-то, странное...
— Так это, наверное, радиация, а кидали атомные бомбы, — поняла девушка, — у нас, на Земле, тоже такое случается. А изобрели у нас такое физики, наверное ваши физологи — это наши физики.
— Наверное... А билоги у вас как называются? Они всё живое изучают — зверей, растения, водовых всяких...
— У нас это биологи. А водовые — это те существа, которые живут в воде?
— Да.
— На земле говорят водяные, морские, а те, кто их изучает — ихтиологи.
— Ихтиологи? — удивилась Лийтя.
— Ага... по вашему это те зологи, которые изучают водовых. — Инна решила пояснить терминами, привычными Лийте: всё-таки не нсе слова мог переводить браслет, видимо, когда его настраивали, не все ещё слова из Инниного языка были известны. — А саму воду и дно морей и океанов изучают у нас океанологи.
— Океан — это что?
-То же самое, что море, только очень большое.
— В Кадиане это слово похоже, — кияна.
Лийтя встала, достала с полки у печи завязанную узелком тряпицу, положила на стол. Села, развязала, — так оказались лепёшки.
— Вот, значит, физологи начали кидать эти бомбы, там, где они попадали, появилась, как ты говоришь, радиация, а она ведь не на одно место приходится, она по всему миру потом распространяется, где меньше, где больше, а через лазы — и в другие, параллельные миры просачивается. Но лазы-то — как живые организмы, умные: когда мерцают — это они дышат так. Вот большинство их разом и позакрывалось, чтобы дрянь ядерная в другие миры не попала. Или удары от падения бомб так подействовали, что переходы стали закрываться. В общем, не знаю, что именно привело к закрытию — не смогли мы проверить это. А людей, что там были, в тех мирах, как ловушкой поймало: ни один, кто в то время ушёл, на Землю уже не вернулся. И мы им помощь послать не могли — лазы пропускать отказывались. И ещё странное случилось такое: до войны мы хоть целой толпой собирались ходы открывались, а после неё лазы стали показываться, только если рядом не больше одного-двух человек. Многие тогда лазы существовать перестали, будто их и не было, и всё равновесие между мирами порушилось. А ведь сколько миров-то было! Ой-ёй!..
Лийтя приложила ладони к щекам и принялась раскачиваться из стороны в сторону. Инна молчала, боялась прервать воспоминания пожилой женщины. Через несколько минут Лийтя вытащила из кармана серую тряпицу и высморкалась. Достала из печки согревшуюся воду и кинула в чашки своей заварки — "тоже что-то травяное", — предположила Инна и не ошиблась: в воздухе явственно проступил аромат малины. Тем временем Лийтя продолжила:
— Вот, значит, в ту пору очень много людей по мирам пропало: туда пошли — а обратно не вернулись, и послать за ними не получается — лаз не пропускает. Так остались считанные миры, куда можно было проходить и обратно вернуться. А ведь мы и с медициной дела налаживали, и по науке опытом обменивались. — Лийтя отпила чаю. — С годами равновесие стало потихоньку восстанавливаться, некоторые лазы снова стали пропускать. Но это уже не один десяток лет прошёл.
— У нас тоже ядерный взрыв был — на Чернобыльской атомной электростанции четвёртый энергоблок взорвался, радиоактивность была очень сильная, людей погибло очень много, не сразу при взрыве, а потом. Радиация изнутри пожгла. Так вот в те годы тоже равновесие немного порушилось.
— Значит, работа лазов зависит от взрывов и от радиации... — резюмировала Лийтя. — Однажды нас послали за дешифровкой одного старого документа. Мы лаз-то открыли, вошли в него, а выйти не можем. Трое нас было: я и ещё два мужика. А потом вдруг мгла спиралью закрутилась... завертелась... и растащило нас в разные стороны. Да и по разным мирам. Меня вот сюда. А может, просто я одна выжила.
— А что случилось? — спросила Инна.
— Что случилось? — Лийтя задумалась. — Я когда застряла, стала думать да вспоминать, что могло повлиять на равновесие на этот раз: войн на то время вроде не было, но...
— Что?
— На то время климат у нас стал меняться: теплело потихоньку. А у нас были места, где жара да сухой песок, пестани называются, и были места в киянах, где лед стоял ото дна до неба горой и не таял. А потом потеплело настолько, что в кияне Лёдном от такой ледовой горы оторвалась часть — Агорлёд, и поплыла она туда, где были пестани. Наши проланики, кто поучёнее был, говорили, что Агорлёд может изменить течения в кияне, что приведет к перераспределению массы Кадианы, а это изменит наклон её оси. Говорили, что ось и так колеблется, но немножко, а потом возвращается на место, но если амплитуда этих колебаний станет больше, то ось может сдвинуться так, что на место не вернётся. Вот, может, в тот момент так и случилось? Ось сдвинулась настолько, что ходы тоже сместились, а мы остались там, где были? Там и застряли: ни туда, ни обратно. Хорошо ещё, что меня в этот мир вынесло: жива — и ладно. Я уже по-здешнему привыкла, как сюда попала, на родном языке общаться перестала, не с кем здесь, всё на чужом приходится. А тебе браслетом на твой родной переводится, я тоже какое-то время им пользовалась, потом и без него понимать стала. Это ж по здешним меркам уже триста лет почти прошло, как я застряла.
— У нас на Земле тоже теплеет. Может, когда мои родители пропали, как раз ось немного сдвинулась: людям незаметно, а лазу конец пришёл. Сколько лет назад мои родители сюда попали?
— Лет семьдесят назад... или восемьдесят... А сестра твоя, Мара, как ты примерно выглядела, не старше, хоть и родилась вон когда. Люди здесь живут долго... старятся долго... такой вот мир...
Они помолчали. Потом Инна спохватилась:
— Ой, а как же мы её искать-то будем? Ясно, что ночью не стоит, но куда пойдем с утра? Есть у вас карта этого мира?
— Первым делом покажешь мне, в каком месте ты появилась, может удастся потом снова активировать тот лаз.
— И что с того ? — возразила Инна. — из того мира все равно ход только сюда, а обратно в Каменное Дерево не пропускает: я же пробовала, но тот лаз как меня пропустил, так и закрылся. Кстати, и сюда я когда прошла, всё наглухо закрылось. Так что если искать, то что-то новое.
— Но — подняла палец Лийтя, — если попытаться, то с нас не убудет. И есть одна мыслишка у меня: не получилось ли так, что в тот самый момент, когда ты прошла сюда, твоя сестра прошла в обратную сторону, а лаз посчитал, что это прошла обратно ты, потому и закрылся.
— А с чего бы это лаз так посчитал?
— А с того, что сестры вы родные, одна кровь у вас: один отец и одна мать. Забыла об этом?
— Ооо... — пробормотала Инна, — не подумала о таком. Неужели лазы настолько умные, что могут родственников от других отличать?
— Вполне вероятно, что могут.
— Но, в таком случае, могли бы сообразить, что все-таки моя сестра — это не я.
— Может и могли, да не захотели. Мы не можем знать, что у лазов на уме. А то, что он у них есть, совершенно очевидно.
— Что ж, может ты и права. А почему мы не столкнулись в лазе?
— Хм...
Лийтя не смогла ответить сразу, а Инна не торопила, давала возможность подумать, прислушаться к чутью. То, что старуха действительно пролазница, причём опытная и с развитым чутьём — в этом Инна не сомневалась: во-первых, только чутьё могло подсказать такое, что пока она прошла сюда, Мара через тот же лаз вышла, а во-вторых... Во-вторых Инна сама это чувствовала, своим собственным чутьём, и что пролазница Лийтя, и что права она, и что худа Инне от неё не будет.
— Может вы были там не одновременно, а по очереди? — высказалась наконец старуха.
— А как такое могло случиться? — встрепенулась Инна.
— Очень просто: ты вышла — она вошла, — предположила Лийтя.
— Но тогда, — не унималась Инна, — когда я выходила, я должна была её увидеть!
— Должна была. Если ничто не мешало. Вспомни, ничего такого не обычного не было, чего раньше не случалось?
Инна помолчала, вспоминая своё проникновение в этот мир. Собственно, она даже и не входила в лаз: он как бы сам накрыл её туманом. Может, из-за этого тумана они друг друга и не заметили? Он таки был очень сильный.
Она поделилась мыслью с Лийтей. Прикинули, что, видимо, все так и было, и из-за тумана же лаз принял Мару за саму Инну. А может, потому и был туман, чтобы дать Маре уйти из этого мира в тот? Туман-то двигался со стороны этого мира. А зачем? Мара от кого-то убегала?
Обе задумались. Потом Инна вспомнила про чай: в самый раз, не слишком горячий, с нежным привкусом малины. Почему-то в том мире, куда Инна завалилась из Каменное Дерево, она малину не видела. Но если судить по природе, ягодники там определенно должны быть, черника же была. Если Инна попадёт в тот мир в спокойной обстановке, то поищет. `А ещё лучше, — размечталась она, — если бы удалось наладить туда постоянную дорогу и устроить себе дачу: лес, грибы, ягоды, озеро, сруб с печкой. Там и зимой можно жить. Эх... Найти бы Дмитрия... А ещё сестра какая-то объявилась, отец в каком-то мире потерялся... прямо страсти из мексиканского сериала. И все не верится, будто не с ней, Инной, это происходит, а кино она смотрит. `
Тем временем Лийтя занялась своим сундуком: открыла крышку и склонилась, созерцая его содержимое. Что-то вынула и, подойдя к столу, положила около Инны. Это оказался камень с неровной дырочкой, сквозь которую была продета жёлтая с зеленью цепочка, вероятно, медная. А сам камень серо-желтого цвета и с рыже-коричневыми полосами. На тигровую шкуру похоже, решила Инна.
— Этот будет показывать путь, — сказала Лийтя, посмотрела строго на Инну, взяла за конец цепочки. Камень закачался из стороны в сторону, понемногу смещая направление. — Видишь? Направление меняет, ищет. Сейчас я ему ничего не заказала, ничего не спросила, он просто качается. Скоро остановится совсем, потому что не найдет — не знает, что искать. Вот выйдем утром на полянку открытую, спросим про твою сестру — посмотришь, как будет себя вести.
— Это ж так воду ищут, ну — где колодец копать.
— Вот-вот, — подтвердила Лийтя, — то и есть: и воду, и направление, и людей.
— А я как раз в том мире, из которого сюда вышла, примерно так озеро нашла, только направление показала лоза: я ей загадала воду найти, а она повернулась, куда надо. И ведь как точно привела — и к колодцу, и к озеру! Ой... У меня же ножнички есть, железные, — вспомнила Инна, — можно было их подвесить на чём-то, хоть на травинке, хоть ленточку от подола оторвать. А я не догадалась.
— Умная мысля всегда приходит опосля, — улыбнулась старуха. — Хотя железо вряд ли бы показало что-то. Для такого дела медь нужна. — И заторопилась: — Давай-ка поспим, сколько придется, с рассветом тебя разбужу — и пойдём.
Лийтя встала рано, растормошила девушку. Инна подошла к окну, сладко потягиваясь: небо ещё совсем серое, к тому же и дождик моросит. `Может, отложить поиски на завтра или попозже?` — мелькнула мысль, и тут же Инна устыдилась: сестре, может, помощь нужна, а она тут дождика побоялась. Нет уж, надо идти, невзирая ни на какие тяготы жизни.
Старуха согрела вчерашний чай, дала кусок местного хлеба: плоский, похожий на лепешку, пресный. `Совсем не умеют готовить`, — подумала Инна. — То есть Лийтя сама наверняка умеет, но чтоб не выделяться, приспособилась к местным обычаям. ` Однако, перекусить на дорожку было не лишним: она чувствовала, что за последние несколько дней похудела: ела мало, почти ничего, а двигалась много.
— Корзину-то свою ты возьми, вон и я свою возьму, хлеб и кувшин с водой положи, вон на столе я приготовила, да и кое-что в сундуке я присмотрела, надо взять: в пути пригодится. — Лийтя указала Инне на тряпичный узел: — поместится?
Инна прикинула: пожалуй, узел уже будет лежать плохо, не заметишь, как вывалится. Лийтя тоже уже поняла это, стала укладывать в свою корзину: берестяную, с двумя толстыми веревками от верхнего края до нижнего. Одела на спину наподобие рюкзака. `А что, — подумала Инна, — удобно вполне: и обе руки свободны, и тяжесть на спине куда легче переносить, чем на спине.`
— Ну — а Богом. — Лийтя открыла дверь и, пропустив вперед Инну, вышка сама. Дверь она подперла камнем, чтобы не раскрылась от ветра, и сноровисто зашагала по улочке. Инна заспешила за ней.
Привела Лийтя к площади. Инна сообразила, что это та самая, на которой они и встретились. Сегодня здесь никого, кроме них двоих не было, но пересекать открытое пространство Лийтя не стала, пошла в тени деревьев.
— Вот здесь ты была, когда я тебя из толпы вытащила, — показала она Инне на полянку сбоку. — Сейчас камень спросим, где Мару искать. — Она вытащила цепочку с камнем, взяла конец в жменю и попросила:
— Камень, камень, покажи, где Мара, в какую сторону пошла, в какой стороне Лийтя её найдёт.
Инна смотрела во все глаза: камень действительно закачался, сперва как будто пробуя в разные стороны, и вдруг словно нашёл нужное направление — закачался резко, забирая амплитуду в одну определенную сторону — в сторону леса. Лийтя торжествующе посмотрела на Инну:
— Видала? Во-он куда показал, на лес. А ну-ка, теперь ты, — и отдала цепочку девушке.
Инна попробовала также, только попросила мысленно, и через какое-то время почувствовала, что камень будто дергается в определенную сторону, словно тащит Инну туда. И опять — в сторону леса. Лийтя тоже всё поняла, забрала цепочку, положила к себе в карман.
— Войдём в лес, там опять спросим. А теперь соображай, откуда пришла сюда, — велела она Инне, — веди на то место, где в этот мир пролезла.
Инна посмотрела по сторонам, поискала дорогу, по которой шла. Но не увидела, спросила у товарки:
— Лийтя, а где тут дорога? Я по дороге сюда вышла, лесная такая, но широкая, утоптанная.
— Так ты с озера пришла? — поняла Лийтя. — Тогда я знаю, где это, первой пойду. А ты не отставай, если что — сразу зови.
Они двинулись по дороге. Лийтя шагала неторопливо, но размашисто, чувствовалась, что долгая ходьба ей привычна, несмотря на немолодой возраст. `В движении — жизнь` — вспомнила Инна, глядя на прямую спину товарки. Время от времени останавливались, спрашивали у камня по-очереди, куда им идти, — камень неизменно указывал направление прямо по дороге. До озера дошли без приключений и остановились, — решили поделиться сведениями, как открывать лазы. Инна рассказала о способе снежной черепахи, счёте от миллиона и о своём, случайно открытом — представлять лицо Дмитрия. Этот способ Лийте не подходил, зато она пояснила, что мантра — древняя молитва на языке санскрите, древняя священная формула, несущая мощный заряд положительной энергии, которая и открывает проход. Например, некоторые пролазники, с которыми работала Лийтя, думали о заветном желании и представляли, что это желание соединяется с его рукой золотой цепочкой. Сама Лийтя представляла себе маленькую пёструю птичку на зелёной нити. Лийтя держится за эту нить обеими руками, птичка поднимается все выше и выше, и вместе с этим поднимается и Лийтя.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
