Клуб Анонимных Некромантов

— И что мне с ними делать? — С сомнением покосился Василий на главу клана. — Я его до сих пор не вижу.

— Не волнуйся, этим займемся в ближайшие дни. Мы пока посидим тут, а ты бери Варю и дуйте в отдел соц.защиты, пока он не закрылся. Получишь компенсацию на погребение, долг Олегу отдашь. — Отмахнулся Любомир. — Не засыпайте на ходу только, Гена был тощим, быстро прогорит.

Он оказался прав. К тому моменту, как ребята, не обменявшиеся за всю прогулку до Пенсионного Фонда ни словом, вернулись, еще теплый прах был у Олега в руках. Уставшие колдуны пошли на электричку

.

* * *

— Дорога дальняя, нас никто не услышит, весь основной круг в сборе — задавай свои вопросы, пока есть время, — вздохнула подмокшая Аделаида, доставая вязание. — Только давай без загадочек в духе "что было раньше: курица или яйцо", я не орнитолог.

— Хорошо, начнем с того, что вы сейчас упомянули, — кивнул Василий. — Что такое круг? И почему вы взяли меня в свой?

— Ты когда-нибудь слышал что-нибудь о ведьминских кругах? — начала ведьма. — Что-нибудь знаешь?

— Ну... это грибочки, причудливо растущие в лесу на полянах? — предположил Вася.

— Сам ты... грибочек, — закатила глаза тетя Ада. — Колдовской круг — условное название. Кто-то называет это общиной, кто-то ковеном, кто-то шабашем. Названий много, суть — одна. В него входят маги, которые по какой-то причине решили держаться вместе. Друзья, родственники, просто знакомые. Кто-то в обычной жизни, не связанной с ремеслом, друг с другом не видится. А кто-то наоборот — дружит, женится. Некоторые работают вместе — вариантов масса и каждый решает это сам для себя. Изначально, много лет и даже веков назад, круги подбирались по талантам. Чтобы у каждого был свой медиум, ремесленник, боевой маг, чтец мыслей, провидящий, ликвидатор, теоретик, специалист по насыланию и снятию проклятий. В общем-то, круг — это что-то вроде организации. Есть технологи, есть рабочие, есть бухгалтера и уборщицы... Аналогии ясны?

— Ну... В общих чертах. Зачем вы устраиваете сборы?

— Иногда попадается сложная или непрофильная работенка, с которой можно справиться лишь вдвоем-втроем или всем кругом сразу. Или просто передать ее специалисту. Например, Олег никогда не сможет поднять зомби так виртуозно, как Любомир. А я отвратительно хожу по свече, в отличие от нашей юной Варвары... Что касается того, почему мы тебя к себе взяли... А тебя больше не возьмет никто. Ты Захарченко. Необученный новичок с неизвестным неоткрытым талантом, эдакая бомба, которая стремится саму себя подорвать, да еще и зацепить как можно больше людей... Тьфу ты, опять сбилась, — Аделаида отложила вязание. — Еще вопросы?

— Вот вы говорите, работа разная, специальности... А много вообще направлений у магии? — задумался Вася, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. Свою фамилию, род, деда, магию, да и самого себя он начинал тихо ненавидеть.

— У магии — полно. Конкретно у некромантии — тоже хватает, — уточнила Ада. — Но про магию в целом я говорить не буду, она нас не касается. Привороты, лечение, бытовая магия — это совсем другое болото. Мы варимся в своем, соседнем, но поверь — оно тоже весьма обширное.

— И какие направления у конкретно некромантии? — Поправился Василий. — Каждый некромант сам выбирает себе специализацию или она передается по наследству? Кем был мой дед и те, кто передал силу ему?

— Я тебе сразу скажу: дед твой за почти сто лет практики так никем и не стал. Поотхватывал немного по верхам и стал дурить народ. И предки его такие же были. У вас в роду нет ни одного исключительного специалиста, нет никого толкового даже. Большим достижением было хотя бы выбрать себе специализацию, обычно силенок и ума даже на это не хватало, уж прости. А все потому что никакой культуры обучения молодежи — это же время еще тратить надо! Что касается направлений в целом... Дай-ка подумать. Ну, смотри. Начнем с легкого — теоретики. Теоретик в нашем кругу — это я. У меня хорошая память и талант к систематизации информации. Я веду записи, дневники, по которым впоследствии пишу книги для потомков. Теоретически — отсюда и название — я разбираюсь вообще во всех специальностях. Я знаю ритуалы для поднятия и упокоения мертвых, могу представить, как общаться с духами умерших, знаю, как работает предсказание и как снять проклятие... Но практически я ничего из этого толком не умею. По роду мой талант — чтение мыслей, занимаюсь я именно этим, и, как это ни забавно, но как раз этот процесс подвести под теорию я не могу. Теоретиком может стать каждый, но это невероятно занудное и унылое дело, если ты, конечно же, не фанатик книг и писанины.

— Но вы же поднимали мертвых, а потом они сами закапывали сами себя, — напомнил Вася вчерашние слова колдуньи. — Так может любой теоретик?

— Не любой. Только очень упрямый, — фыркнула бабушка. — А упрямства мне не занимать. Так. О, чтение мыслей. Как я уже говорила, объяснить этот процесс я не могу, но штука настолько же полезная, насколько и гадкая. Первые несколько лет тебе кажется, что ты сходишь с ума — в голове постоянное жужжание, иногда просыпаешься посреди ночи оттого, что кто-то за стеной решает: вешаться ему или не вешаться... Но потом начинаешь привыкать и извлекать выгоду из этого, помогать людям морально, а себе — финансово.

— И чем же вы можете помочь тому, кто решает повеситься в соседней квартире? — заинтересовался аспирант.

— Намылить веревку и табуретку одолжить, — скривилась старушка. — Я за свободу действий. Если надоело землю топтать — иди и самоубивайся на здоровье, только спать не мешай.

— Мда... А кто еще есть?

— Еще есть боевые некроманты. Те, кто может повелевать мертвыми, словно куклами. Небольшие отряды даже из них делают, полностью управляемые, послушные, покорные. Самое известное и одно из самых сложных направлений некромантии. У нас такой маг — Любомир. Человек, не смотря на некую легкомысленность и обилие слабостей... — Боевой маг, на которого все дружно посмотрели, отвлекся от пакета с печеньем и подмигнул, засовывая голову дохлого ворона под крыло — типа спит. — ...Весьма и весьма сильный, очень молодой и с большим потенциалом. Любомир может зомбировать мертвых, а это сложнее, чем живых, потому что сначала мертвеца нужно заставить думать вообще, а уже потом — думать по-своему. Очень сложно перебить привычную для тела волю. Например, заставить покойного священника пойти и кого-то живого убить. Да ты и сам видел, на что он способен.

— Провидцы? — покосился Вася на улыбающегося Олега.

— Провидцы — те, кто улавливает что-то из потусторонней материи. Считается, что мертвые вне времени, поэтому не делают разницы между прошлым, настоящим или будущим. Те, кто умеет слушать мертвецов — умеют слушать время. Но Олег у нас единственный в своем роде, я таких больше не встречала. Может, дело в том, что дар он принял в самом детстве, при рождении, когда еще не знаешь, что правильно, а что не очень, — ведьма с каким-то непонятным участием посмотрела на помрачневшего Хольга. — Ты слышал о том, что дети лет до пяти иногда видят то, что недоступно взрослым? Барабашек там всяких, призраков, полтергейстов... На самом деле, всей этой нечисти не существует. Вернее, существует, но не для всех. Абы кому она не показывается, только ведьмам, причем не таким, как мы. Некроманты их тоже не видят, тут уже другая школа колдовства, то самое соседнее болото, про которое я говорила. В общем, мертвые. Дети, которые их видят, со временем вырастают и крепко заучивают то, что им внушают взрослые: призраков и барабашек не существует, все, что невозможно подвести под крепкую доказательную базу — не имеет права на жизнь. Типа "я бы дружил с тобой, но мне сказали, что тебя не существует". Дети колдунов, к счастью, подобного насилия над разумом лишены, но они видят случайные образы или каких-то семейных призраков, и то — в силу возраста. Какого-то серьезного потустороннего зрения они лишены, как не получившие силу. А Олег — он получил. Его колыбель качала его мертвая...

— Довольно. — Грубо прервал тетю Аду на полуслове Олег. — Кто там качал мою колыбель — дело уже исключительно лично мое, к делу не относящееся. Короче, я залезаю в чужие сны, потому что это умели некоторые мертвецы, которых я на этот талант ограбил. Я не умею читать мысли в полном значении этих слов, как эта многоуважаемая дама, которая иногда хочет чересчур подробно кому-то рассказать о том, что знает. Зато я вижу прошлое и будущее, потому что его видят мои драгоценные знакомые трупы. У нас с ними прекрасный взаимообмен — они жрут мое жизнелюбие, а я взамен их эксплуатирую. С некоторыми у меня настолько прекрасно налажен контакт, что я смотрю прямо сквозь них, буквально их глазами.

Повисло неловкое молчание. Смущенная Аделаида смотрела в окно, теребя в руках ручку сумки. Олег смотрел себе под ноги, ковыряя один кроссовок другим, затем, наступая сидящим на ноги, неловко выбрался в проход и направился к тамбуру — явно пошел курить. Любомир невозмутимо доедал печенье, громко шурша пакетом и осыпая крошками собственную бороду, колени и ворона. Варя пыталась читать книгу, Вася — понять, что вдруг произошло. Наконец, он не выдержал и первым нарушил молчание: — А что насчет Вари? Если тут тоже какая-то история неприятная, то заранее извиняюсь.

— Не, у меня история по-своему неприятная и странная, но колыбели там не фигурируют. Я — ремесленник. Если сказать грубее, но понятнее — занимаюсь бытовухой. Я могу пройти путем свечи, то есть, если где-то был ныне мертвый человек, то я могу поднять его следы и физически оказаться там. Ну, я тебе вчера показывала. Это умеет далеко не каждый, занятие это трудоемкое и занудное, потому что зона покрытия маленькая.

Также, я зомбирую, вернее, внушаю свою волю. Это из-за того, что мертвые спокойно видят и наши эмоции, и наши мысли, и наши желания. Я позволяю мертвецам увидеть это все, а затем заставляю их нашептать увиденное тому, кому хочу что-то внушить. Занятие тоже довольно простое, но требует предельной концентрации: если ты не знаешь, до какой станции тебе ехать, то мертвый этого не прочитает и не расскажет, а контролер этого тоже не будет знать. Более продвинутые персонажи заставили бы ту дамочку отковырять из собственной памяти похожее на ту абракадабру название, но мне это пока недоступно — слишком мало опыта и сил. Пока мои таланты на этом заканчиваются, но я надеюсь, что научусь всему остальному. Или хотя бы научусь в совершенстве пользовать тем, что есть. Некоторые пути для меня закрыты, но есть еще направления, которые можно проработать.

— Например, какие? — заинтересовался Вася, представляя перспективы, открывающиеся перед колдуном такого направления.

— Ну, я смогу "выжимать" знания из мертвого. Допустим, мертвец говорил на французском. Отлично! Через какие-нибудь три месяца я тоже заговорю на французском. Или, к примеру, он преподавал физику. Я подтяну этот несчастный предмет если не до уровня лектора, то хотя бы на твердую четверку. Удобно.

— Не спорю... А кто еще есть? — согласился Василий, прикидывая, какое же ему направление нравится больше всего.

— Еще есть наложение и снятие порчи, приворот через мертвых, — очнулась Ада. — Некроманты заставляют мертвецов вспомнить ненавистных им при жизни людей и внушают мертвецам, что человек, которого нужно проклясть — и есть эта самая фигура. Или напоминают про такое чувство, как любовь, и тогда мертвец начинает таскаться за жертвой и внушать ей, что она кого-то любит.

— Кого-то? — Уточнил новичок.

— Того, кто заплатил деньги за приворот, — подмигнул Любомир, и сразу стало ясно, что такой работой он не гнушается. — Или отворот. Или сначала за приворот, а потом, вдвое больше, за отворот. Тут уж как получится.

— А что делают ликвидаторы? — Вспомнил Вася последнюю профессию.

— Как ясно из названия, ликвидируют. Такая себе работенка, грязноватая. Но зато всегда актуальная. По сути, ликвидаторы убирают хвосты, которые остались от всех остальных профессионалов, — ответила старая ведьма.

— Что значит — ликвидируют? — не понял парень.

— Ликвидируют — значит убивают душу. Она больше не перерождается, ей не дают время на то, чтобы она отпустила это тело, эту землю, этих людей. Если после удачного приворота мертвец все равно таскается за жертвой, доводя ее до помешательства — его убивают, уже насовсем. Если труп для армии, которого поднял боевой маг, не хочет ложиться обратно в землю, движимый мятежной душой, засунутой обратно в разлагающееся тело — душу уничтожают. Если я спрашиваю какого-то мертвеца о будущем клиентов на протяжении года, и он исправно предсказывает его ста людям, а на сто первом "залипает" и хочет знать только его прошлое или будущее — я обращаюсь к ликвидатору и этот труп не интересуется уже ничем, потому что его больше нет. — Ответил вернувшийся с перекура Олег. — Вот это и значит "ликвидировать".

— Это как-то... Аморально и отвратительно, — скривился Вася. — Вы сейчас можете сказать что угодно про то, что я мягкотелый и вообще Захарченко, но убивать душу только потому что она надоела — это гадко и грязно.

— Расслабься, парень, ты прав. — Любомир почесал ворона по шее и тяжело вздохнул. — Это самая редкая, самая грязная и самая неуважаемая профессия среди некромантов. У таких людей обычно нет ни друзей, ни семьи, ни детей. Убивать живых, теплых людей — ужасно. Но они все равно переродятся со временем, а кто-то и сразу. Обнулят свою память, отпустят ошибки и живых близких, выберут новое тело — и вуаля. А вот убивать душу... Это словно идти не против самой природы — против нее некроманты идут с самого начала своего пути, потому и считаются изгоями среди остальных колдунишек. Это... идти против самих себя, против своего рода, против не только жизни, но и смерти. Если некромант — изгой для всех остальных, то ликвидатор — изгой для некромантов.

— У вас... У нас в круге есть такие? — спросил смущенный Василий.

— Нет, — поджала губы Аделаида. — Не хватало нам еще... Такого... На весь Санкт-Петербург таких человек пять наберется. Зарабатывают, конечно, хорошо, но счастья им их работенка явно не приносит. И правильно.

— Бррр... Ладно. А умеют ли обычные люди видеть и слышать мертвых, если некромант не направлял их к заказанному человеку? — решил сменить тему Вася.

— Конечно. Мертвые всегда готовы чем-то поделиться, но видят и слышат их лишь медиумы, некроманты и спиритуалисты, — ответил Олег. — Для всех остальных слова мертвецов воспринимаются как свои собственные идеи, пусть и очень странные. Некоторые называют это музой.

— Прости, чем? — Нахмурился Захарченко. — Я ослышался? Музой? Это той, которая приходит к поэтам и заставляет их писать и уходить в запой?

— Ага, именно ею. — Хихикнул медиум. — Людьми, которые слышат голоса, полнятся психушки. Их лечат, убивают галоперидолом, проводят терапии, а человек всего-то слишком восприимчив к загробной болтовне. Мертвецы-то, они разной степени болтливости бывают. Есть такие, которые могут стихи или рассказы нашептать, а то и целую книгу. Или подселить мелодию, которая потом — если напишется, конечно — станет хитом и покорит все радиостанции. Или толкнуть под руку и заставить нарисовать картину, слепить скульптуру, изготовить куклу или макет корабля.