Концепция силы. Юлька

Девушка помахала вслед машине, не совсем уверенная, помнит ли он в этот миг о её существовании.

13.

Почти девять вечера.

Взрослых во дворе дома почти никого. Зато ребятня чихать хотела на плохо освещённый двор, на плохие погодные условия, на позднее время, на отчаянные родительские вопли из форточек.

Маленький народ придумал весёлое развлечение и с жаром отдавался ему.

Один конец дороги перед домом возвышался, постепенно опускаясь к противоположному. Ребятня сначала скучивалась на одном конце и с диким, от души криком "А-а!!" мчалась по дороге к переулку. Там первые дожидались остальных, устраивали небольшую передышку и с новым душераздирающим и воинственным криком, в котором тонул не только родительский зов, но все другие уличные шумы, многочисленная толпа устремлялась обратно.

Свернувшая в родной переулок и ужаснувшаяся на первых порах, Юлька шла по пригазонной дорожке к своему подъезду и завидовала: бросить бы всё, присоединиться к решительно настроенной толпе — и изо всех сил: "А-а!!" Вон их там сколько: и детсадовского возраста, и школьников, а этот долговязый!! О Господи, мальчик из приличной семьи — и здесь, среди страстно орущей толпы?! Выпускной-то класс! И с хохочущей подружкой!.. Мда...

По обе стороны подъездной двери — почётный караул: соседский белый кот и какого-то подозрительного вида мужичонка. Кот Юльке обрадовался. Видно, давно ждёт, чтобы свои ему дверь открыли. Девушка неодобрительно посмотрела на мужичонку: трудно, что ли, дверь с неработающим домофоном открыть? Вон щель чернеет, явно опять барахлит. Мужичонка искоса повёл глазищами. Лица не видно в тени, но глаза блеснули нехорошо. Но Юлька у своего подъезда ничего не боялась, тем более — какого-то забулдыжку. Она открыла дверь, и благодарный кот с задранным хвостом на пушистых цыпочках побежал впереди. Чувствуя на спине тяжёлый взгляд, Юлька постаралась как можно громче хлопнуть дверью, чтобы незнакомец прочувствовал её неприязнь.

Не подъезд — сплошная абстрактная картина (и пусть этот тип не думает, что в неосвещённом подъезде её можно напугать!): сгустки тьмы, перечёркнутые световыми отрезками разной длины и цвета — в окно светили два фонаря. Один, с плафоном, — идеально-белый. Другой с одной лампочкой, сочно-жёлтого цвета.

Юлька вдруг забыла и про ребячью ораву, только что провопившую мимо, и про кота, и про подозрительного типа. Очевидно, по ассоциации с чёрным провалом подъезда, она увидела, как переступает порог кабинета Влада — кабинета, притихшего в ожидании, потом — сияющий блеск, она подходит к столу, успевает бросить любопытный взгляд по сторонам. Она бывала в его кабинете и раньше, но сейчас что-то зацепило её память, что-то нуждалось в том, чтобы обрести конкретные очертания знакомого предмета. Очень знакомого. Юлька поставила сумку на подъездный подоконник и застыла на площадке с почтовыми ящиками, между этажами.

Вернулся кот, прыгнул на подоконник и сел рядом с сумкой, терпеливо выжидая, когда она пойдёт дальше. Юлька рассеянно погладила его... Она протянула руку положить пентакли на стол Влада. Там лежали две ручки и какие-то бумаги в тощей аккуратной папочке (Влад — аккуратист во всём). Возможно, там были ранее принесённые ею рисунки?.. Что-то желтоватое. С обтрёпанными и надорванными... А вот и нет — обломанными от старости краями! Книга пентаклей? Но ведь Влад должен был отдать её! Обманул, чтобы поторопить Юльку?.. И что теперь делать? Позвонить, чтобы возмутиться, или промолчать? А он не поймёт её возмущение как реакцию на недавнюю сцену в прихожей?.. Господи, как всё сложно... Ну и фиг...

Кот нежно прижался к Юльке, просительно заглядывая ей в глаза — пошли, а? Пошли! Девушка прихватила сумку. Кот обрадовался, поскакал по лестнице наверх и излил потоки нежности уже на дверь напротив Юлькиной квартиры. Звонок. Шаги. Голос: "Кто там?" Юлька улыбнулась: "Барсик". Шелест обивки, умилённое: "Ой, Барсинька пришёл! Ой, киса пришла!.. Спасибо, Юленька!" Вынимая ключ, девушка обернулась: "Не за что!"

"Мало ли что могло произойти, — решила наконец Юлька, вешая плащ на плечики. — Он мог ждать звонка, чтобы отдать книгу. Мог ждать приезда этого своего друга, а он не приехал... Не будет же он просто так гонять Алексея и беспокоить меня. А вдруг он перед моим уходом и собирался об этом сказать? Ну нет, слишком долго, в таком случае, собирался..."

Звонок от Олега смыл её раздражение.

— Как прошёл вечер?

— Ты оказался прав. Алексей прилип ко мне как банный лист.

— Сильно мешал? Может, стоит вызвать его на дуэль?

— Против Алексея никто не выдюжит. Ему достаточно вытащить фотки своего Павлика и начать объяснять, сколько любимому сынульке лет, что он в этом возрасте говорит и чему выучился... Нет, такого выдержать никто не сможет.

— Тогда неплохо бы поговорить с ним по душам, — задумчиво сказал Олег. — Похоже, э т а зараза пристанет ко мне немедленно.

— Фраза двусмысленная. Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду кучу маленьких Олегов и Юлий. Но учти, пока я не собираюсь настаивать на данном повороте нашей совместной жизни... Юленька, я тебя, случаем, не от ужина оторвал? Звук такой, будто ты чем-то подавилась...

Её бессвязного мнения "по поводу" он слушать не стал. Взял да перевёл разговор на Влада. За что Юлька даже и благодарна ему была. Влад — тема посторонняя, но настолько увлекательная!.. Ведомая вопросами Олега, она вспоминала первую встречу с Владом. Припомнив первый день необычного, призналась, что боялась за Влада, провожавшего её: вдруг с тремя не справится?.. Олег мигом уцепился за фразу.

— Что значит — с тремя не справится? Ты говоришь так, словно двоих-то он одной левой.

— Ну, левой не левой... Ты не смотри, что он небольшого роста и выглядит, как...

— Как мечтательный юноша?

Потрясённая Юлька замолчала надолго.

— Ты... знаешь Влада?

— Я тебе как-то говорил, что рассказываешь ты чрезвычайно живописно. Так что его нетрудно представить. Вернёмся к вопросу. Почему ты так уверена, что Влад легко одолеет двоих?

— Потому что я это видела. Женщина, с которой я раньше ходила, пристала к Владу что-то выяснить. А выходить — уже темно. Тамара и уговорила его нас проводить. Пока на остановке ждали, к нам пристали — здоровые такие. Влад сначала пытался с ними по-хорошему, но они пьяные были, а такие ведь — что себе в голову вобьют... В общем, Влад им надоел, но и Владу они тоже надоели. Как только полезли, он и врезал им... Потом, когда мы с Тамарой в троллейбусе ехали, она сказала, что он всякие виды борьбы знает, а учился сам, по видео.

— Са-ам? По видео? — недоверчиво протянул Олег.

— Сам, — подтвердила Юлька и неожиданно добавила: — По-моему, он в совершенстве владеет одной интересной техникой саморегуляции организма. С нами он этой техникой не занимается, но если для себя освоил, то ничего удивительного... Я про учёбу по видео...

— Секундочку, а что за техника?

— Объяснять долго. Это такое состояние, близкое к йоговскому, но для его достижения не нужно долгих тренировок.

— А откуда ты знаешь об этой технике?

— В городе когда-то были двухнедельные курсы, а до них я читала про неё в каком-то журнале. Сразу говорю, у меня не получается. Азы — и всё. Руководительница сказала, что я боюсь отпускать тело на волю. И вообще боюсь. Слишком скованна. Ну, например, нечувствительной к боли сделать себя не могу.

— А Влад может.

— Не знаю.

— Кажется, и я что-то слышал об этой технике. Ключ — это ведь название самого состояния? А как связаны техника и уроки Влада по борьбе.

— Понятия не имею.

— Но почему-то думаешь. Почему?

— Я скажу тебе, как представляю эту связь. Ты только не смейся, потому что моё представление грубое. Итак, возможно — ты слышишь? Возможно! — Влад сидит перед видео в нужном состоянии, и всё, что видят его глаза, становится инстинктивной памятью тела. Дальше он тренируется так, чтобы мышцы могли выдержать нагрузки, с которыми должны работать. Всё. Главное — учить приёмы не надо. Можно выразиться так: их только надо закреплять.

— Представляешь, а сделать не можешь.

— Критик тоже романов не пишет, но объяснить может всё.

— Любопытно было бы взглянуть, как он на практике воплощает изученное.

— Лучше не надо. Слишком страшно.

— Даже так?

Разговор почему-то сник, и Олег напоследок спросил:

— На этой неделе ты к Владу больше не пойдёшь? На занятия?

— На занятия больше не пойду. Вот если пентакли отвезти...

Они попрощались, и Юлька отправилась готовить ужин. Вечерняя беседа с Олегом приглушила сумбур дня, облегчила восприятие некоторых событий. И даже Влад на корточках у неё ног стал не так уж загадочен — пусть Юлька и досочиняла дальнейшее — и непонятен: он всего лишь решил её разыграть. Посидел бы немного, а потом с шутливой мольбой сказал бы: ах, Юлия, жажду пентаклей, пентаклей бы поскорее!..

Но одно впечатление разговора, не самое лучшее, всё-таки угнездилось в голове бедной Юльки. Она стояла перед зеркалом, расчёсывая на ночь почти чёрные в неярком свете волосы. Откинула их назад, чтобы заплести косу, вздёрнула подбородок и замерла...

... Влад вздёрнул подбородок и замер.

Виновата, конечно, была Тамара. Она отнюдь не имела с Владом близких, приятельских отношений, как старалась уверить в том Юльку. Младенческий восторг, оттого что он, никогда не провожавший своих гостей, сделал для них исключение, превратил её в громкоголосую болтушку. Она манерно и звонко выговаривала слова, казалось бы неосознанно требуя от встречных обратить внимание на человека, с которым она идёт. Обратили. Только не на Влада. Увидели, что на остановке в одиночестве стоят трое: роскошная баба, бесстыдно и напоказ кокетничающая со скромным парнишкой, и чуть сбоку неприметная девка, то и дело дёргающая бабу за рукав в безнадёжной попытке остановить её болтовню.

И подошли.

И Влад вздёрнул подбородок и замер на секунду.

А через секунду Тамара завизжала, но визга не получилось. Дыхания не хватило. Один сип.

Первый упал, потому что не уследил руки Влада, да и нападения не ожидал. Он упал так, как падает тяжёлая доска, до того стоявшая стоймя, — с нарастающей скоростью и прямо (Юльку передёрнуло: она снова услышала этот звук). Упал с обезображенным в кровь ртом. А едва его тело безвольно обмякло, по щеке изо рта хлынуло что-то чёрное.

До Юльки не сразу дошло — кровь. Всё-таки свет фонаря на остановке не солнечный свет...

Второй опешил, но не испугался. Наверное, они выпили где-то, и выпитое ударило в голову молодечеством и раскрепощённостью. И когда Влад сам пошёл к нему, второй, набычившись, зашагал ему навстречу. Влад соблазнил бы любого на драку — невысокий, худенький, в полутьме почти пацан. Он не стал дожидаться, когда подвыпивший бугай подойдёт ближе. Играючи подскочил боком, взметнулась вверх нога. Голова второго неестественно и коротко вздрогнула, и он начал заваливаться в сторону. Рядом был фонарный столб. Второй ухитрился выставить ладони и глухо зарычал: рывок тела падение остановил, но ободрал руки.

А Влад шагнул к нему. Юлька оставила съёжившуюся и хрипящую Тамару, побежала за ним: "Влад, пожалуйста!.." И попятилась — он обернулся. Мягкий полураскрытый рот, в лёгком вопросе приподнятые брови — лицо философа, размышляющего над вечными проблемами. Оно напугало больше, чем если бы он злился. Напугало до истеричных слёз. Она пятилась от него, чувствуя своё жалко искривлённое лицо, чувствуя себя последней дурой, потому что была твёрдо уверена, что сейчас он ударит её.

Он быстро подошёл к ней, крепко взял под руку, подхватил под руку и Тамару: "Я провожу вас до следующей остановки. Пойдёмте".

Ей пришлось довести Тамару до её дома. Всю дорогу Юлька удивлялась, как за несколько минут подурнела женщина. А перед сном в ванной заглянула в зеркало, засмеялась и заплакала: она-то косметику употребляла умеренно, потёков от теней почти не видно...

Юлька мрачно встряхнула головой. Ей потом несколько дней подряд снилось лицо Влада, тонкое, задумчивое — и залитое кровью.

"Не хочу это вспоминать!" Она заплетала волосы в тугую косу, вспоминая уже своё расписание на завтра, мысленно пробегая планы уроков, примеряясь к ним. Затем озаботилась, все ли книги взяла. На следующей неделе оценки выставлять, по чтению наизусть должников много — не забыть бы им напомнить. Из непроверенных тетрадей две пачки не забыть перед уроками проверить. Или подождать? Всё равно повторение. Нет, с такими классами, как у неё, так нельзя. Не проверишь один день, не поменяешь хоть раз — поголовно работать перестанут. И десятый класс поторопить бы надо. Им хоть оценки только за полугодие выставлять, но если с Тютчевым затянут, во второй четверти им труднее будет: там и Фет, и Некрасов. Десятый у неё не ахти, читают в основном девчонки (не все) да двое-трое пацанов. Остальным не до литературы. И класс-то нарисовался буквально в последний день августа. То не было никого, и вдруг принесли заявления. На школьном методическом объединении филологов над Юлькой тогда здорово подшутили. Руководитель ШМО бросила ей раздражённо: "Тебе десятый "в" дают. Слышала?" Юлька удивилась: "Нет. Точно дают? Ну ладно. Дают — так возьму". Коллеги после её слов дружно расхохотались. Оказывается, директор ещё не определился, кому дать этот класс. Просто учителя знали, что Юлька протестовать не будет. Остальные-то наотрез отказались в нём работать. Юлька старшие любила. Хотя бы за то, что приходилось перечитывать классику раз за разом и изумляться: вот это да, и в тот раз я не увидела этих страниц? — и продолжала свои литературные открытия. Спихнутый всё-таки на неё класс оказался далеко не сахар. О сахаре вообще речи не было. Иной раз приходилось и голос срывать, наводя порядок, и до слёз пару раз успели довести. Но с ними читала-перечитывала, и одного вопроса на уроке было достаточно, чтобы её осчастливить (хотя этот вопрос и задавался ими из сугубо практических соображений: а вдруг опечатка? Выучишь неправильно — влепят не ту оценку!) — всё-таки думают, размышляют: "Юль Михална! Почему в одной книжке стих Тютчева начинается с "блажен", а в другой со "счастлив"? "Счастлив" же неправильно, ударение не то! Где правильно? Которое учить?" И она объясняла им, что ударение правильно, что есть разные редакции одного стихотворения, пыталась завязать беседу о разнице в значении слов — и беседа получалась! — и предпочитала не замечать реплик: "Понаписали, а нам учи..." С такими классами она научилась лукавить, предлагала провести примитивную викторину по прочитанному и среди вопросиков: "Кто такой Дикой?" или "Назовите имя Базарова" вставляла: "Какие пространственно-временные координаты вы можете назвать в стихотворении Тютчева "Цицерон"?" От одной только постановки вопроса у класса падала челюсть до пола. Но ведь викторина! И учительница утверждает, что только вопрос звучит сложно, а на самом деле всё простенько! Постепенно раздавались два-три голоса — и вместе с классом выясняли, что это значит, вспоминали стихотворение, анализировали его в неожиданном ракурсе. Юлька всегда придерживалась одного принципа в обучении: дети хотят размышлять вслух — надо дать им возможность...