— Вот так чтобы было, — тяжело дыша, она потрясла тетрадкой в воздухе. — Ясно тебе?
— Да ясно, ясно. Я все поняла, — торопливо закивала головой и отклонилась в сторону, чтобы до меня нельзя было дотянуться линейкой. — Вы че орете? Я с первого раза слышу.
Марат в воспитательный процесс не вмешивался и ту ситуацию никак не прокомментировал.
Что сказать? С тех пор в моих тетрадках всегда были расчерчены поля.
В то время мне открылось много нового и интересного. Это меня затянуло не по-детски, так что я, бывало, могла читать сутками. Читала неумело — водя указательным пальцем по строчкам, иногда запинаясь, теряя строчку и слово. Все слоги беззвучно проговаривала губами. В общем, смехота, конечно.
Марату даже приходилось порой силком гнать меня спать.
— Все сидишь? — Марат выглянул в зал и, заметив меня, нахмурившую лоб от напряжения, сел ко мне на разобранный диван. Я угукнула, не отрываясь от чтения. Чечен слегка повернул книгу, так чтобы прочитать название на обложке. — Зрение посадишь.
— Не отвлекай.
— Я серьезно. Завтра дочитаешь.
— Подожди, чуток осталось.
— Тебе так понравилось? — парень с любопытством меня разглядывал.
— Ниче так.
— Ниче так, — передразнил он издевательски, корча страшные рожи. — Когда научишься нормально отвечать?
— Я нормально.
— Ну конечно.
— Слышь, иди спи, а? — попросила я, переворачивая страницу. — Не мешай.
— Ты сама ее взяла?
Я смерила его тяжелым взглядом поверх книги. Мой вызов, как всегда, остался незамеченным. С Маратом так всегда.
— Да. А че?
— Ничего. Просто я подумал, что рановато Марья Петровна дала тебе Чехова читать.
— Почему рановато?
— Не кипятись, Саш, — миролюбиво успокоил Марат, устраиваясь поудобнее. Я отодвинулась, нахохлилась и принялась искать потерянную строчку. — Вот что ты сейчас читаешь?
Вот что он ко мне пристал? Лезет, лезет, никакого покоя нет. Но зная Марата, я была уверена, что он не отстанет. Нехотя отозвалась:
— "Аптекарша".
— И что ты поняла?
— Что я поняла?
— Да. Что ты поняла из рассказа?
Меня его вопрос в тупик поставил. Я даже книгу закрыла, вылупив на чечена глаза. Мне пришлось долго думать, прежде чем сказать.
— Там пару страниц.
— И что? Ты коротко.
— Ну ладно, — пожала я плечами. — Там баба, короче, ей понравился офицер. Ну и она, в общем, хотела с ним... — интересно, он мне опять по губам надает? Марат лишь поощряюще улыбался. — Ну...трахнуться. Вот. А там муж проснулся.
— А почему? Ну, почему она хотела с офицером трахнуться?
От чечена, ругающего меня за плохие слова, такое выражение слышалось чем-то странным. Хотя Марат мог похлеще меня выражаться, но только в гневе или ярости, если его вывести из себя. А обычно он говорил как Ксюша.
— Откуда я знаю? С жиру бесится.
Парень рассмеялся, отвернувшись в сторону, а потом мягко потрепал по голове.
— Учись смотреть между строк. Вглубь. Я тебя не про фабулу спрашивал. Фабулу каждый расскажет.
— Че расскажет? — не врубилась я.
— Пересказ, — вздохнул Марат. — Мне не нужен пересказ. Пересказать может каждый дурак. Учись видеть то, что скрыто за текстом.
— Что скрыто?
— Учись видеть, — повторил Марат и выключил торшер. — А пока спать.
Чечен учил меня не только смотреть на факты, на фабулу, как он говорил, а учил меня вглядываться внутрь, ухватывать главное и основное, чтобы потом предугадывать события, точно знать, что произойдет и быть к этому готовой. И это касалось не только книг, это касалось жизни. Марат собственным примером показывал, как важно ухватить тонкую ниточку, сердцевину, слабо пульсирующую и затерявшуюся в паутине слов. Это помогает, это облегчает, а иногда и спасает жизнь.
Я, конечно, на слово не верила. Вначале. Но Марат доказывал, и не раз, а потом я и сама убеждалась в правильности того, что он мне говорил. Легче в самом начале предотвратить чуму, чем потом сражаться с ее последствиями.
В четырнадцать-пятнадцать лет это касалось только книг. Я разбирала книги, литературу, искусство, историю с Марьей Петровной, а потом шла обсуждать новые для меня сведения с Маратом. Это стало нормальным и привычным, что каждый вечер за ужином я ему рассказываю то, что узнала, то, что мне рассказала Петровна. Чечен знал это лучше меня, но все равно внимательно слушал, задавал вопросы, которые подталкивали меня в правильном направлении.
Я и сама как-то успокоилась, перейдя границу прошлой жизни. Я не думала о побеге, вообще не думала, и напряженность, витавшая в воздухе, практически рассеялась. Я стала проще относиться к Оксане, к тому же она тогда отошла на второй план. Интересной для меня она по-прежнему не была, с Петровной и Маратом было куда как круче. Но сейчас мы хотя бы могли общаться с ней. Оксана была ко мне внимательна, слушала меня, искренне волновалась. Спрашивала, нужно ли что-нибудь мне. Ну и тоже вносила вклад в мое образование.
— Вот, я тебе книгу принесла, прочитай, — она заботливо мне вручила черный томик. Шекспир. — Ромео и Джульетта. Тебе должно понравиться.
— А про что там? — я с интересом полистала страницы.
— Здесь о трагичной любви двух молодых людей.
— А что трагичного?
— Их семьи враждовали, поэтому они не могли быть вместе, — охотно пояснила Ксюша, ловя мой заинтересованный взгляд. — Почитай. Я в свое время несколько раз ее перечитывала. Потом расскажешь. Кстати. Еще же фильм есть. Старый, черно-белый, но тоже хороший. Если хочешь, могу потом кассету принести.
— Не знаю, я пока прочту.
— Хорошо. А Марат не говорил, когда придет?
— Скоро, — я уже погрузилась в чтение. Оксана на меня с улыбкой поглядела и, чтобы не мешать, ушла в спальню к Марату.
— У вас что, еще отопление не дали?
— Нет.
Марат действительно пришел буквально через десять минут. Оксана его сразу потащила в спальню, очень целенаправленно так, явно, что что-то задумала. Но мне было как-то все равно, я старалась вникнуть в конфликт Монтекки и Капулетти. Во фамилии!
Не знаю, о чем они там перетирали, но вечером ко мне подошел Марат, забрал книгу, погасил свет и потащил на кухню. Это значит, что разговор серьезный.
— Что? — с претензией скривила губы. — Что на сей раз я сделала не так?
— Ничего. Я по другому вопросу.
— Валяй, — дала отмашку и развалилась на стуле.
Чечен на мою позу неодобрительно покосился, недовольно нахмурился, но промолчал пока.
— Нам с Оксаной нужно уехать.
Неожиданно. Хотя через неделю Новый год, так что в принципе, все правильно.
— Мне помахать вам платочком вслед?
— Не язви, — попросил парень. Марат был странно напряжен, едва ли не взвинчен. Видно было, что эта поездка ему...не то чтобы не по душе, но все-таки вызывает дискомфорт. — У Ксюши тридцатого день рождения, а потом Новый год.
— И что?
— Нас друзья пригласили к себе на дачу.
— Дальше что?
— А дальше ты, — чечен так на меня посмотрел, что я невольно поежилась и подобралась. — С тобой что делать?
— Со мной не надо ничего делать. Я не поеду.
— Тебя туда никто и не берет.
Ууу, лямур, тужур на горизонте. Я заулюлюкала и закатила глаза. Марат кисло улыбнулся.
— Потрахушки намечаются?
— Сейчас в лоб получишь, — прорычал Марат, которого замечание о потрахушках задело. — Не забывайся.
— Ладно, ладно. Не заводись. Езжайте, отдыхайте.
— Ты здесь одна останешься.
— Надолго? — безразлично поинтересовалась я и встала, чтобы налить себе воды.
— Неделя. После Рождества приедем.
— Ну и что? Не умру.
— Я в этом как раз не сомневаюсь.
Так вот оно что. Боится, что убегу?
— Не волнуйся, никуда я не денусь. Пока, во всяком случае, — добавила я, чтобы чурка не расслаблялся.
— Саша, я не шучу. Я тебя из-под земли достану, если что-то не так пойдет.
— Поняла. Расслабься. Обещаю, что не убегу. Доволен?
Доволен он был или нет, Марат не рассказывал. Ему позвонили, он сразу забегал по квартире, ища что-то, и про меня забыл. Сразу же, буквально на следующий день, они с Ксюшей забегали, суетливо собираясь, как будто не на неделю, а на месяц едут. Я им не мешала, предвкушая свой Новый Год.
Кризис в стране никак на Ксюше с Маратом не сказывался. Это заключение я сделала, посмотрев на несколько набитых продуктами сумок. Под завязку. И продуктами хорошими, стоило заметить. Одну сумку они оставили мне, плюс еще что-то наготовила Оксана, заботливо рассовав по кастрюлькам и тарелкам.
Марат еще раз сделал мне внушение, запретил сто пять вещей и отдал сто пять приказов. Но я видела, как им уже неймется уехать, они мыслями — а возможно, и не только — были там. Особенно по Ксюше это было заметно. Чечен все-таки более спокойно держался, хотя переглядывался со своей кралей уж очень многозначительно. Будь я скромнее, обязательно бы покраснела.
Это был мой первый Новый Год. В смысле, в доме. Раньше был приют, но тогда я совсем была мелкой. А сейчас что-то другое. И отсутствие кого бы то ни было меня не напрягало, скорее, наоборот. Я чувствовала себя странно-спокойной, эдакой хозяйкой, которая что хочет, то и делает.
Я попробовала то, что наготовила Оксана. Краля, отдать ей должное, готовила потрясающе вкусно, хотя я ела, в принципе, абсолютно все. Разобрала сумку, оставленную этими двумя, нарыла на верхней полке серванта бутылку вина. Шампанского не было, к тому же я его и не пила никогда. Сама себе стол сварганила, все дела, телек включила, ожидая увидеть обращение президента. Это было первое обращение президента. Почему-то я волновалась.
Я чувствовала себя впервые в жизни спокойно и умиротворенно. Мне было хорошо. Я многое могла и умела, многому научилась и не собиралась останавливаться. Возможно, у меня что-то получится в жизни.
Раньше я не думала о будущем. Да и какое будущее у таких, как я? Не было его. А теперь было. Или могло бы быть. Если уж этому Марату что-то ударило в голову и он решил обо мне позаботиться, дать мне достойную жизнь, то...почему бы и нет? Почему, наконец, не взять то, что мне предлагает случай? Хоть я не верила чечену, но я могла на него положиться, зная, что если он сказал, даст мне другую жизнь, значит, он действительно ее даст.
И если другая жизнь включает все то, что есть у меня сейчас...Я что угодно сделаю, но ее получу.
Глава 11.
Не верилось, что прошло больше года с тех пор, как я поселилась у Марата. Но после того как я начала заниматься, время летело незаметно. Я много читала, училась, иногда ходила в магазин, но только вместе с Маратом и Оксаной. Это была какая-то совершенно новая жизнь, и она мне нравилась. Я оглядывалась по сторонам и не понимала, почему на меня не смотрят люди. Мне казалось, что все происходившее со мной выбивается из нормальной жизни, а значит, должно вызывать удивление. На меня никто не смотрел, не оборачивался, и воспринимали совершенно спокойно. Но зато теперь люди стали меня замечать.
Звучит странно, но это на самом деле было так. Все хотят видеть то, что хотят видеть. Никому не хочется замечать беспризорных детей или алкашей, валяющихся за остановкой. Человеческий глаз щепетильно-избирательный. В детстве я часто сталкивалась с таким. Подсознательно избегали, уворачивались в сторону и затаивали дыхание, чтобы не дай бог не почувствовать что-нибудь не то. Прятали глаза, переходили на другую сторону улицы, отворачивались...По-разному поступали, но суть не в этом. Очень часто меня не видели.
А теперь видели и даже улыбались иногда. Я была хорошо и опрятно одета. Меня одевала Ксюша. Приносила какие-то вещи, некоторые аж из-за границы. Свои старые тоже приносила. И вообще, именно она следила за моим внешним видом, особенно если мы куда-то выходили. Волосы отросли. Я теперь больше напоминала девочку, чем мальчика, хотя платье, в которое меня пыталась впихнуть Оксана, я не одела. И честно ей пообещала, что если она еще раз о нем заикнется, то я разрежу его на мелкие кусочки и выкину в окно. Заметьте — выкину в окно, а не запихну в глотку. А ведь сначала мне на ум пришел второй вариант. Уроки Марата не проходили даром.
Теперь я напоминала девочку из обычной семьи, странную немного, как в один голос утверждали Марат и Оксана, но нормальную. В магазине мне приветливо улыбались, спрашивали, как дела, как в школе. В школу я не ходила, но занималась же с Петровной, поэтому отвечала, что у меня все хорошо.
Я не скажу, что все это мне нравилось. Это вызывало сначала недоумение, а потом раздражение, когда я привыкла. Все жили по схеме. По правилам. Правильным считалось спрашивать: "как дела". Правильным считалось отвечать: "все хорошо". Эти правила, принятые и утвержденные в обществе чечена и его крали, должны были выполняться до малейших деталей. Никого не интересовало, как у меня дела и хожу ли я в школу, но все спрашивали, и я должна была отвечать.
Но когда раздражение немного улеглось, я осознала, что их общество придерживается законов выживаемости. Как и мое. Только у нас были законы жестче, грубее, но честнее. Все строилось на силе, и воздавалось по заслугам. У всех этих вежливых людей тоже был свой закон, но другой. Хитрость. Они улыбались друг другу, интересовались здоровьем, делами, но на деле были либо просто равнодушны, либо озабочены чем-то, что принадлежит тебе. Эти люди, к которым мне открыл доступ чечен, любили говорить. Много говорить, ударяя себя кулаком в грудь или обливаясь слезами, но на деле каждый был равнодушен или заинтересован. Равнодушие лучше, но заинтересованность интереснее.
Конечно, в первые дни я не выдержала и пошла к Марату.
— А ты как думала? — снисходительно ухмыльнулся мужчина. — Дальше хуже будет.
Он жил в таком обществе, причем с самого рождения. Неужели чечена не трогала "внимательность"? Меня даже больше не она раздражала, а общая брехливость. Они же ничего не сделают. Если я порушу их систему и в один прекрасный момент скажу, что не хожу в школу и вообще, никогда я за партой не сидела, то что будет? А ничего. Они похлопают глазами, потрепят меня по плечу и скажут, что я бедная девочка. Никто из них не станет делать что-то, чтобы исправить мое положение. А если они не хотят ничего делать, то зачем спрашивать? И эта фальшь, брехливость и лицемерие меня больше всего выбешивали. Надо отвечать за свои слова.
— Суки, — вырвалось у меня.
— Привыкай, — пожал Марат плечами, не обратив внимания на ругательство.
— Обязательно?
— Да. Ты же хочешь нормально жить?
— Да.
— Тогда привыкнешь. Учись жить по их правилам и преуспеешь.
— То есть?
Мне тогда нужно было понять всех этих людей. Умных, образованных, скованных выдуманными обязательствами. Марат как никто подходил для роли учителя. Он не только объяснил мне принципы, по которым все живут, но и научил извлекать выгоду, научил определять, чем может быть полезен тот или иной человек. Где потолок человека? Что он может, а что нет? Что сделает, а на что никогда не решится?
— Если ты сможешь правильно оценить людей, точно понять, что они собой представляют, ты выиграла, — невозмутимо пояснял Марат. — Никогда не требуй невозможного и будь готова сама при возможности помочь. Если нужно. Без особой надобности не лезь. И задницу рвать не надо.
