Заветы предков. Воля и Разум. Общий файл

— И кто этот нехороший человек?

— Я могу лишь предположить. Тот же Терентьев или участковый, — пожимает плечами отец. — И если насчет первого я не беспокоюсь — уже через час я заберу его в столицу. То со вторым держи ухо востро.

— А если это Матрена? — даже самой стыдно, что могу такую гадость про бабушку подумать.

— Сомнительно. Ей больше ста, на ней даже контрольной прививки нет. Когда она родилась, их просто еще не изобрели. Именно поэтому она, кстати, не здоровается этими дурацкими 'Сердце и вера'. Слишком старая закалка в воспитании, чтобы быть способной на такую подлость.

Я кивнула. Ежка располагала к себе, и плюс ко всему именно она разогнала толпу просителей, именно она помогла исправить проблему с фантомными кошками. Она не виновата, что все пошло не так как мы планировали. И тут я вспомнила о другой странной особе в моем окружении:

— Папа, ты что-нибудь узнал о Даше?

— У меня было не так много времени. Все, что я смог — это найти ее медицинскую карточку,— но тут отец замялся. Он опять начал подбирать нужные слова. — Лисса, ты знаешь, есть такое понятие как врачебная этика. Мы врачи, даже клянемся, не разглашать посторонним чужие заболевания и диагнозы.

-Папа, — твердым голосом начала я, — Мы — взрослые люди, давай так, если ты считаешь, что мне эти знания не к чему, то не говори. Но если это поможет мне избежать каких-либо неприятностей, тогда выкладывай. К черту, твою врачебную этику.

— Ты взрослеешь, дочь. Становишься жесткой. Мне казалось, мы с мамой учили тебя доброму и вечному, а вышло, что надо было готовить к войне,— сразу видно, папе очень тяжело такие слова.— Но ты права, к черту этику. Дело в том, что твоя Даша пару лет назад лежала в психиатрической лечебнице. Попала туда после попытки самоубийства. Я нашел историю болезни. У Даши шизофрения. Ей как подростку было трудно пережить тяжелую болезнь матери, и решила наложить на себя руки. Слава богу, все закончилось хорошо. Два месяца в лечебнице, курс реабилитации с психиатром, психологом и ее поставили на ноги. Судя по карте, она очень умная девочка с высоким интеллектом, смогла поступить в университет, и очень успешно в нем учится. Даже деньги маме высылает на лечение. Однако она склонна к эмоционально-нестабильным реакциям. Несколько лет назад, у нее даже случались провалы в памяти из-за перенапряжения.

— То есть ты хочешь сказать мне, что Даша — психопатка?

— Я хочу сказать, что ей тяжело. И ты к ней строга. Да, она больна, но к насилию, по отметкам лечащих врачей, не склонна. Максимум, что она может это накричать на тебя и разбить пару тарелок. А это не самая страшная беда, которая может случиться. Ты думаешь, если бы она представляла опасность — ее бы выпустили обратно в общество?

Риторический вопрос. Была бы полным психом — обкололи наркотой, и лежала бы Даша овощем где-нибудь в белой палате с оббитыми войлоком стенами. Грустная картина, мгновенно представилась в моей голове. Ужасное зрелище.

— И что мне вообще от нее можно ожидать?

— Частые и неконтролируемые смены настроения, бесконечные колебания между выбором, она может, отгораживается от людей, замыкаться, или наоборот. Шизофрения — это очень сложное заболевание.

— А это лечиться?

— Психика — вообще сложная наука. Тут только психологи и психиатры, могут помочь. Лечения для души еще не придумали. Даже маги-менталисты не лезут в эти дебри, слишком велика вероятность навредить, сделать еще хуже.

— Вот с самого начала эта практика мне напомнила сумасшедший дом, теперь даже психопатка появилась. Такими темпами я тоже скоро с катушек слечу. Папа, у меня тоже нервы не железные. У меня через день, глаза звериными становятся? В городе такого никогда не было.

— Ох, уж эта мамина наследственность, — качает головой мужчина,— Ну ты можешь утешать себя тем, что это красиво! Улыбка ползет по его лицу. Оптимист, блин! Умеет же приободрить!

Еще десять минут назад, жизнь казалась мне жестокой и несправедливой! Но теперь я снова улыбаюсь! Ведь самое главное в жизни — это 'несомненно' красивые глаза! Куда ж без них то!

Но так же быстро как появилась, моя улыбка снова сходит с лица.

— Папа, пообещай мне одну вещь.

— Что угодно.

— Маме не рассказывай. По крайней мере, пока я практику не завершу. Давай не будем ее волновать. Очень тебя прошу. Я обещаю до конца практики, вести себя самым лучшим образом — дальше архива и дома Матрены никуда не ходить, в сомнительные дела не ввязываться, подработок не искать.

— Да верю я тебе, только неприятности таинственным образом сами тебя находят. Но маме обещаю пока не рассказывать. Она и так слишком переживает.

— Спасибо, — я не нашла ничего лучшего в этот момент, чем обнять папу.

Настроение было отвратительным, но спокойный вид отца придавал мне уверенности, что все будет действительно хорошо.

Откуда-то со стороны улицы послышались голоса — возмущенный мужской и негодующий женский. Кажется, бабушка Матрена ведет упирающегося внука сдаваться на лечение.

— Я не могу уехать из деревни сейчас. Что здесь без меня будет? Завтра приедет пожарная инспекция? Кто будет разбираться с этим вопросом?

— Меня это не волнует, — возмущалась в ответ Матрена, — ты не был в отпуске десять лет. Ты имеешь право уехать из Шкрябинки — тем более по такой уважительной причине. И вообще у меня больное сердце, не заставляй меня волноваться за тебя еще больше. Ты отправляешься сейчас же в столицу. Тебя уже ждут, портал почти провесили.

— И кто же это у нас такой спонсор, а бабушка? Ты опять темнишь, — в голосе председателя слышатся настороженные нотки.

— У Василисы отец — сильнейший медицинский маг. Вот, пришел через портал дочку навестить. И в качестве благодарности за доброту, предложил тебя в клинике своей подлечить.

— Это взятка что ли? — возмущался Терентьев.— Пусть даже и не думают, я характеристику буду писать только по факту прохождения практики. На какую оценку наработает, такую и получит.

— Так слушай сюда, — окончательно взбесилась Матрена, — Какая к черту взятка. Василиса, девочка толковая, она и без взяток практику сдаст. А тебе помощь предложили, так не отказывайся, и не беси меня. Сейчас ты возьмешь свою гордость в руки, зайдешь в дом. Вежливо поблагодаришь Андрея Михайловича, и пойдешь с ним на лечение. Тебе все понятно?

В ответ послышалось невнятное мычание. Внук сдался перед напором тарана его бабушки. Хотя тут никто не выдержал бы.

Знакомство с моим отцом прошло быстро. Время поджимало — у папы в клинике вот-вот должна была начаться смена.

Терентьев пробовал возмущаться, отказываться, но Матрена даже слова ему не дала вставить. Он просил отпустить его на полчаса, хотя бы вещи собрать, за это и был обруган снова, обвинен в трусливой попытке бегства от лечения. Папа же клятвенно заверил, что в больнице председателю предоставят все необходимое.

Если обрисовать эту картину вкратце, то она должна носить название 'Сплавить начальство за полчаса'. Но стараниями бабки Ежки — мы уложились за двадцать минут.

Папа уже открывал портал, когда Терентьев принял последнюю попытку к бегству:

— Дайте, я хоть Дмитрия Петровича предупрежу, что он за главного остается. А то не по-людски как-то. Я уеду, а он один проблемы останется разгребать.

— Василиска завтра с утра на практике и предупредит. И я с ней схожу, чтобы он точно поверил, — на лице бабуси уже нарисовалась ехиднейшая из улыбок. Кажется, она не только внука на лечение смогла отправить, но и грамотно насолить этим участковому. Двух зайцев одной лопатой.

В портал внука она буквально впихнула, и даже ладошками блаженно потерла после этого. Папа ушел вслед за ним. Мы долго не прощались, и так много времени потеряли на уговоры Терентьева.

Вскоре в доме остались только я и Матрена.

— Ты не расстраивайся, Василиска. Все хорошо будет. Чует мое бабкино сердце, — судя по ее спокойному голосу, она действительно так думает.

— Вы же слышали, как только практика закончится, у меня будет один путь — скрываться, прятаться и заметать следы. Раньше мне казалось, что такое может быть только в шпионских романах, но точно не в жизни.

— В жизни оно порой и не так бывает. Ты лучше спать иди. Тебе действительно вставать с утра на практику. Пара часов осталось.

— Да как же я усну, у меня нервы не на месте. Сердце до сих пор как бешенное колотиться.

— Уснешь, еще как, — подмигнула бабушка и активировала сонное заклинание.

Глава 6.

Два дня прошли незаметно, быстро и суетливо.

После отправки председателя в столицу мне казалось, участковый вообще озвереет. Но мне повезло, обошлось.

Два мужичка приехавшие в Шкрябинку в качестве пожарной инспекции, заняли все свободное время Дмитрия Петровича. Сначала, они показались мне очень добрыми и милыми, ходили по деревне, подходили к столбам электропередач, открывали щитки, что-то записывали в протоколы, никого при этом, не трогая и ни о чем не спрашивая. А потом началось.

Как хорошо, что Терентьев в столице, иначе ему бы тоже досталось.

Через пару часов такого хождения, инспектора завалились в кабинет участкового и вывалили перед ним миллион претензий и нарушений, начиная от незаземлённых проводов, заканчивая отсутствием громоотводов у половины домов деревни. Попало даже за просроченный огнетушитель, который стоял в углу комнаты. Зайдя к нам с Дашей в архив, пожарные лишь удовлетворенно покивали. Проверили каким-то прибором уровень накладываемой мной противопожарной магии, что-то отметили у себя в бумагах и удалились в таинственном молчании.

По итогу проверки инспектора составили пару десятков актов о нарушениях всех возможных и невозможных мер безопасности. А дальше дело приняло стандартный коррупционный оборот, пригрозив огромными штрафами и передачей дела в прокуратуру, пожарники мягко намекнули участковому, что проблем можно избежать, если в течение трех дней все нарушения будут исправлены. И они с удовольствием подождут, этих исправлений, если деревня оплатит им 'некую сумму' на 'командировочные расходы'. Зачем на дачу взятки пошел участковый, я так и не поняла, но тот с удовольствием выплатил дядечкам необходимые деньги и принялся бегать по деревне в попытке исправить указанные недочеты.

В этот момент, я его даже зауважала. Видимо человек действительно любит свою деревню, если так усиленно ее защищает. Инспектора, в свою очередь уехали восвояси, пообещав вернуться через пару дней, и составить уже 'хорошие' и 'правильные' акты.

Дело о сгоревшем амбаре вообще на тормозах спустили. Пожарные по приезду обнаружили, что кроме зерна на складе хранились еще и бочки с бензином. Сам дядечка-фермер данный факт отрицал — кричал, что это подстава и фальсификация улик, но инспектора, нашедшие обгоревшие остатки бочек, ему ни капли не поверили. Участковый же, как представитель органов правопорядка, только плечами пожал и подтвердил, что следов поджога нет.

Возится с расследованием, Курочкину явно не хотелось, поэтому он вообще на многие детали глаза закрыл. Что удивительно, ко мне вопросов вообще ни у кого не возникло. Допрос, по поводу того какие я заклинания накладывала на сгоревший амбар, тоже не состоялся. Про меня как будто вообще забыли. Конечно это несомненный повод для радости. Но в глубине души, была глупая обида — неужели я кажусь настолько никчемной, что у меня даже слова не спросили.

Вот вышло, что все эти три дня мы с Дашей тихо просидели в архиве, перебирая ставшие ненавистными бумаги. Из-за отсутствия Терентьева, в новое здание разобранные кипы документов пришлось перетаскивать тоже нам.

Удивительно, но медленно и верно я начала находить с Дашей общий язык. Наверное, повлияли слова папы, хотя как мне показалось, девушка стала вести себя куда более адекватно, чем раньше.

Выяснилось, что Даша очень любит яблоки, и терпеть не может бананы. А в детстве у нее была мечта стать астрономом, и она даже намеревалась сама построить телескоп — для чего собрала целую коллекцию старых линз от очков и увеличительных стекол. Но схрон обнаружила мама, и дабы, любимое дите не порезалось, выкинула в мусор драгоценный скарб.

А еще Даша никогда не видела своего папу. И даже бабушку с дедушкой никогда не видела.

— А фотографии? — спросила я.

— Фотографии были, но мало. Мама рассказывала, что ее родители умерли задолго до моего рождения. А папу.... В общем, у нее очень неприятная молодость была. Мне кажется, что мой отец даже не знает о моем существовании.

— Он вас бросил?

— Нет, но мама старалась об этом никогда не говорить. Мне кажется, мое появление на свет вообще случайность. Я же не глупая, могу сопоставить факты. Мама родила меня в шестнадцать. И если моих бабушки и дедушки к этому моменту уже не было то, скорее всего мама была в сиротском приюте. У нас же нет других родственников. Вот и выходит, что связь моих родителей была, скорее всего, случайна и мимолетна.

— Ты так спокойно об этом рассказываешь, — я была удивлена ее каменному, ничего не выражающему, лицу.

— А что мне плакать из-за этого, или головой об стену биться? Живу и это счастье, у меня есть руки, ноги, голова на плечах. Да моя мама болеет, но я смогу ей помочь, соберу деньги на лечение. И тогда все наладится.

Упс, кажется, я поняла, в чем секрет ее спокойствия — вот она грамотная работа психологов. Только они могут бывшую самоубийцу мотивировать такой волей к жизни.

— И ты никогда не хотела найти отца?

— Нет. Чтобы в очередной раз убедится, что все мужики-сволочи? Вот заявлюсь я к нему, скажу 'здравствуй, я твоя дочь'. Максимум, он меня напоит чаем. О чем мне с ним говорить вообще? А в худшем он за дверь выгонит.

— Я думаю, ты преувеличиваешь. Он же теперь взрослый человек, у него должны быть другие взгляды на жизнь.

— Моя мать, никогда не говорила о нем. Если бы он был хорошим человеком, я бы имела право это знать.

— Ну, ты же не можешь утверждать стопроцентно.

— Мне достаточно знать, что мама не хочет его видеть. Значит и мне не нужно, — твердым шепотом произнесла Даша.

После этих слов я осеклась. Черт, что же творится у нее в голове?

Расти и знать, что ты незапланированный ребенок, плод случайно связи. Иметь из близких людей только мать, и больше никого. Цепляться за возможность вылечить страшную болезнь, или остаться в полном одиночестве в мире, где ты, по сути, никому не нужна. Да тут каждый свихнется. Представила себя на ее месте.

А чтобы делала я в такой ситуации?

Но мое воображение отказывалось рисовать эту картину — у меня всегда рядом была мама, папа. И как выяснилось совсем недавно, они сделали для меня гораздо больше, чем могут обычные люди.

До сих пор не укладывался в голове героический поступок мамы — добровольно лишится сил. Это словно художнику добровольно выколоть себе глаза, музыканту — остаться без рук и оглохнуть. Немыслимо.

А еще меня беспокоило знание, что потенциально я обладаю силами архимага. От этого меня опять начинали раздирать противоречия. Я понимала, что в современном мире такие силы это не повод для счастья, а с другой стороны — я могу нечто большее, чем большинство остальных магов.