И это, — напомнил он себе, оглядываясь на разрушенную оборонительную батарею, — было тем, ради чего велась война, не так ли?
.VII.
В пятидесяти милях к востоку от Мэйлиса, земли Саутмарч, республика Сиддармарк
— У нас осталось еще восемнадцать тягловых лошадей, сэр, — устало сказал полковник Алфрид Мэйкинтир. — И еще у одной двенадцатифунтовой пушки сегодня днем тоже сломалась ось. Думаю, что смогу распределить оставшихся лошадей, чтобы остальные орудия двигались — по крайней мере, на некоторое время, — но я также потерял еще двух драконов.
Выражение лица сэра Рейноса Алвереза было мрачным, когда он слушал доклад своего старшего артиллериста. Мэйкинтир не сказал ему ничего такого, чего он не ожидал. Или что-нибудь, чего он уже не слышал слишком много раз во время кошмарного отступления после разгрома в Киплинджирском лесу. Генерал, командующий тем, что осталось от армии, которая когда-то насчитывала почти четверть миллиона человек, не должен был беспокоиться о потере одного двенадцатифунтового орудия, но у него больше не было почти четверти миллиона человек. По лучшим доступным ему оценкам, его численность составляла менее сорока тысяч человек, включая более десяти тысяч деснейрцев.
И, учитывая последние потери Мэйкинтира, девятнадцать артиллерийских орудий.
— Делайте, что можете, Алфрид, — сказал он. Было время, когда его отношения с Мэйкинтиром носили ледяной формальный характер, но это время давно прошло. Одна вещь о явных катастрофах, — язвительно подумал он, — они ставят более мелкие проблемы и конфликты в перспективу. — Давайте пойдем дальше и снимем оставшихся драконов с тележек с боеприпасами. На самом деле орудия важнее, и мы ограничимся боеприпасами на передках. Как только вы наберете необходимую тягу для всех них, передайте оставшихся драконов Шалмину и установите взрыватели на тележки. — Он горько усмехнулся. — Нет смысла оставлять весь этот порох валяться где попало для еретиков.
— Да, сэр.
Недовольство Мэйкинтира было очевидным, но он даже не пытался спорить. Ни один артиллерист не любил, когда ему говорили, что его резервные боеприпасы стали бесполезными. Однако не было смысла притворяться, что это не так, и оставшиеся фургоны с припасами сэра Шалмина Раджирза были гораздо важнее для разбитой армии, неуклюже пробивающейся к тому, что, как она надеялась, когда-нибудь станет безопасностью и выживанием.
Изможденная голодом лошадь рысью подъехала к Алверезу, и капитан в ее седле коснулся груди в приветствии своему начальству.
— Только что прибыл курьер от полковника Окарлина, сэр, — сказал сэр Линкин Лэттимир. — Полковник добрался до Мэйлиса. Он говорит, что там пусто, но он выдвигает часть в сторону Костира, и одна из его рот установила блокирующую позицию на дороге в Тиссик.
— Есть какие-нибудь новости от полковника Тируэйта?
— Никаких с сегодняшнего утра, сэр.
Алверез хмыкнул в знак согласия и развернул свое жалкое подобие карты, в десятитысячный раз желая, чтобы у него была карта получше. Если уж на то пошло, чтобы у него были какие-либо карты этого забытого архангелами участка Саутмарча. Лучшее, что у него было, — этот грубый набросок с ненадежным масштабом и так называемыми деталями, которым он не осмеливался доверять. Хуже того, он должен был предположить, что у любых еретиков, охотящихся за его командой, чтобы прикончить то, что от нее осталось, были гораздо лучшие карты, чем у него.
Что он действительно знал, так это то, что жалкие, узкие, грязные тропы, соединяющие крошечные деревушки, разбросанные почти на трехстах милях по прямой между деревней Сигмар к югу от Киплинджира и более крупным городом Мэйликтин на большой дороге между Роймарком и Чириком, были ближе всего к дороге в мире. Остатки армии Шайло были уничтожены. Единственная надежда на то, что кто-нибудь из людей Алвереза когда-нибудь увидит дом, лежала на дальней стороне Мэйликтина, и у них было очень мало шансов добраться туда.
Фермерские дороги никогда не предназначались для движения, необходимого даже для разгромленной армии, особенно зимой. Они существовали главным образом для того, чтобы перевозить грузы на рынок после сбора урожая, когда погода была сухой, и грунтовые дороги обеспечивали надежные пути для фермерских фургонов. Зимой, промокшая от слишком частых дождей и подмороженная ночами, когда температура опускалась ниже нуля, дорога была совсем не твердой еще до того, как сотни тысяч ног и копыт превратили ее в грязь. Даже по мере того, как их силы неуклонно уменьшались, полуголодным тягловым животным приходилось работать вдвое усерднее, чтобы тащить повозки и орудия по этой коварной поверхности, а люди, которые сами были полуголодные, изо всех сил пытались ставить поочередно одну усталую ногу перед другой в грязи, которая часто была по колено.
Сэр Рейнос Алверез был дворянином, привыкшим смотреть свысока на простолюдинов, которые давали солдат королевской армии Долара, и все же каждый из его оставшихся в живых людей — даже несчастные деснейрцы, которые присоединились к его команде — стали ему дороги. И не просто потому, что они представляли собой уменьшающуюся боевую мощь (такую, какой она была) под его командованием. Нет. Он знал, что сделали эти люди, что они выстрадали и отдали за Бога и короля, сколько других уже погибло. Это была его обязанность вернуть их домой; он задолжал им это за ту цену, которую они заплатили. И он знал, что это была ответственность, с которой он вряд ли справится.
Но это было бы не потому, что он не пытался, — напомнил он себе, глубоко вдыхая. Он был так же счастлив, что ни один из старших деснейрских офицеров армии Шайло не зашел так далеко. Хотя было бы очень приятно иметь возможность расстрелять их самому, у него был, по крайней мере, шанс вернуть некоторых из их людей домой без того, чтобы они ему мешали.
Он нахмурился, глядя на замусоленную карту-эскиз. Мэйлис лежал к юго-западу от Киплинджира, на пересечении не менее пяти доступных ему жалких, грязных оправданий дорог. Тот факт, что Окарлин, командовавший одним из двух его последних полукомплектных кавалерийских полков, обеспечил безопасность дорожного узла, был хорошей новостью. Но, в качестве ее компенсации, он все еще ничего не слышал от Тируэйта, который командовал другим из этих полков. Тируэйт делал все возможное, чтобы прикрыть западный фланг основной колонны, и предполагалось, что он ведет разведку в направлении деревни Жонстин, в восьмидесяти милях к юго-юго-западу от Мэйлиса. Надеюсь, он также нашел место, по крайней мере, для временной блокирующей позиции на фермерской дороге, которая вела из Мэйлиса через Жонстин в Тесмар, хотя Алверез надеялся на Лэнгхорна, что это не потребуется. Если бы это было так...
Его местоположение в данный момент было более чем в трехстах милях для полета виверны от Тесмара в устье реки Сиридан. Учитывая все остальное, что произошло, он был уверен, что еретик Хэнт получил значительное подкрепление после кровавой неудачи герцога Харлесса при штурме укреплений Тесмара в самом начале кампании в форте Тейрис.
Было очевидно, что армию Шайло не просто перехитрили, но и переиграли. Ее втянули в то, чтобы делать именно то, чего хотели еретики. Не было смысла притворяться, что это не так, и еретики, устроившие ловушку, вряд ли упустили бы из виду потенциальную угрозу, которую Тесмар представлял для тыла этой армии. И, как спокойно указал ему Мэйкинтир, чарисийский флот мог легко высадить еще десять или двадцать тысяч человек в Тесмарском заливе.
Алверез все еще не мог понять, как еретикам удалось сделать это так гладко, но стало до боли очевидно, что Брайан Кирбиш погиб в той же бойне, что и остальной гарнизон форта Тейрис. Все его депеши с подробным описанием голода и деморализации малочисленной армии еретика Истшера явно исходили от кого-то другого, и Алверез снова заскрежетал зубами, представив себе ухмыляющегося герцога-еретика, диктующего эти лживые послания.
Насколько неточными были сообщения "Кирбиша", стало очевидно, когда "голодающая, уступающая численностью" армия Истшера атаковала из форта Тейрис, чтобы захлопнуть армию Шайло в ловушку между своими здоровыми, сытыми, многочисленными войсками и второй армией еретиков, которая прошла незамеченной через Клифф-Пик.
Тот факт, что еретики смогли собрать такое количество войск — столько чарисийских регулярных войск — пугал во многих отношениях. Побежденная армия всегда склонна переоценивать численность своего противника. Алверез знал это, но, по его самым скромным подсчетам, в создании этой ловушки участвовало, должно быть, более ста тысяч человек. Мать-Церковь заверила его, что у чарисийцев и близко нет такого количества людей, доступных для службы в Сиддармарке, и если информация инквизиции была настолько ошибочной на этот счет, в чем еще она ошибалась?
Не было никакого способа ответить на этот вопрос — по крайней мере, пока — и это действительно не имело значения, насколько это касалось его нынешней ситуации. Имело значение то, что он понятия не имел, сколько из этих ста с лишним тысяч человек маршировали изо всех сил, чтобы догнать его. У него не было лучшего представления о том, что мог замышлять граф Хэнт, но на месте еретиков Алверез сделал бы все возможное, чтобы сокрушить то, что осталось от армии Шайло, между гарнизоном Тесмара и преследованием герцога Истшера.
Конечно, ты бы так и сделал, Рейнос, — сказал он себе, сердито глядя на скучную, не информативную карту-эскиз. — Но насколько это связано с тем, что ты понимаешь, насколько измотаны твои люди? Для тебя очевидно, что логичным шагом было бы прикончить тебя, но ты не знаешь, какие другие проблемы могут показаться им более неотложными. Например, в Чейвейре все еще есть кавалерия этого засранца Хеннета. И, по правде говоря, армия Шайло уже "добита".
Его желудок скрутило, когда он признал это, но правда была правдой, и единственной роскошью, которую он абсолютно не мог себе позволить, было малоутешительное заблуждение. У трети его людей больше даже не было оружия. Его артиллерийский обоз — то немногое, что избежало первоначальной ловушки еретиков и уничтожения арьергарда, который он оставил, чтобы задержать преследование, — был смехотворен. Его люди были больны, голодали, в изношенных, дырявых ботинках и униформе, неотличимой от нищенских лохмотьев, и их боевой дух практически отсутствовал. Правда заключалась в том, — мрачно признал он, — что на самом деле еретикам было бы выгодно отпустить то, что осталось от армии Шайло. Люди, избежавшие кошмара в Киплинджирском лесу, были жестоко травмированы. Позволить им вернуться домой, чтобы рассказать своим сослуживцам о том, что они пережили, было, вероятно, самым верным способом подорвать моральный дух любой новой армии, которую королевство Долар могло бы выставить на поле боя.
Прекрати это! — резко сказал он себе. — Да, тебя раскрутили. Они были на три хода впереди тебя — на дюжину ходов впереди этого идиота Харлесса — на каждом шагу, но это не оправдание, чтобы просто поднять руки и сдаться! Ты должен Матери-Церкви и королевству больше, чем это. И как бы сильно они ни перехитрили тебя на этот раз, всегда есть следующая попытка. Есть такая старая пословица про обожженную руку, не так ли? Что ж, Рейнос, у тебя обожжена рука до самой кости. Важно то, что ты понял из этого.
Он еще мгновение смотрел на рисунок, затем снова перевел взгляд на Лэттимира.
— Хорошо, Линкин, — сказал он ровным голосом, — мы будем продолжать двигаться вперед, чтобы соединиться с полковником Окарлином в Мэйлисе. После этого, если только полковник Тируэйт не доложит, что что-то направляется в нашу сторону из Тесмара, думаю, нам придется предположить, что у нашего хорошего друга Хэнта есть другие дела. Боюсь, вероятно, генерал Рихтир. — Он поморщился. — Однако, если это так, они собираются продвигаться к Эвиртину, а затем вверх по каналу Ширил-Сиридан к Торэсту и Рескару.
Он сделал паузу, и оба, Лэттимир и Мэйкинтир, кивнули с мрачным пониманием. От Эвиртина до границы с Доларом было всего триста сорок миль.
— Не вижу, что мы можем с этим поделать, — признался Алверез. — С другой стороны, если это то, что задумал Хэнт, он не будет смотреть в нашу сторону. В таком случае, наше самое большое беспокойство — это проклятые чарисийцы, движущиеся по большой дороге от Киплинджира к Чирику. И, конечно, возможность того, что за нами действительно кто-то охотится из Сигмара. Мы тоже мало что можем с этим поделать, кроме как продолжать двигаться в этой грязи так быстро, как только можем, и быть уверенными, что у нас есть самое близкое к эффективному арьергарду, что мы можем придумать.
Мэйкинтир кивал более решительно, и Алверез пожал плечами.
— На мой взгляд, наш лучший выбор — пробиться на северо-запад от Мэйлиса, через Тиссик, через большую дорогу, а затем через Фирнист и далее до форта Шелдин. Как только мы пересечем главную дорогу, мы свернем почти прямо на север, к Эйликсбергу.
— Это долгий путь, сэр, — указал Лэттимир болезненно нейтральным тоном, и Алверез разразился лающим смехом.
— "Долгий путь" — это мягко сказано, Линкин. Или, может быть, мне следует сказать, тактично! — Он покачал головой и начал сворачивать потрепанную карту. — Либо мы выясним, что я ошибаюсь, и те же ублюдки, которые отбили Брансилик и Роймарк, будут ждать нас на линии главной дороги впереди нас, либо нам придется пройти еще двести миль или около того, а отставшие будут падать всю дорогу. Но, по крайней мере, так у нас есть шанс вернуть некоторых людей домой. Если мы двинемся в сторону Тривира или Эвиртина, то попадем прямо в объятия Хэнта. Если бы эта армия была пригодна для сражения, подойти к нему сзади было бы лучшим, что мы могли бы сделать, но это не так. И неужели кто-нибудь из нас действительно думает, что после того, как они свели воедино то, что сделали с нами в форте Тейрис и Киплинджире, Кэйлеб не снабдил бы Хэнта теми же чертовыми портативными угловыми орудиями, которые они использовали против нас? Мне неприятно это говорить, но на месте Хэнта я бы больше всего на свете хотел, чтобы мы были достаточно глупы, чтобы напасть на него в открытом поле.
Двое его подчиненных выглядели мрачными и более чем встревоженными. Не просто из-за дополнительных миль, которые он предлагал пройти своей измученной армии, а потому, что марш на Эйликсберг вместо того, чтобы двигаться под звуки пушек, вполне может быть воспринят инквизицией как пораженчество.
Алверез прекрасно понимал, о чем они думают, и, возможно, они были правы. Последнее, что ему было нужно как старшему выжившему офицеру армии Шайло и тому, кто передал Харлессу первоначальное сообщение от "полковника Кирбиша", — это дать Жэспару Клинтану дополнительный повод, когда придет время служить примером. С другой стороны, если великий инквизитор думал именно так, то к его спине уже была приклеена огромная мишень. Ничто из того, что он делал, вряд ли могло это изменить, и если инквизиция собиралась сделать из него пример, то он, клянусь Богом и всеми архангелами, сначала спасет как можно больше людей под его командованием.
