Полночь.

— Приготовьтесь, — проговорила Алиса, подхватывая чехол с собственным платьем и несколько коробок с обувью. — Скоро ваш выход, — бросила она нервничающей Кристине, выбегая из комнаты. Старшая Гамильтон ушла следом, пробормотав что — то невнятное.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила мама, прикасаясь к моей щеке.

— Все хорошо. В данный момент тебя должно интересовать кое — что другое, — мило улыбнулась, позволяя Кристине оценить мой наряд и удовлетворительно кивнуть головой. Ее мечта исполнилась — непослушная дочурка влезла в платье.

— Что же?

— Как дойти до своего будущего мужа, устояв на таких высоких каблуках!

Мы одновременно засмеялись, и я почувствовала странную легкость во всем теле. На все сто процентов уверена, что Валентин именно тот, кто нужен маме. Он сможет о ней позаботиться и — это уж точно! — не станет попрекать куском хлеба, как это делал сбежавший папашка. Я даже готова забыть о его истинном происхождении, лишь бы видеть улыбку на ее лице.

— Ну, идем? — шутливо поклонившись, подставила локоть, за который Кристина ухватилась. — Ваш выход, миледи!

Под мелодичные звуки скрипки мы с Кристиной вышли на первый этаж, особое внимание уделяя ступенькам, чтобы не покалечиться всем вместе. В коридоре пересеклись с Ингрид, которая успела привести ребят в надлежащий порядок. Внизу уже ожидал Влад, то и дело одергивая рукава пиджака.

Обнявшись напоследок, мы пожелали невесте удачи и поспешили во двор через главные двери — второй вход предназначался для Кристины, которой необходимо было пройти по ковровой дорожке, — по моему мнению, слишком пафосно, но Алиса оказалась упорнее несущегося на полной скорости паровоза, поэтому пришлось отступить. Гости обсуждали то, с каким размахом мы собирались отпраздновать этот счастливый день, уделяя особое внимание украшениям и музыке — заслуге Ингрид, чьи усилия не были напрасны. Она с удовольствием рассказывала о подготовке к свадьбе, о том, как долго искала подходящий цвет дорожки, чтобы он сочетался со всей обстановкой, и много других мелочей, которые заставляли нескольких женщин восхищенно вздыхать и делать комплименты. Казалось, здесь собрался весь городок — от хирургов из больницы до тех пациентов, которых когда — то наблюдал Валентин. Люди сновали между стульчиками, в несколько рядов выставленных перед украшенной белоснежными розами аркой; здесь же был и священник, мирно беседующий с неуловимой Виолеттой. Даже интересно, о чем они говорят...

Очередной приступ головокружения заставил приложить прохладную ладонь ко лбу и отойти под тень ближайшего дерева, комкая приятную на ощупь фиолетовую ткань платья и нервно отстукивая небольшим каблуком импровизированную мелодию. Татуировка снова принялась зудеть, как бывало в таких случаях, и я порадовалась, что ее не видно за куском ткани. В данный момент узор постепенно выцветал, — так происходило каждый раз, когда кружилась голова или к горлу подкатывала тошнота. Знать бы, к чему это приведет...

— Ты в порядке? — Алиса приложила к моему лбу теплую ладонь. — Позвать папу?

— Все в порядке. — Не думает же она, что я стану отвлекать Валентина ради такого пустяка? — Ладно, не все в порядке, — пробормотала, наткнувшись на недоверчивый взгляд карих глаз. — Но не стоит беспокоиться об этом, ничего существенного.

— Как же, — фыркнула она, но продолжать ни к чему не ведущий разговор не стала. Вместо этого принялась подпрыгивать от энтузиазма, рассматривая наряды гостей и, пользуясь тем, что я не могу никуда улизнуть, — знакомых, с которыми можно было завести разговор, по пальцам пересчитать, — комментировать безвкусные, но от этого не менее дорогие украшения. Через несколько минут, показавшихся вечностью, я уже была готова броситься под крылышко разлюбезной Ингрид, рассказывающей незнакомой женщине о том, как сложно было подобрать гармонирующие ленточки, которые Владимира и Алекса заставляли развешивать на деревьях. Я с сомнением покосилась на белоснежную ткань, не понимая, что может быть сложного. Белые, белые, белые... Или я чего — то не понимаю в моде? Судя по сжатым губам и испепеляющему взгляду блондинки...

— Чего такая кислая? — поинтересовалась Виолетта, заставив подпрыгнуть от неожиданности. Когда — нибудь она точно доведет до инфаркта. Если не умрет раньше от моей руки. — Улыбайся! — потребовала она, подергав меня за подол платья. — Больше так не делай! — жалобно попросила она. — А не то станешь похожа на блондинку, которая спрашивает, как пройти в библиотеку!

Ингрид возмущенно фыркнула и направилась к группе молодых людей, стоящих неподалеку, — оказалось, это были ее однокурсники; некоторые обращались к Валентину за помощью. Поприветствовала незнакомую мне девушку легким поцелуем в щеку ( следить за идеальным макижем, да! ) и повела к остальным, в числе которых я заметила и Влада с близнецом. Выглядели они гораздо свежее, чем утром. Но пить им пока запрещалось: из своего месторасположения мне было хорошо видно, как вампирка отобрала бокал с шампанским у своего любимого. Вместо алкоголя ему был предложен стакан с апельсиновым соком, и Алиса не удержалась от ехидной шутки, позабавив других гостей.

— Добрый день!

К нам на инвалидном кресле приблизился высокий парень с чуть вьющимися каштановыми волосами. Чуть узковатое лицо было бледным, и под глазами отчетливо проступали тени, словно незнакомец не спал несколько суток подряд. Поправив клетчатый плед и с лукавой улыбкой ухватив удивленную Алису за кисть, он под ехидное хихиканье Виолетты осторожно прикоснулся губами к тыльной стороне ладони и бросил насмешливый взгляд карих глаз на сконфуженную девушку, — которая, по всей видимости, была ошеломлена подобным приветствием. Несколько секунд она простояла мраморным изваянием, пока гость не сощурил немного раскосые глаза карего цвета, поправил воротник идеально выглаженной рубашки и не подмигнул смеющейся младшей Гамильтон.

— Опять ваши шуточки, — заворчала в притворном возмущении Алиса, возвращаясь в прежнее счастливое настроение и подхватывая зазевавшуюся меня под локоть. — Ева, знакомься, — проговорила она уже более спокойным голосом. — Этот шутник — младший брат Зельмана, Джебедия.

— Просто Джеб, — поправил гость, не дожидаясь дополнительных пояснений и осторожно сжимая мои пальцы в руке. Видимо, немного ошалелый взгляд и сконфуженное выражение на лице подсказали, что необходимо ограничиться простым рукопожатием. Я же пыталась вести себя прилично и не пялиться на брата, — брата?! — который был почти как две капли воды похож на Зельмана. Различия были незначительны, в остальном не оставалось сомнений, что они родственники. А ведь никто из Гамильтонов не упоминал в разговоре, что у Зельмана существует младший брат. Даже сам волк. Или это я такая невнимательная?

— Ева, — пробормотала, неловко выдергивая руку из захвата, хотя, как такового, его и не было. Джебедия — или Джеб, как он сам сказал, — продолжал улыбаться, и я чувствовала себя не в своей тарелке. Познакомились. Что дальше?

— Опять уехал, не предупредив! Я должен тебя по всему лесу искать?

Зельман подошел бесшумно, как и полагается настоящему хищнику. Белая майка — он отказался выряжаться даже в такой праздник, — контрастировала с кожей, а на ногах блестели недавно купленные ботинки, что можно было отнести к подвигу. Брови нахмурены, но глаза выдают облегчение, смешанное с тревогой, которую он испытал, когда потерял брата среди множества незнакомых — по большему счету, чужих, — людей.

— Выглядишь превосходно! — едко заметила Ингрид, выплывая ниоткуда. — Сегодня все девушки будут твоими!

— Ха — ха, — мрачно протянул парень под хихиканье сестер, с досадой оглядываясь по сторонам, — вокруг прогуливались только дамы предпенсионного возраста, и даже знакомые блондинки словно специально исчезли в неизвестном направлении.

Алиса хотела что — то ответить, но гости зашептались и принялись рассаживаться по местам. Мимо стремительно прошел Валентин, которому так и не позволили увидеть маму ни этим утром, ни накануне вечером, — как сказал Алекс, чтобы вероятность побега была равна нулю — слишком велико желание увидеть Кристину в свадебном платье. Ингрид изящным движением подхватила подол платья и направилась к первому ряду, где должны были разместиться родственники и близкие друзья. Я немного замешкалась, и едва не оказалась под колесами Джебедии, который целеустремленно двигался занимать место. Зельман в очередной раз сыграл роль спасителя, — подхватив меня под локоть, он стремительным шагом направился к пустующим стульям, расположенным с краю. Мне пришлось подчиниться, — глупо было бы вырываться и вопить о неприкосновенности на людях, поэтому уселась на предоставленное место молча и чуть краснея. Джебедия разместил кресло рядом с братом, но на все попытки последнего отобрать плед — на дворе стояла середина июля, — ответил приглушенным шипением и недовольным ворчанием. Я сделала вид, что пытаюсь разглядеть Кристину, чтобы не доставлять побагровевшему от смущения парню лишних неудобств.

Оркестр заиграл мелодию, отдаленно напоминающую свадебный марш, и Валентин поправил пиджак своего костюма. Несколько секунд томительного ожидания — у меня даже дыхание перехватило, — и мама появилась на ковровой дорожке, сжимая врученный букет. Медленно вышагивая, она старалась не споткнуться или зацепиться за длинный подол, — но все равно продолжала смотреть вперед, почти не моргая. Дрожащие — от нетерпения или же страха — пальцы приподняли платье, чтобы наверняка дойти до арки, под которой стоял Валентин, похожий на натянутую струну. Казалось, он готов сорваться с места и, подхватив свою невесту, вернуться обратно к священнику, чтобы сократить бессмысленные действия. Краем глаза я заметила, как нервно подпрыгивает на своем стуле Алиса, комкая — непонятно, откуда взявшийся, — белоснежный платок.

Оставшиеся несколько шагов мистер Гамильтон провел ее за руку, не дожидаясь окончания мелодии. Едва стихли последние аккорды, священник откашлялся и открыл молитвенник:

— Мы собрались сегодня здесь...

Я не помнила, что он говорил, не отрывая взгляда от матери и ее избранника, — и вряд ли бы вспомнила по прошествии, спроси кто — нибудь об этом. Тихий голос убаюкивал и одновременно придавал некой бодрости — никак не могла дождаться кульминации. В этот момент я, возможно, походила на Виолетту или Алису, которых пытался успокоить близнец. Они даже всплакнули, совершено позабыв о своих же словах относительно праздничного дня и устойчивого макияжа. Я же не чувствовала ничего, кроме томительного ожидания, когда же наступит время главного вопроса. Для чего вообще все эти глупые клятвы и пафосные речи? Разве штамп в паспорте имеет какое — то значение? И к чему все эти украшения, которые за сутки истреплются и отправятся в утиль?

— Согласна ли ты?..

— Ева, — прошипел на ухо Зельман, и я чуть не соскочила со стула от неожиданности.

— Чего тебе? — протянула в ответ, не смея отвести взгляда от матери, которая почему — то замешкалась. Сомневается? Боится? Неужели, откажется в самый последний момент?

— Руку отпусти.

— А? — От удивления я даже повернула голову, а затем опустила взгляд вниз. На собственные пальцы, вцепившиеся в уже побелевшую кисть Зельмана. — Ой, черт! — Свою руку отвести тоже удалось с трудом, она затекла и побледнела. — Прости, прости, прости!

Чувствуя, как стремительно краснею, развернулась обратно к алтарю и не удержала разочарованный стон, — Кристина и Валентин Гамильтон уже увлеченно целовались, не замечая никого вокруг. Гости отчаянно рукоплескали, и даже Ингрид позволила себе искреннюю улыбку.

— Да что ж такое — то...

... Владимир приобнял свою невесту за плечи — кстати, а они почему еще не поженились? — и повел на свободный участок травы, на котором уже кружились несколько пар, в том числе и молодожены. Остальные оживленно обсуждали церемонию и набивали животы выставленным угощением, от которого не могла отказаться и я, — на протяжении дня удалось выпить несколько стаканов воды, чтобы не умереть от жары. Солнце клонилось к закату, и температура несколько спала. Однако, я не удержалась и скинула неудобные туфли, прищурившись от удовольствия. Прохладная трава приятно щекотала ноги, а впереди маячил стол с закусками, среди которых я уже заприметила креветок, которые пробовала один раз в жизни, и теперь стремилась наверстать упущенное. Мама теперь в надежных руках, так что теперь можно расслабиться и немного повеселиться, раз уж Алекс притащил из особняка огромный музыкальный центр и водрузил его так, чтобы никто не мог уйти от карающей длани современной музыки. Большинство гостей постарше уже отправились по домам, и никто не мог помешать менее дряхлым праздновать, как говорится, на полную катушку.

— Мои вкусняшки, — пропела, нагружая тарелку до отказа, предвкушая настоящий пир. И даже Алиса, которая стремилась поймать меня и выпихнуть на танцевальную площадку с одним из своих знакомых, не могла помешать.

— Уже разговариваешь с едой? — раздался ехидный голос. Мало я его покалечила?..

— Отойди подальше, пожалуйста, — любезно попросила, — иначе закапаешь своим ядом мой праздничный ужин.

— Вот растолстеешь, — проговорил этот наглец, подхватывая с моей тарелки одну креветку, — и никто замуж не возьмет.

— А я и не стремлюсь. Лучше быть одной и, — отобрала морепродукт, — с креветкой, чем без нее, но с придурком.

— А как же Кристина и Валентин? — усмехнулся Зельман, кивая на молодоженов.

— Они являются исключением, — пробормотала. — Валентин намного лучше папаши.

— Папаши? — непонимающе переспросил парень, прислоняясь к стволу дерева, рядом с которым был расположен стол.

— Мой биологический отец и бывший муж Кристины, — проговорила, продолжая наблюдать за танцем мамы и ее нового мужа. — Он постоянно обвинял нас во всех смертных грехах и часто поднимал руку. До сих пор удивляюсь, как удалось избавиться от него...

— Вы его убили? — шутливо поинтересовался парень, но я заметила серьезность в его глазах. Странно было видеть плюющего на все человека, внимательно выслушивающего девчонку, к которой он относился если не с презрением, то уж с выражением 'ты — меня — уже — достала' точно.

— Кристина подала на развод, — объяснила. — Даже вспоминать не хочется, какой грязью он поливал нас в суде... Однако, — продолжила уже более веселее, — Кристина встретила его, — кивнула на Валентина, — и у меня возникла надежда, что в этот раз ей более повезет. Прошло достаточно времени, чтобы я отчетливо осознала правильность ее выбора. Валентин не причинит ей вреда, даже по неосторожности. Теперь точно все будет хорошо... А вообще, — спохватилась, — почему я тебе это рассказываю?!

Неловкость, которую чувствовала последнее время, достигла своего пика, и у меня накалились нервы. Нашла, кому рассказывать!.. Может быть, он сейчас смеется над глупой девчонкой, которая пытается быть взрослой; или же насмехается над Кристиной, считая ее очередной охотницей за толстым кошельком. Судя по тихим разговорам гостей, которые довелось подслушать, прежде чем они покинули праздник, многие считали именно так. Я частично понимала их сомнения и недовольства, но ничего не могла поделать со злобой, притаившейся в груди. У них нет права осуждать других людей, но именно это они делали на протяжении тех нескольких часов с момента, когда мама и папочка стали мужем и женой. Я до одури хотела вспомнить детство и сделать им какую — нибудь пакость, чтобы надолго запомнили...