Эра надежд

Первое, что мне сразу бросилось в глаза при встрече — купец или очень волнуется, или по крайней мере хочет это показать.

— Ваша светлость, — сразу начал он, — у меня совершенно ужасная новость!

— На сколько нолей после единицы?

— Это вы решите сами, а я не обижусь, даже если решите признать ее вовсе бесплатной. Вы только представьте себе — вас хотят убить!

— И чего же тут такого непредставимого? — удивился я. — Наоборот, мне даже было как-то не по себе, пока никто не хотел. Ну, а теперь, значит, все становится как у людей, и я жду от вас волнующих подробностей. Вам что подать к рассказу — чая, кофе, кваса или чего покрепче? Фанты, извините, нет, я давно не был в метрополии.

— Кофе, пожалуйста. Так вот, мой агент в Венеции недавно узнал...

Слушая купца, я помаленьку офигевал. Ведь приходилось мне лично бывать в той Венеции, она почти совсем не возвышается над уровнем моря! А в случае успеха их странных планов на ее месте вообще образуется океанская впадина, или я плохо знаю Илью.

Однако тут полет моей мысли споткнулся о то, что предполагаемые убийцы наверняка понимают это не хуже меня. И если уж замышляют столь черное деяние, то первым делом должны позаботиться, чтобы виноватым в нем оказался кто-то другой, причем из стана врагов или как минимум недоброжелателей. Но начать рассмотрение данной проблемы лучше в общем виде.

Итак, кому выгодно грохнуть первого министра Австралийской империи, но так, чтобы виноват в этом оказался кто-то еще?

Да почти всем, вскоре вынужден был признать я. Только Вильгельму и тому же дожу желательно, чтобы это прискорбное событие произошло до получения кредита Испанией, а Людовику с султаном — после. Правда, Филиппу пока моя смерть ни к чему, но в Испании наверняка найдутся влиятельные люди, которым она покажется манной небесной.

Теперь чуть сузим угол рассмотрения и представим себе, что виноватыми решено представить венецианцев. В этом случае дож из числа подозреваемых выпадает сразу, а остальные...

Через пару минут раздумий я вынужден был признать, что всех остальных это в общем-то устроит. И, значит, надо попытаться поглубже разобраться в проблеме, для чего не помешает продлить стоянку у Андикитиры на несколько дней.

— У вас найдется кого послать в Тунис? — поинтересовался я у Ицхака. — Про остров Касос не спрашиваю, наверняка вы уже задействовали свои тамошние связи.

Как ранее упоминалось, Андикитира, вопреки распространенному мнению, не была перевалочной базой для операций почтенного Хамона. Эту роль выполняло пиратское гнездо местного масштаба, коим являлся остров Касос, расположенный километрах в трехстах юго-восточнее. Правда, без нашего вмешательства расцвет хватательной деятельности островитян пришелся на конец восемнадцатого века, после чего они были уничтожены почти под корень. Мы же решили чуть ускорить приближение этого самого расцвета. Ну, а что последует за ним, будет зависеть от поведения самих обитателей Касоса.

Ицхак заверил меня, что он уже озадачил свою агентуру на Касосе. Что касается Туниса, то письмо капитану Абдулле отправлено неделю назад, так что на днях его можно ждать у Андикитиры.

Вечером я связался с Ильей и обрисовал ему свое видение ситуации.

— Как у вас там с погодой? — поинтересовался император.

— Так себе, тут все же осень. Но "Врунгелю"-то средиземноморские штормы не помеха!

— Зато дирижаблю — еще какая. Ведь тебя возможно прибить только в Испании, причем в пути это будет сделать удобнее, чем в Мадриде. Но и там тоже не очень трудно, так что нечего тебе туда лезть.

— Я же обещал помочь королю в смысле выживания наследника!

— Что, прямо в столице? Пусть ищут дворец поближе к морю. В Севилье, например. Говорят, это прекрасный город, а река, на которой он стоит, судоходна даже для морских кораблей.

Галера Абдуллы появилась следующим утром, каковое событие означало, что он и без письма Ицхака только и ждал, когда же мы появимся в Средиземном море. Оно и понятно, ведь я обещал ему на обратном пути расплатиться за работу в период с первой встречи, а по результатам этой деятельности решить вопрос об авансе. Ицхак уже успел описать мне большую помощь, кою ему оказали тунисцы, причем в столь ярких красках, что у меня появился вопрос — сколько же они ему дали за столь комплиментарный отзыв.

Самое интересное, что капитан Аль Хабиб сразу после урегулирования финансовых вопросов тоже поделился подозрениями о том, что на меня, кажется, готовится покушение. Но его сведения были получены из Турции, так что вечером мне снова пришлось связываться с Ильей.

— Я так и думал, — тут же отстучал император, — более того, подозреваю, что в ближайшее время ты получишь информацию о причастности к этому делу испанцев и Людовика. Меньше надо было Вильгельму лекарств дарить, вот что я тебе скажу.

— Думаешь, он?

— Ага. Сам посуди — если из нескольких подозреваемых алиби есть только у одного, причем самого умного, то это серьезный повод задуматься — с чего бы оно ему вдруг понадобилось? В отличие от остальных, не озаботившихся его приобретением. Но встречу с испанским королем все равно лучше проводить в Севилье.

Однако перед визитом в Испанию нам следовало заскочить еще и в Тунис, где обсудить вопрос о кредите, Абдулла привез мне официальное приглашение. Но, когда мы удалились от Андикитиры километров на пятьдесят, произошла незапланированная встреча. Чуть в стороне от нашего курса обнаружилась лежащая в дрейфе небольшая посудинка типа фелюки, при виде "Врунгеля" поднявшая венецианский флаг и устремившаяся наперерез нашему крейсеру. Я тоже велел чуть довернуть и сбавить ход, так что через полтора часа на борт австралийского флагмана поднялся человек, причем совершенно явно мне знакомый. Кажется, он был в свите дожа во время нашей с ним встречи.

— Сенатор Карло Руццини, — представился гость. — Ваша светлость, позвольте принести вам самую искреннюю благодарность, ведь не так давно вы спасли мою жизнь, и многих наших моряков заодно.

"Как это меня угораздило?" — в некотором недоумении подумал я, но, естественно, ничего не сказал, ограничившись милостивым кивком и слегка поднятыми бровями — мол, ничего особенного, но вы продолжайте.

Выяснилось, что описываемое гостем событие имело место около полугода назад, когда по пути в Таганрог мы разогнали участников происходящего прямо по нашему курсу морского сражения. Появление австралийской эскадры заставило комбатантов шарахнуться в стороны, причем турки подвинулись на юг, а венецианцы — на север, что позволило им выйти из боя и оторваться от турецкой эскадры, а иначе их бы очень скоро перетопили. Сенатор, оказывается, участвовал в этом морском бою и теперь благодарил за своевременную помощь.

— На здоровье, мне не жалко, австралийцы вообще склонны к миролюбию, особенно когда это им ничем не мешает и ничего не стоит, — покивал я. — Но, наверное, у нашей неожиданной встречи есть и еще какая-то причина?

Разумеется, причина была. Сенатора интересовало — правильно ли он понял, что только лишь устройство власти Венецианской республики является причиной тому, что Австралия не желает видеть ее в своих союзниках?

Ответив, что в общем так оно и есть, я услышал осторожный вопрос — а как моя светлость отнесется к тому, что в ближайшее время власть в Венеции может смениться на куда более авторитарную? И не огорчит ли меня тот факт, что ее носителем будет не нынешний дож, а кто-то еще? Наконец, если все это устроит Австралийскую империю, окажет ли она финансовую и военную помощь новой власти, ибо без таковой эта власть может оказаться недостаточно прочной.

— Кто-то еще — это вы? — поинтересовался я, начихав на дипломатию. Собеседник скромно кивнул.

— Хорошо, сразу по реализации своих планов обращайтесь. Австралия всегда готова к взаимовыгодному сотрудничеству.

Мда, подумал я, вечером придется снова связываться с Ильей. Потому как всякие выплаты уже исчерпали выделенный на этот визит лимит золота и камней, и перед обещанием каких-то новых сумм надо спрашивать разрешения у императора. Но почему сенатор не предостерегает, что меня кто-то хочет убить? Как-то даже непривычно, честное слово.

Надо заметить, что откровенно убогая скорость передачи информации в здешнем мире хоть иногда и вызывала у меня легкое раздражение, все же в общем была для нас довольно полезна. Вот как сейчас — я отправил радиограмму на Силли. Там ее оформят в виде запечатанного письма Филиппу и с быстроходной яхтой отправят в Бильбао. Через сутки письмо будет уже на испанской земле, но гонец доставит его королю самое раннее через три дня. Таким образом, как минимум четверо суток все, кому положено, будут в курсе подробностей моего грядущего визита, а остальные пока обойдутся старыми сведениями. В силу чего у меня появилось время по дороге в Севилью заскочить на Балеарский архипелаг и своими глазами посмотреть, на что похож остров Форментера, от приобретения коего Филиппу вроде бы в конце концов удастся меня отговорить. А вдруг мы с Ильей ошибаемся и это жемчужина Средиземноморья, в которую надо вцепляться всеми когтями, как мой кот Ньютон в печенку? Правда, по имеющимся картам такого впечатления не складывалось, но они особой детальностью и не отличались. Спутниковых же снимков данных мест у меня не было. Но даже по имеющимся картам было видно, что ни одной хоть сколько-нибудь приличной закрытой бухты там нет. Правда, в северной части находилось аж целых две лагуны, и вот их-то следовало рассмотреть получше.

К Форментере "Врунгель" подошел во второй половине дня, но оставшихся до сумерек трех часов мне вполне хватило. Мы быстро прошли вдоль южного побережья острова, потом свернули на север и оказались напротив тех самых лагун. М-да, подумал я, опуская бинокль. И это безобразие мне хотел всучить испанский король? С полукилометра видно, что вход в малую лагуну не только мелкий, "Врунгелю" там точно не пройти, так еще, судя по прибою на вроде бы ровных местах, весь в каких-то подводных камнях. Большая же вовсе соединяется с морем каким-то ручьем, в котором может застрять и надувная лодка. А сам остров хоть вроде и не гористый, но весь какой-то жеваный, приличного аэродрома тут точно не построишь. Правда, по дороге я видел несколько неплохих пляжей, но ведь мы посещаем Европу вовсе не с целью искупаться, с этим у нас и дома все в порядке. В общем, с теми же Силли — никакого сравнения, придется так и сказать испанскому королю. Сколько он хотел у нас занять — кажется, восемьсот тысяч? Ну, рублей четыреста я за этот остров, пожалуй, все-таки дам. Даже четыреста пятьдесят, не будем крохоборничать. Однако под остальные деньги Филипп пусть ищет более весомое обеспечение. Среди его приближенных найдется кому намекнуть, что искомое нетрудно будет найти на Филиппинах.

Покинув оказавшийся довольно неинтересным остров, наш крейсер не спеша двинулся на юго-восток. Не спеша — это потому, что я не хотел проходить через Гибралтар ночью, а за сутки мы туда от Форментеры все равно не успели бы. Тем более что по дороге можно было глянуть еще на один остров, Альборан, который тоже принадлежал Испании и был по крайней мере сравнительно удачно расположен. Однако при ближайшем рассмотрении он оказался вовсе ни к чему не пригоден, и мы прошли его, не задерживаясь. Всю ночь крейсер полз на шестиузловом ходу, а утром мы прошли Гибралтар, где из-за западного ветра было довольно оживленно, и повернули на северо-восток, к Севилье.

Честно скажу, река Гвадалквивир меня несколько разочаровала. В принципе ее можно было сравнить с Волгой, но не у Астрахани или даже Казани, а где-нибудь в районе Ярославля. Однако эхолот показывал восемнадцать-двадцать метров, и мы черепашьим шагом двинулись вверх по течению.

По берегам наше появление вызвало нечто среднее между ажиотажем и паникой. То есть все плавающее стремилось как можно быстрее пристать к берегу, а там его команды присоединялись к черт знает откуда берущимся зевакам, глазеющим на огромный по местным меркам корабль, идущий без парусов, но в клубах черного дыма. Дикие люди, подумал я, мой катамаран, двигаясь по Оке, временами дымил почти так же, но никаких толп не появлялось даже в городках, сквозь которые мы проплывали.

Однако по мере продвижения вверх по течению река все сужалось, глубина тоже помаленьку падала. Вообще-то "Врунгель" имел осадку чуть более четырех метров, но я не собирался забиваться в такую щель, где мой корабль не сможет при необходимости развернуться. Потому как пятиться раком — это занятие, недостойное флагмана крейсерского флота великой империи с первым министром на борту.

Вскоре у меня появился коллега по рассматриванию красот окрестностей Севильи — на верхнюю палубу вылез наш пассажир второго класса, царевич Алексей.

— Вон как зажиточно люди живут, не то что у нас, — прокомментировал он увиденное. И это говорит официальный наследник престола! Где, спрашивается, вроде бы положенная ему государственная мудрость?

Решив немного расширить кругозор сына Петра, я возразил:

— И чего же хорошего ты тут видишь? Да, в России на наш катамаран особо не глазели. А почему? Да потому что люди делом были заняты! Осень, самая страда, мужики в поле, бездельников мало, толпиться по берегам некому. А тут? Да, одеты они вроде неплохо. Но раз посреди рабочего дня могут все бросить и сбежаться пялить глаза на проплывающий корабль, значит, никаких особых дел у них нет! То есть это в основном дармоеды. И чего же хорошего для страны, в которой их так много и они так хорошо одеты? Вот их король и побирается по чужим людям, потому как со своих ничего не возьмешь.

Алексей задумался, а я направился в рубку — впереди река явно сужалась.

Не доходя до Севильи километров восемнадцати, "Врунгель" встал. Я велел разворачиваться носом к океану и становиться на якоря — небось их величества не развалятся от часа пути в карете, а нам дальше будет откровенно тесно.

Теперь оставалось ждать каких-либо представителей власти. Ну, а за время ожидания я еще раз-другой прикину, что и каким тоном буду говорить королю по поводу островов. Как в Средиземном, так и Филиппинском морях.

Глава 12

"Врунгель" не простоял на Гвадалквивире и суток, когда его борт почтил своим присутствием мой старый знакомый кардинал Портокарреро. И за обедом, который я дал в его честь, он сообщил:

— Их величества собираются прибыть в Севилью послезавтра. Мне поручено передать вам приглашение в замок Алькасар...

Тут кардинал чуть замешкался, но все же закончил:

— Однако я беру на себя смелость посоветовать вашей светлости найти причину, по которой подобный визит окажется затруднительным, и принять королевскую чету на борту вашего корабля. Например, неужели вы не можете почувствовать легкое недомогание?

— Не могу, — решительно ответил я. — Что же это будет за передовая австралийская медицина, которая в самый ответственный момент не сможет обеспечить здоровье первого министра? Да и вообще врать нехорошо, особенно когда правда все равно окажется эффективней любого вымысла. А она, эта самая правда, состоит в том, что диагностическая аппаратура, установленная в лазарете моего крейсера, стационарная, то есть к переноске не предназначенная. Так что я с нетерпением жду визита их величеств на борт "Капитана Врунгеля". И, кстати, из каких соображений вы пытались уговорить меня именно на такой вариант, если не секрет?