Зеркало Деметры

Юлиус Брентано. Аристократические ценности, воинская доблесть, семейная честь, служение Одину... кажется, так Линденгард о нем говорил... Жаль, я не видел его портрета. Сложный контрагент. Но начать есть с чего. Лишь бы только он вышел на разговор... Посмотрим...

20 сентября 61 года НР

Имперская территория Феззан

Феззан был планетой одноименной звездной системы, расположенной в коридоре между галактическими рукавами Ориона и Стрельца. Из четырех планет, вращавшихся вокруг маленького желтого солнца, три были газовыми гигантами. Единственная землеподобная планета — вторая — действительно напоминала по физическим условиям Землю, но была заметно беднее водой. Даже после терраформирования большая часть суши здесь осталась красной пустыней, по которой носились пыльные бури.

При всем этом народ на Феззане жил предприимчивый. Двадцать процентов территории, пригодные для полноценного освоения, местные жители использовали вовсю. Уже во времена империи Гольденбаумов Феззан стал настолько мощным торговым центром, что это обеспечило ему политическую независимость. Во время войны доминион Феззан был единственной населенной людьми территорией, которая сохраняла нейтралитет, поддерживая мирные дипломатические отношения и с Рейхом, и с Союзом; и его правители не стеснялись извлекать из такого положения всевозможные выгоды. Кончилось это шестьдесят один год назад, когда Рейх оккупировал Феззан, а заодно и уничтожил Союз, принудив правительство последнего к безоговорочной капитуляции.

Возникший в результате Новый Рейх состоял из двух частей — старой и новой. Старая часть, включавшая в себя, между прочим, и Солнечную систему, находилась в рукаве Ориона, а новая, то есть территория бывшего Союза, — в рукаве Стрельца. Феззан же был расположен точно между этими частями, и неудивительно, что пришедшая к власти в победившем Рейхе династия Лоэнграммов сделала его своей столицей.

Новый статус Феззана не замедлил повлиять на его жизнь. Стало резко расти население. Темп освоения окраин усилился; уже через считанные десятилетия на месте многих пустынь встали лиственничные, буковые и эвкалиптовые леса. А великолепие новой имперской столицы — грандиозные мосты, уступчатые или спиралевидные небоскребы и прочие чудеса света — каждый год привлекало миллионы туристов со всей освоенной Галактики.

Причудливое совпадение планетарного календаря с имперским привело к тому, что сейчас, в сентябре, на Феззане и вправду была осень. Бесконечные леса переливались всеми оттенками от винно-пурпурного до пронзительно-золотого; в прозрачном воздухе носились быстрые облачка. На полях работали фермеры. Казалось, в этом мире воплотилась сама Деметра.

Легкий крейсер "Арпад" приземлился на военном космодроме рано утром. Началась обычная суета, среди которой по трапу быстро сошли два молодых офицера: корветтен-капитан и лейтенант. Их ждали. Начальник охраны порта, обер-лейтенант космофлотской наземной службы, отсалютовал и проводил гостей к автомобилю: внушительный полноприводной "тандерберд", отблескивающий черной краской, с номерами главного штаба. Прямо за автомобилем ожидали двое вооруженных мотоциклистов. Корветтен-капитан открыл дверцу "тандерберда", пропуская лейтенанта внутрь, сел сам, и через минуту кортеж тронулся.

В дороге пассажиры не разговаривали: у них было время обменяться информацией и в полете. Шоссе шло между огромными полями, вдали виднелись лесистые холмы. Лейтенант, видимо отвыкший за последнее время от пейзажей, с мальчишеским любопытством смотрел в окна. Мотоциклисты не отставали.

Когда на шоссе возникла стремительная спортивная "фреччия", никто в "тандерберде" не обеспокоился: мало ли у кого в такой день настроение носиться по дорогам. За доли минуты "фреччия" почти догнала "тандерберд", поравнявшись с сопровождавшими его мотоциклами. И тут в руках пассажира "фреччии" появилось что-то вроде пистолета с широким раструбом. Один мотоциклист, сбившись с курса, полетел в кювет, другой закрутился посреди шоссе; и оба остались неподвижны.

А "фреччия" шла вперед. Ни водитель "тандерберда", ни корветтен-капитан не выглядели потрясенными. Водитель спокойно наращивал скорость, а корветтен-капитан уже держал в руке излучатель, прикидывая, как и откуда открыть огонь. Но ему не дали додумать.

Со стороны холмов шел сельскохозяйственный грузовоз, шестиосный гигант; он развернулся боком, загородив дорогу полностью, и водитель "тандерберда" был просто вынужден затормозить, чтобы не врезаться. А из окна догонявшей "фреччии" высунулся человек, державший все тот же пистолет с раструбом. Через мгновение и корветтен-капитан, и лейтенант, и их водитель были без сознания. "Тандерберд" все еще рычал, упершись в фургон, но это уже никому не могло помочь.

"Фреччия" остановилась. Вышедший из нее человек подал знак. Фургон развернулся, откинул заднюю аппарель; оттуда выпрыгнули двое крепких ребят, которые прикрепили к "тандерберду" пару тросов. Кто-то на что-то нажал, пленная машина вкатилась, и аппарель захлопнулась. Человек из "фреччии" сказал что-то по переговорному устройству, сел в свою машину, и все исчезли.

Минут через десять над дорогой появился грузовой вертолет с опознавательными знаками военной полиции. Сел он там, где все еще лежали мотоциклисты; соскочивший со ступеньки вертолета вахмистр покачал головой, выругался и скомандовал своим солдатам заносить. Мотоциклистов, аккуратно пристроив на носилки, перенесли в пассажирский отсек вертолета, мотоциклы же отбуксировали в грузовой; вахмистр еще раз оглядел поле битвы, захлопнул изнутри люк, тяжелая двухвинтовая машина стартовала, набрала высоту и очень скоро исчезла за холмами.

Шоссе осталось свободным. Будто ничего и не произошло.

20 сентября 61 года НР

Информация — наша работа

Звездная система в рукаве Ориона. В центре желтый карлик — это Солнце. По слабо эллиптическим орбитам идут планеты: самая ближняя к звезде, маленькая и раскаленная — Меркурий; потом — целиком закрытая плотными облаками — Венера; потом — с разреженной атмосферой и красноватым грунтом — Марс... Стоп. Между Венерой и Марсом есть еще одна планета. Она маленькая — меньше Меркурия; она лишена атмосферы и магнитного поля. Это Луна. Одинокая. От двойной системы "Земля — Луна" осталась только она. Неведомый катаклизм уничтожил Землю полностью, не сохранив ни одного обломка, ни одного атома, ни малейшего физического следа; теперь никакой астроном не смог бы установить, что в этой системе когда-то была планета с океаном и жизнью...

Сознавать это было так страшно, что Борислав громко застонал.

Его тронули за плечо. Потрясли.

— Просыпайтесь...

Борислав дернулся.

— Земля... Что с Землей?..

Человек, который тряс его за плечо, нахмурился.

— С Землей? Ничего особенного. Никаких тревожных известий оттуда не было.

Борислав понемногу приходил в себя.

— Да... Земля же — территория Рейха. Там есть губернатор. Так?

Собеседник озабоченно кивнул.

— Так... Вы как себя чувствуете?

— Уже лучше, — сказал Борислав.

Теперь, придя в себя, он мог разглядеть собеседника как следует. Молодой человек в мундире привычного кроя, но не черном, а белом. Медицинская служба Рейхсфлота.

Белая комната, за окном зелень. Никаких примет места.

— Где я?

— В Квентовик-сити, — сказал медик. — В штаб-квартире политической разведки.

— Понятно... А... Что со мной было?

По лицу медика пробежала тень.

— Действие парализующего излучения. Достаточно малой амплитуды. Никаких последствий. Последние часы вы просто спали, ну а мы решили вас до поры не будить.

— Понятно, — сказал Борислав, оглядываясь.

Медик поймал его взгляд.

— Ваша одежда — здесь. Ее почистили. Дверь в санузел — справа. Кофе сейчас принесут.

— Спасибо, — сказал Борислав. — А выйти я могу?

— И выйти, и осмотреться, и прогуляться... Но сначала, я думаю, с вами захотят поговорить. Вы же не против?

— Я сожалею, что мне пришлось принять такие резкие меры, — сказал Дитрих Сульковский. — Надеюсь, вы не пострадали.

— Кажется, нет, — сказал Борислав.

Он попивал предложенный кофе и откровенно осматривался. Квентовик-сити был одним из пригородов новой имперской столицы. Окно, расположенное не выше третьего этажа, было частью закрыто буйным вьющимся виноградом. А вдали — сверкали небоскребы.

— Извините, что пришлось вас отключить, — сказал Сульковский. — Гарантирую, что — никакой угрозы здоровью. Если бы вы добрались до Брентано, опасность для вас была бы куда больше. Кстати, почему, собственно, вас к нему везли?

Борислав вздохнул.

— Я спровоцировал это сам.

Сульковский заинтересованно поднял брови. Лицо у него было тонкое, хищное, аристократическое.

— Можно подробнее?

Борислав пожал плечами.

— Тут все очевидно. Чем сидеть в камере, лучше разговаривать с человеком, который пусть даже и опасен, но, по крайней мере, понимает, с кем имеет дело. И я попытался подтолкнуть моего контрразведчика в эту сторону. Кстати, как он там?..

— Здоров.

— Пригласите его сюда, — сказал Борислав.

Сульковский удивился.

— Зачем?

— Видите ли... я думаю, что он уже и так о многом догадывается. Это во-первых. Во-вторых, позволю себе сказать, что он заслужил право знать все. И в-третьих, мне интересно его послушать.

Сульковский обдумал эту реплику, вольно откинувшись в кресле. Он был одет по-штатски: черный сюртук, белая рубашка, пузырящаяся какими-то фестонами. И обстановка была под стать. Гнутые стулья из настоящего дерева...

— Понятно... Вы хотите его перевербовать.

— Не обязательно, — возразил Борислав. — Просто послушать. Это же контакт. Вас мне, кстати, тоже послушать интересно. Давно вы о нас знаете?

Сульковский улыбнулся.

— Четыре месяца. Сначала не поверил. Но я в свое время основательно изучал физику, и значит — знаю, что абсолютно невозможных вещей во Вселенной мало. Может быть, их даже нет вообще... М-да. Смотрите: я могу вызвать нашего друга корветтен-капитана прямо сейчас. Он близко. И я вполне понимаю, зачем это нужно вам. Но вот нужно ли это ему? Мы ведь собираемся сообщить ему информацию, которая поставит его перед очень жестким выбором — в любом случае. А вам этот человек, насколько я понимаю, симпатичен. Вы точно ему такого хотите?

— Информация — всегда благо, — сказал Борислав. — Всегда лучше иметь ее, чем не иметь.

Сульковский склонил голову набок.

— Даже так... Вы уверены?

— Нет. Но я верю, что это все-таки правильно. Именно верю, понимаете?.. Иначе наша работа вообще бессмысленна.

Сульковский не отвечал. Несколько секунд он просто смотрел на Борислава, и тот никак не мог понять, чего в этом взгляде больше: уважения или жалости.

Потом Сульковский кивнул и нажал кнопку.

— Что с мотоциклистами?

Это были первые слова Эрнста Абеля. Он даже не поздоровался.

Сульковский чуть усмехнулся.

— Легкие переломы. У одного, кажется, сотрясение. Их сразу отвезли в госпиталь, на ноги поставят за несколько дней. Еще и награды за боевые ранения получат. Мы совершенно не хотели никого убивать.

— Очаровательно, — сказал Абель. — Можете мне объяснить, зачем вообще это было нужно?

— А как вы думаете?

Абель встряхнулся.

— Никак я не думаю. И не надо меня экзаменовать. Тоже мне... — он не договорил. — Это — ваш человек? — кивок указывал на Борислава, который пока молчал.

— Нет, — сказал Сульковский. — Не наш. Но очень нужный нам. Простите, корветтен-капитан, но ваш шеф... слишком непредсказуем. У меня не было уверенности, что ваш гость после беседы с ним останется жив. И в любом случае — я не желаю отдавать инициативу. Еще раз извините.

— Какую инициативу? — спросил Абель.

Борислав присмотрелся к нему. Угрюм, но собран. Кажется, готов ко всему.

Ко всему ли?..

— Эрнст, простите меня. На "Истрии" я не мог сказать вам правду. Во-первых, это, как говорится, не только моя тайна. А во-вторых, я бы не сумел подобрать слова, которым вы бы поверили. Если бы я тогда сказал все в лоб, вы бы решили, что это бессмыслица.

Абель усмехнулся.

— Дайте и мне кофе, — попросил он. — Бессмыслица, говорите... Значит, сейчас сказать правду уже можете?

— Могу. Да. Если вы точно хотите ее услышать.

Абель внимательно посмотрел сначала на Борислава, потом на Сульковского.

— Мои шансы выжить, скорее всего, уже не зависят от того, что я здесь услышу или не услышу. Так что давайте. Без вранья.

Борислав вздохнул.

— Без вранья так без вранья, — сказал он. — Вы сами это выбрали. Слушайте...

— ...А потом на "Ётунхейме" я вам попался. Честно скажу, я не думал, что контрразведка флота в мирное время сработает так быстро. А вы еще и ловушку поставили. И я это понял, только когда в нее угодил. Мои поздравления.

Абель шевельнулся.

— А дальше?

— А дальше мне ничего не оставалось, как морочить вам голову, вынуждая доложить о ситуации наверх. Я хотел, чтобы она дошла до Брентано — потому что тогда, по крайней мере, начался бы настоящий разговор. На вмешательство господина Сульковского я не рассчитывал, хотя против ничего не имел...

— И теперь мы здесь, — сказал Абель отрешенно.

"Мы", отметил Борислав. Уже "мы". Контакт.

— Вы мне верите?

Абель сумел выжать из себя что-то вроде улыбки.

— Верю. Во-первых, никто не придумает столько подробностей. Кроме разве писателя. Но предполагать, что мой шпион заодно оказался еще и писателем-фантастом — это слишком... Во-вторых, если бы я и не поверил вам, то вот этому господину поверить пришлось бы, — он кивнул в сторону Сульковского, безмолвно слушавшего. — Его-то уж точно никто никогда в фантазиях не подозревал.

— А зря, — сказал Сульковский сердито. — У меня фантазии уж точно побольше, чем у вашего шефа. И не морщитесь. Все, что смог придумать Брентано — это идея полной изоляции. Стереть, закрыть и не пускать. Ах, опасность. Ах, республиканские идеи. Ах, память о гражданских войнах, Локи бы их побрал... Иногда я думаю, что людям лучше помнить поменьше.

— Брентано — из аристократов, — сказал Абель.

— Я тоже, — сказал Сульковский. — И что? Во-первых, уже начавшийся контакт остановить невозможно. Вы сомневаетесь? Вы не видите, насколько та сторона настойчива? — он кивнул на Борислава. — А это ведь только самое начало. С той стороны пока что действуют добровольцы-любители. Они даже этот свой Всемирный совет еще не извещали... хотя сейчас, может, уже и известили... А какая у них физика, вам понятно? Так вот, если вам это понятно, то вы не можете не видеть: контакт — огромный шанс для человечества. Для обоих человечеств. Пусть это будет шлюз, канал, что угодно. Риск — да. Но и польза. Посмотреться в зеркало, поучиться друг у друга...

Операция "Зеркало", вспомнил Борислав некстати. Стоп. Вот об этом сейчас лучше не думать.