Выбрать быль

— Скажи ка, дитя мое, — привлек я ее внимание, — ты можешь продемонстрировать свою способность?

— Да, господин.

Девушка подошла к стеклянным дверям, выходящим на маленькую лужайку позади дома, задернула плотные темные шторы, разом погрузив комнату во мрак и... растворилась. Просто исчезла из моего поля зрения.

— Здесь я, господин, — раздался голос из-за спины, но какой-то отдаленный, глухой, не ее привычный с мягкой хрипотцой.

Оглянувшись, я вновь узрел то, что в первый раз вогнало бы в ужас даже бывалого спецназовца. Темную, слегка размытую фигуру с провалами в бездну на месте глаз.

Занятно. Осторожно приблизившись, я прикоснулся к ней. Теплая. Провел рукой около тела, но кроме разового легкого касания ничего и не почувствовал. Словно кто-то проверил меня и пропустил, позволяя существовать и дальше. Весьма занятно.

— Ну-ка, побегай по комнате.

Ничем не выдав своего удивления таким приказом, она просто размылась в пространстве. Для взгляда обычного человека. Самого обычного. Я все же улавливал движение, но весьма посредственно. Более чем занятно.

— Ты мне поддавалась в нашем бою? — только такой вопрос и мог прийти мне в голову после такой демонстрации.

Нет, она конечно была ослаблена недоеданием, возможно уже болела, но...

— Господин, — Шино остановилась, в ее голосе зазвучало легкое удивление, — в том бою вы двигались столь же быстро.

У меня не хватит сравнительных образов перед "занятно", чтобы выразить мою заинтересованность. Но как? Стресс? Страх, что позволяет мобилизовать скрытые ресурсы организма? Помимо ужаса из глубины разума я в том бою не испытывал ничего кроме желания выжить. Столь привычного, что, когда Безносая побывает около тебя раз в десятый, на него уже и не обращаешь внимания.

— Быть не должно так? — удивления в голосе прибавилось, — Вы же Воин.

Мне кажется, или она произнесла это слово с большой буквы?

— Это что-то объясняет?

— Человек войны, Исскусник, говорят ли что-то вам сии именования?

Меня с кем-то путают и что-то не договаривают. Странно, от этой девчушки меньше всего ожидаю сокрытия информации. Но она явно не так проста, как может казаться со всеми своими "господин" и забавной речью.

— Пожалуй, нет.

— Объяснить я не могу. Не потому, что не желаю — не знаю как. Все это Воин! Возьмите в руки оружие.

Пафос так и прет.

Передо мной появилась рукоять меча, ленты теней скользили по нему, окутывая и лаская, словно руки матери нежно оберегающей ребенка. Но нет. Не возьму в руки эту мрачную железяку. Еще в первый раз она едва не вынесла мне мозг своей яростью. Вместо этого я вытащил из спрятанного за телевизором короба трофейный автомат. Действительно QBZ-95. Бул-пап с укороченным стволом. Флотский вариант. Вставил магазин, дослал патрон. Вскинул автомат к плечу, но кроме вполне узнаваемого ощущения удерживаемой в руках машины убийства ничего не почувствовал. Присел. Попрыгал. Сделал пару шагов. Ничего.

— Не сие, презренное, а то, что истинного воина достойно, — вновь рукоять меча оказалась передо мной.

Нет. У этого автомата хотя бы нет души. И он не сорвет мне крышу от простого касания. Я отстранился, вернул трофей на место и отмахнулся от всё еще ожидающей девушки.

— Получается, боевая швабра достойней штурмовой винтовки? — выгнул я бровь, девушка пожала плечами, — Ладно, разберемся, попробую потом с веником. Снимай свою маскировку.

По дороге до школы, ко мне привычно присоединилась Мафую, выйдя из ворот своего особняка, она сонно зевнула, прикрыв ротик ладошкой и замерла, с опаской поглядывая на мою спутницу чистыми голубыми глазами.

— Йо, Фума! — вскинул я вверх руку, — магнитик привезла?

Пожалуй, это единственный человек, с которым я могу быть непосредственным, фамильярным, даже бескультурным, она все простит и поймет. Друг, что тут скажешь.

Мафую обошла меня по кругу так, чтобы я был между ней и таинственной, для нее, незнакомкой, выглядящей довольно мило, если подумать, и даже скромно. Протянула маленький пакетик доверху заполненный разноцветными кругляшками и прямоугольниками.

— Смотрю, — заглянул я внутрь, — тут на все случаи жизни. Знакомься, это Нагаи Шино. Шино, это Итидзе Мафую. Я тебе про нее рассказывал.

Шиноби кивнула, поклонилась на сорок пять градусов и замерла, на долгие пять секунд. Поставленная ей задача была ясна — защищать любой ценой. И она сей приказ приготовилась выполнять со всей ответственностью. Подхватив замершую в нерешительности голубоглазую девушку под руку, я направил наши стопы к школе.

— Как прошел концерт? — спросил я у о чем-то размышляющей дочери якудзы.

— Концерты, — колокольчиком прозвенел в утренней тишине ее голос, — я играла.

И все? Очень информативно. Захочет, расскажет, ну а если нет, то на то мы и друзья, чтобы помолчать о чем-нибудь.

Уже у самой школы нас затормозил окрик:

— Мафую-сан, привет!

И тут же посыпались вопросы от очень радостного паренька. Таканаси Дзюн. Просто утро встреч.

— Как прошел концерт? Что ты играла? Много зрителей было? Я смотрел твое первое выступление по телевизору! Волшебно!

Слишком много шума. Парень сделал еще шаг и хотел было приблизиться еще, но в грудь ему уперлись ножны меча. Холодные глаза Шино сверкнули предупреждающей зеленью. Мол, еще шаг и шагать тебе будет нечем. Я же, выставив как живой щит перед собой пианистку, довольно громко зашептал отчаянно краснеющей девушке на ушко.

— Не подпускай его ко мне. Он плохой! Он домогался до меня!

— Домогался? — уши девушки полыхнули малиновым цветом.

— Да! Он спрашивал, не встречаемся ли мы с тобой? Зачем по твоему? Я тебе скажу! Он явно из этих...

— Этих? — теперь покраснела и лебединая шейка.

— Этих!! — добавил я в голос значимости.

— И-и... Все не так!! — повысил голос Дзюн, заливаясь странным пятнисто-красным окрасом, — я не из них!

— А зачем тогда спрашивал? — думаю, стоит попробовать подтолкнуть их навстречу. Может сейчас, в запале, выкрикнет те самые заветные слова.

Но нет. Я переоценил его выдержку. Он свалил. Храбро бежал? И скрылся, и смылся, и дёру он дал — храбрейший Дзюн-смельчак.

— Это твоя служанка? — попробовала перевести разговор на иную тему Мафую, кивком головы с пунцовыми щеками, указала она на завязывающую тесемки чехла мечницу.

— Как ты думаешь, почему он так засмущался и убежал? Из этих, наверняка! — не поддался я, подкидывая ей пищу к размышлениям.

— У неё страшно выглядящий меч, — сверкнула искрами затаенного смеха в синеве глаз Мафую.

Разговор двух глухих. Молодые аристократы, старательно сдерживая смешки, проходили мимо, кивая, порой вежливо здороваясь, я вновь подхватил девушку под руку, как бы со стороны это не выглядело, но у меня порой возникает ощущение, что если ее оставить одну, она превратится в потерянного котенка. И кто-нибудь ее подберет.

— Встать! Поклон! Садитесь!

— Откройте учебники на странице... сегодня мы изучаем...

— Встать! Поклон!

Все повторяется вновь и вновь. Это место радует своей стабильностью и отсутствием неожиданных поворотов. Каждый раз, возвращаясь с перемены можно пребывать в твердой уверенности, что тебя ожидает лишь голос старосты:

— Встать! Поклон! Садитесь!

И голос учителя, согласно многочисленным педагогическим книгам, живой и счастливый, что ему довелось учить будущее страны, обычно начинающий со слов:

— Откройте учебники на странице...

После тщательной и, как казалось, вечной отсидки в школе, единственной прелестью которой было то, что ничего не происходило, мы, все той же торжественной троицей отправились домой. На перекрестке рядом со школой я остановился, вынуждая притормозить и девушек.

— Мне туда, — махнул я рукой в сторону станции метро.

Развернулся и неторопливо пошел, провожаемый двумя взглядами. Спокойные омуты зелени ниндзя резко контрастировали со слегка испуганными небесными маленькой пианистки, словно не с маленькой девушкой ее оставляю, а одну в темной комнате с "призрачной" репутацией бросаю.

Знакомый район, после часа тряски в метро, в плотной толпе таких же куда-то стремящихся людей, встретил меня все той же угрюмой серостью что и ночью. Только ночь скрывает многое, заставляя воображение дорисовывать идеализированные детали, днем же район не столь поражал своей унылостью. Хотя и был не самым презентабельным. Знакомый подъезд со знакомой надписью у лифта, сегодня гудящего и переносящего по этажам людей и знакомая лестница, по которой я и пошел, оценив приблизительное время ожидания. Знакомая дверь, при свете дня выглядящая еще более хлипкой, встретила меня уже незнакомым листком. Уведомляющим, что жильцы этой квартиры должны выселиться в соответствии с законом о том-то статьей такой-то, параграфом за номером таким-то. Занятно. Видимо денежки не только у бандитов были заняты. Государство, правда, действует другими путями. Законными. Только государство, в отличие от бандитов, не перебьешь. Девушка доставила неприятности семье. Семья отвернулась, даже если девушка и не виновата, но... У девушки тут же появились проблемы. Без крыши, однако же, жить еще сложнее. Или все сложнее? Как я не люблю запутанные ситуации. Я покосился на сумку, в которой лежали два конверта.

Звонок визгливо верещал уже минут пятнадцать и какой-то недовольный сосед даже выглянул за дверь, узнать, что же там происходит, но встретив мой недовольный взгляд и форму элитной школы для золотой молодежи, лишь вежливо посетовал, что ныне людей и из пушки не разбудишь, а вроде такая молодая девушка там обитает. Наконец, дверь приотворилась, удерживаясь на легкой цепочке, из узкой щели выглянул испуганный глаз, после чего дверь все таки открылась и меня, с вежливым поклоном, все же впустили внутрь.

Да уж, жизнь, за последние три дня, девушку потрепала изрядно. Пластыри на лице, пластыри на руках, золотистые синяки, которые они скрыть уже не могли, потухший взгляд, всклокоченная шевелюра... Одета бывшая пленница была не броско, в одежду не самую новую, но чистую и опрятную. Да и сама она была под стать своей квартире, маленькая и всеми забытая. Сев на пол, за низенький классический столик, я принял вежливо предложенную чашку чая. Жидкого, почти вода, а не настой, но все же чай. Ох уж это гостеприимство. Девушка села напротив, уставившись блеклым взглядом в серую стену, грея руки о точно такую же чашку. Ей совсем не интересно?

Юная Тодороки то понятно почему не была в школе, а вот эта девушка, знающая что ее будущее зависит от образования, скорее всего, собралась школу покинуть. Форма, такая же как у Шино, только более поношенная, хотя все еще очень аккуратная, висела тут же, на стене. Хотя глупый вопрос. С синяками на всем теле в школе лучше не появляться — клеймо на ближайшее обозримое будущее.

— Ты веришь в безвозмездные добрые дела? — начал я.

Легкий презрительный блеск глаз был мне ответом. Да, безнаказанным добро не остается. И этот, по сути, еще ребенок, вряд ли видел хоть толику его от кого-либо кроме матери.

Я покрутил чашку в руках, заметил на боку трещину, чашка с какой-то историей или просто чашка из магазина все по сто, но не выкидываемая потому, что денег на другую нет?

— Как у тебя с работой?

Хотя чего уж там, наверняка ушла с подработки, когда заключала договор с семьей Тодороки. Увы ей, договора больше нет. Работы нет. Будущего, возможно, тоже нет. Деятельная натура пробьется, но что-то не заметно по этому потухшему взгляду, что она станет бороться, порой жизненные невзгоды ломают даже самый крепкий характер.

— Знаешь, мне как-то дед говорил, что за одно совершенное без умысла доброе дело прощается семь грехов на небесах. Как ты думаешь, правда это?

— Ваш дед, наверняка, был мудрым человеком, — обтекаемо оформила она мысль.

Хороший голос, теплый. Какой-то семейный, хоть еще и очень молодой, только закончивший ломаться. Повезет мужчине, которого будет встречать дома такой голос.

— Знаешь, в чем разница между людьми?

Что-то меня эта ситуация забавляет, обычно люди мне что-то говорят, а я помалкиваю, киваю, да нейтрально отвечаю. Что же, приходится иногда побывать и в чужой шкуре. Полезно. Девушка, ожидаемо, пожала плечами. У нее наверняка было свое мнение, но со странным мной она делиться им не хотела.

— В их неравенстве! — выдвинул я свою точку зрения, — я поясню. Ты женщина, я мужчина. У тебя мало средств, у меня достаточно. У тебя нет дома, у меня есть. Такая вот между нами разница, если судить бегло. Да, у меня довольно большой дом. Пять спален, большая гостиная, просторная кухня, огромная ванная, несколько кладовых, маленький подвал. Нет, я не хвастаюсь, его очень тяжело убирать. Ванную каждый раз отмывать запаришься. А в некоторых комнатах пыли уже под потолок.

В бывшей комнате родителей, например. Я в нее уже шесть лет как не заходил, разве что только приоткрывал дверь, дабы проверить все ли в порядке. А все потому, что этот из глубины начинал посылать такие волны дикой печали и страха, что переступить ее порог было выше моих сил.

— Ты, кстати, готовить умеешь?

Последовал легкий кивок, похоже начала догадываться куда я клоню, но испытывать надежду не спешит, знает, как это тяжело, обламываться в лучших ожиданиях. Такая маленькая, а уже такая взрослая.

— А я такой ленивый. Просто ужас порой разбирает, как хотелось бы вставать на полчаса позже, а завтрак уже готов. Прийти домой, а дом убран, ужин готов! Прелесть, не находишь?

Вновь легкий кивок. Не понимаю, зачем я мучаюсь. Может просто оставить пачку, полученную от Тодороки да и свалить к чертям? Но с другой стороны, Шино не прислуга. Использовать ее в этом качестве, все равно, что поставить ядерную боеголовку вместо кухонной плиты. А так можно поиметь солидную выгоду. На три года зарплаты для этой девушки в том конверте хватит, да еще и с полным пансионом. А там уже университет, найдет подработку, да и пусть идет на все четыре стороны. И мне выгода. И доброе дело. И, самое главное, живой человек, без тараканов, который будет рядом с маленькой убийцей. Будем надеяться, что Кёко повлияет на Шино, а не наоборот. Двух киллеров мои хрупкие нервы не выдержат.

Потянулось молчание, я неторопливо хлебал жиденький чай без сахара и молчал, предоставляя ей обдумать все не спеша. Все же, пусть и не по своей воле, но Саеко, предыдущий человек, которому доверилась эта девушка, предала ее. Обидно ей. Наверняка больно. От подруги с которой вместе росли такого не ожидаешь. Не знаю как там юная госпожа, но маловероятно, что она не думает об этом каждую секунду своего заточения.

— Прошу простить мою невежливость, но...

— Меня зовут Осино Шин, — вежливо приподнял я свою задницу, ограничившись кивком.

— Отоо Кёко, — девушка отодвинулась от стола и глубоко склонилась, уперев кончики пальцев в пол, — а откуда вы...

— Есть у меня давняя знакомая, Саеко -тян, знаешь такую?

Вновь осторожный кивок, мол знаю, но тебя рядом никогда не видела. И вместе с тем надежда. Первые ее проблески, но хоть какой-то прогресс.